1905 год. Репетиция катастрофы

Сегодня

Теперь уже бессмысленно задаваться вопросом, что будет завтра. Это нам со всей определенностью демонстрирует сегодняшний день. То, что мы видим, буквально ошеломляет! Варшава, Лодзь, Либава53, Николаев, Москва! Одесса!.. Одесса! И они еще собирались продолжать войну с Японией! Москва! И они еще отказывались обсуждать вопросы внутреннего мира в стране! Так послушайте же, если вы хотите что-то понять! Прочистьте оба ваши уха и одним ухом услышьте то, что кричат ваши солдаты, а другим, пока не поздно, услышьте призывы самых авторитетных людей империи, услышьте слова, которые доносятся с Кавказа, с берегов Белого моря и с еще более далеких окраин, услышьте голос потомков гордой древней знати, которой до появления Ивана Грозного были неведомы тираны, и главное – услышьте вопли, доносящиеся из деревни!.. Голос крестьянства доносится издалека, из самых дальних азиатских степей. Голоса крестьян несутся сквозь века. Какое неизбывное абсолютное доверие к вам, ваше величество, слышится в этих голосах! О, батюшка, они были уверены, что придет радостный день!.. Они нашли в себе силы донести до вас свою многовековую нужду!

И чем же вы их встретили, государь? В обмен на народную любовь вы предложили им… булыгинскую конституцию!

До настоящего времени монарха и его подданных разделяла непреодолимая пропасть, а сам монарх выступал по отношению к подданным в роли арбитра. Если же будет введена в действие конституция Булыгина, тогда пропасть превратится в непреодолимую гору, имя которой Закон. Чтобы подняться на эту гору, народ, стремящийся осуществить свою вековую мечту, будет вынужден преодолевать беспрецедентные трудности.

Однако народ не желает лезть на эту гору, и он отвергает конституцию Булыгина. Именно об этом в своей удивительной отважной речи в Петергофском дворце говорил князь Трубецкой, который прямо заявил: «Нам не нужна конституция Булыгина!». Эти его слова даже не были упомянуты в официальном отчете о встрече с царем. Какое ребячество! Ведь остальной текст отчета ничего не стоит в сравнении со словами: «Нам не нужна конституция Булыгина!».

И делегаты городов, присоединившиеся в Москве к делегатам земств, повторили слова Трубецкого: «Нам этого не надо! Если это все, что вы можете нам предложить, тогда оставьте себе конституцию Булыгина!»

Я вам объясню, почему они отвергают эту конституцию. В соответствии с хитроумным булыгинским проектом в императорскую «думу» должны быть избраны пятьсот депутатов, но власть настаивает на таких условиях проведения выборов, что участники московского съезда отказываются их даже обсуждать. В думе должно быть десять комитетов, девять из которых будут заниматься вопросами, от которых зависит судьба самого правительства, а именно финансами, землепользованием, религией, промышленностью и торговлей, народным образованием, обороной, юстицией, общественными работами. Десятый комитет займется государственным бюджетом. Депутаты думы будут получать жалование в размере 2400 рублей в год. Но главное состоит в том, что думе будет позволено только предлагать проекты законов. Кто же осмеливается утверждать, что такое народное собрание, которому позволено предлагать проекты законов, не является законодательным органом власти? Такой вопрос задают последователи теории Шипова и, разумеется, сторонники проекта Булыгина. Они говорят: «Им же создали все условия для законодательной деятельности!» Им предоставили право предлагать, и будьте уверены, они будут предлагать только полезные вещи. Как выразился государь император, их предложения будут в русском духе. Председательствовать будет человек, «которого выберет император». Можно не сомневаться, что все десять комитетов, руководимые десятью председателями, «выбранными императором», будут действовать именно в русском духе.

Итак, орган представительной власти получит право предлагать законы, зато Государственный совет будет наделен правом эти законы отвергать! Если механизм государственной власти видится именно таким образом, тогда не стоит его и создавать. Ведь вместо избираемого по замыслу московского съезда Сената император собирается оставить существующий Государственный совет. А что собой представляет этот совет? Можно ли сказать: Государственный совет – это и есть император? Нет, так сказать нельзя! Потому что Государственный совет – это всего лишь канцелярия императора!

Как сказал мне один из нынешних деятелей, проект Булыгина – это курам на смех.

Разумеется, московский съезд в некоторых своих требованиях заходит слишком далеко, хотя, возможно, у него для этого есть основания. Например, делегаты съезда громко потребовали предоставления избирательных прав женщинам, но между собой они тихо говорят: «Мы были бы счастливы, если бы избирательные права предоставили хотя бы мужчинам». Такой расчет, возможно, выглядит наивно, но и делегатов тоже можно понять. Как выражаются некоторые из них: «Надо чтобы правительство поняло, что, если получится договориться с мужчинами в принципе, тогда с ними всегда можно будет столковаться и по поводу частностей». Кстати, многие либеральные деятели полагают, что опасно сразу, без переходного периода, предоставлять политическую свободу безграмотным народным массам… По поводу такого рода промежуточных мер и переходных периодов компромиссы с правительством возможны. Но есть вопросы, которые съезд считает для себя решенными, хотя правительство продолжает их игнорировать. В частности, делегаты съезда решительно настроены на искоренение бюрократии, которую заклеймили, как разрушительного монстра, демонстрирующего сервильность по отношению к императору, тиранические замашки в отношении народа и неудержимую продажность. Было заявлено, что со времен Петра Первого такие характеристики могут быть даны практически любому правительству.

