Позволь мне верить в чудеса

* * *

Как бы Аня ни убеждала себя, что ожидает его реакции на свой наивный, местами даже стыдный, флирт… Но когда мужская рука переместилась со столешницы на талию, а потом ее резко крутнуло, впечатывая спиной в дверь посудного шкафа, отозвавшегося дребезжанием стекла, она не сдержала писк. Улетела бы к чертям, не придержи ее еще и вторая мужская рука, не забрось параллельно Высоцкий ее кисти себе на шею, не прижми своими ногами ее ноги к тому же шкафу…

— Ты зачем тигра за усы дергаешь? — он спрашивал требовательно, Ане даже казалось, что стоило бы испугаться, но то, что при этом одна из рук скользнула от пупка до поясницы, накрыла ткань шорт, сжимая с силой «идеально легшее» полушарие, выбило из мыслей любой страх. Растянуло девичьи губы в улыбке, заставило приподняться на носочки, одновременно стараясь стать ближе и напрячь ягодицы, организовывая мнущим материю мужским пальцам достойное сопротивление…

Высоцкий немного сгорбился, приблизился к ее лицу, зачем-то провел носом по щеке, задел губами угол губ, щекоча их шепотом:

— А, зайка? — спросил еще раз, но не настаивал на том, чтобы ответ был моментальным. Потому что не увернулся, когда Аня немного повернула голову, подставляя губы под поцелуй.

Поймал взгляд — откровенно просящий… И не смог бы отказать. Впечатался ртом в рот. Так же, как когда-то ночью. Ныряя сразу глубоко. Сразу бесстыже. Поцелуем, сложно совместимым с полноценным дыханием… Когда колючий мужской подбородок царапает кожу до раздражения, а девичье тело пробирает озноб от того, насколько это приятно. А еще от того, что в ход идет уже вторая его рука, ныряя зачем-то под майку… Скользя по коже вверх, замирая под грудью… Щекоча там…

— Отвечай давай…

И это настолько по-новому волнующе, что Аня не сдерживает «ох», выпуская его в губы Высоцкого за секунду до того, как он отрывается, смотрит в лицо, прищурившись…

И гладит большим пальцем под грудью, прекрасно понимая, чего ей хочется, и о чем в жизни не попросит…

— У вас нет усов.

Аня же произносит откровенную глупость, даже не стыдясь. Ведь по делу-то ответить нечего. Дергает. Наверняка совсем по-профански. Зачем — не знает. Но с чего-то ведь надо начинать…

— Зубы есть зато…

Но эта глупость, кажется, «тигра» устраивает. Потому что он улыбается… Как-то хищно. Впервые так на Аниной памяти…

Потом игнорирует вновь потянувшиеся к нему губы, чуть наклоняется… Чувствует, что она все так же дрожит, явно переживая выброс адреналина… Приближается к месту встречи шеи и скулы… Целует нежно, дует, снова целует… Потом ниже… Улыбается каждый раз, когда она вздрагивает от резкой смены — мягкие губы и ощутимый резкий выдох… Спускается так к ключице, продолжая дразнить кожу под майкой, а потом синхронно прикусывает кожу теми самыми зубами и накрывает грудь…

И тут уже не время для «охов». Напряженная до предела Аня вскрикивает, пугается себе же, тянется пальцами к своим губам, но послушно возвращает руку на место, когда Корней берет ее за кисть, чтобы вновь забросить на свою шею…

Потом мужчина снова «вырастает», наверняка видит, как Аня сглатывает, когда он ведет рукой вдоль ее тела, возвращая ее на место, но уже под шортами…

Сама поднимается еще выше на носочки, чтобы ему было удобней…

Сама тянется к губам…

Сама трется о подбородок…

— Вы колючий просто… Мне это так нравится…

И признается в том, в чем «на трезвую голову» в жизни не призналась бы.

И смутилась бы до разрыва сердца, что он реагирует улыбкой, а потом усиливает трение колющего подбородка о гладкий. Раскрывает губы, ныряет языком внутрь, параллельно сменяя ласку руки под майкой — перестает мять, позволяет пальцу очерчивать диаметр чувствительной вершины груди. Полной. Упругой. Прямо, как представлялось…

Знает, что напряжение в паху растет. Знает, что Аня это ощущает… Знает, что стоило бы ждать испуга, но она не просто не подает виду, а пытается стать еще ближе, рискуя потерять равновесие…

Снова издает пищащий звук, когда во избежание этого, Корней сжимает с силой уже талию, приподнимает девушку над полом… И опускает на столешницу…

Аня же разводит колени и обвивает бедра ногами так органично, будто для этого именно такими они и создавались…

Смотрит в глаза, дышит глубоко, позволяя майке ощутимо натягиваться на груди и привлекать мужской взгляд…

«Туманно» улыбается, когда руки Корнея скользят по скрещенным за его спиной ногам — от тонких щиколоток по икрам до колен, по бедрам от внешней к внутренней стороне…

Пытается инстинктивно свести, слегка испугавшись… Но в этом нет необходимости, потому что посягать на ее честь никто не собирается. Во всяком случае, сейчас. А мужские пальцы проходятся вверх по собравшейся гармошкой ткани шорт, по животу, скатывая майку, снова к груди, сжимая уже обе…

Чувствуя, как Аня выгибает спину, сжимает с силой его плечи… Те самые, которые вручную рыли скважину… Мнет их в унисон с его движениями на ее теле… Даже сильнее, кажется, боясь попросить вслух, но явно не имея ничего против…

И он тоже против ничего не имеет.

Не любит целоваться — а к ней тянется с поцелуем… Не любит нежности без финиша, а с ней не чувствует раздражения, что финиша не будет…

Позволяет на нем тренироваться в искусстве страсти. Прикусывать и тянуть — губы и язык. Тереться кожа о кожу. Гладить пальцами голую шею… Ведь под его мужскую одежду нырнуть Аня даже не пыталась — явно не готова. Зато готова откидывать голову, как бы прося целовать не только губы. Потому что ей понравилось… И ему тоже.