Таким образом, если между высшим властным лицом и представительным органом власти вклинится Государственный совет – а он и является головой бюрократического монстра – то это будет означать, что существующий политический режим не трансформировался, а консолидировался… Надо понимать, что этот режим может рухнуть только после того, как подохнет бюрократический монстр.

Сможет и захочет ли император понять, что именно он является новым Архангелом Михаилом, и только он сам в состоянии уничтожить это чудовище? Разве не услышал он крики радости, раздававшиеся во всех городах земли русской, когда после встречи в Петергофе он предстал перед всей нацией в образе архангела? Так кто же и почему вынул меч из его рук? Не те ли, кто испугался, что народная любовь к тому, кто обещал свободу, сметет самого освободителя?

Теперь уже свободы требуют все, и жители ваших городов, и ваши селяне, и – учтите это, государь, – ваши офицеры…

Что касается солдат, то на этой неделе мы много слышали их выступлений в Одессе и Либаве… А что говорить о будущих солдатах, рекрутах, этих несчастных парнях, которые, пьяные и отчаявшиеся, бродят по Петербургу и не бунтуют лишь потому, что их пообещали не отправлять на войну… Неужели вы верите, что они будут защищать этот режим? Тот самый режим, который заставил их покинуть нищие семейные очаги и ни свет, ни заря погнал неизвестно куда под вопли жен и напуганных детей…

Вы, государь, не захотели услышать обращенные к вам крики надежды. Так послушайте хотя бы стоны и жалобы, которые раздаются во всех уголках империи.

Услышьте, государь, и задумайтесь. Ведь, как сказал Некрасов, люди пришли в этот мир не для того, чтобы вечно стенать…

Было бы логично предположить, что события в Одессе, Варшаве и Либаве заставят правительство активизировать дипломатические усилия, которые, хочется надеяться, ускорят заключение мира. Такие рассуждения приходится слышать после каждого очередного поражения русской армии, приводящего к обострению внутренней обстановки в стране.

Сейчас, когда распространяются фантастические слухи о том, какие инструкции дал император господину Витте, я имею возможность предоставить вам исключительно важную правдивую информацию по этому вопросу. Эта информация в первую очередь ценна тем, что она получена из надежного источника. Кроме того, сведения, которыми я располагаю, на сегодняшний день являются единственной конкретной информацией, просочившейся после длительного периода подготовки к отъезду на переговоры о заключении мира видного государственного деятеля54, в течение которого всех нас кормили лишь увертками и недомолвками.

Сразу хочу уточнить, что эта информация получена отнюдь не от господина Витте. Будучи чрезвычайным и полномочным послом, он обязан держать язык за зубами.

Главное, о чем не может сказать вслух господин Витте, это то, что он рассчитывает заключить мир с Японией невзирая ни на какие затруднения. Дело в том, что ему поручено не останавливаться ни перед чем, даже соглашаться на финансовые потери, но любой ценой заключить надежный союз с Японией.

Уверен, что никто даже не попытается опровергнуть это утверждение, ни российское министерство иностранных дел, ни американский посол господин Мейер. Я знаю, о чем говорю, и если я не имею возможности назвать свои источники, то все же я убежден, что события недалекого будущего подтвердят мои слова.

Я утверждаю, что события будут разворачиваться следующим образом.

Уже достигнута договоренность, что мирный договор, который впоследствии будет превращен в союзнический договор, ни в коем случае не будет считаться позорным, потому что все преимущества от заключения такого договора, в конечном счете, достанутся обеим дружественным сторонам. Эту хитроумную идею господин Витте «обкатал» в правительственных кругах и за нее ухватились, потому что она показалась наиболее практичной, позволяющей официально объявить о том, что национальное достоинство не было ущемлено, и кроме того, подобная политика представляется мудрой, логичной, а в нынешних обстоятельствах и необходимой.

Если же дело закончится миром без заключения союзнического соглашения с Японией, тогда Россия на Дальнем Востоке превратится в ничто. Будучи союзником Японии, она, по крайней мере, сохранит иллюзию своего присутствия и сможет в какой-то степени считать своей мощь своего вчерашнего врага, уповая на то, что в случае чего этой мощью с ней поделятся.

Эти доводы показались правительству настолько соблазнительными, что оно даже было готово смириться с выплатой контрибуции, аргументируя это тем, что в результате обогатится друг и союзник России. Тот факт, что на горизонте при этом будет маячить Англия, никого не смутил. Более того, значение новых альянсов в глазах правительств всех стран постоянно растет, и меня это нисколько не удивляет. В связи с этим я вспоминаю слова, произнесенные одним послом по поводу недавних требований Германии к Франции и британской позиции по этому вопросу. Так вот, посол сказал, что уже в практической плоскости рассматривается вопрос о том, чтобы через голову Германии построить систему «сердечного согласия»55 всех стран мира. Для достижения этой цели требуется лишь одно: чтобы политика Англии в отношении Персии стала немного менее амбициозной.