ПЛАХТА: Юго-Восток

* * *

Все трагедии в моей жизни происходят в год Тигра. В год Тигра я похоронила своего среднего ребенка, спустя двенадцать лет началась война. Помню встречали 2022 год, а внутри какое-то навязчивое предчувствие, что это последний праздник в родной обители. И ёлка получилась особенно красивой, я смотрела и думала: «Вряд ли такая ещё будет». В феврале обнаружила квартирного таракана (в частных домах подобные не водятся). Откуда взялся — не понятно, но явно не к добру.

В феврале 2012 года произошла самая большая трагедия. Мы с супругом похоронили сына. В пятилетнем возрасте у него обнаружили опухоль почки, два с половиной года ушло на изнурительную борьбу, и в восемь он упорхнул от нас ангелом. По иронии судьбы, дата рождения и смерти — с разницей в один день. Я рыдала сутками. Обнимала игрушки, одежду, рисунки, фото. Все осталось, а сынульки нет. Жизни нет.

Время шло. Вдох-выдох, зима, лето, снова зима. Через два года появился на свет наш третий сын, а старший стал студентом одного из донецких вузов. Начался 2014 год. Война. Попасная стала стратегическим объектом, линией фронта. За эти восемь лет не раз приходилось хватать в охапку малыша и убегать. Сумка с документами стояла собранной еще с июля четырнадцатого года и больше я ее не разбирала. Далеко не уезжали, я люблю свой край, свой Донбасс. Здесь родилась и выросла, учила детей доброму, вечному, здесь мой дом, могилки моей кровинки и предков. Я не могла это все бросить.

Первое время у нас, как ни странно, было тихо. 2 марта попали в жилой дом (в многоэтажку) и загорелся завод. Ночью летело во все концы города непрестанно. Комната озарялась то красным, то снежно-белым, то голубым. Среди ночи удар прозвучал совсем близко, закричал спросонок ребенок, и мы буквально с ним скатились на пол. Снаряд разнес соседский дом. 9 марта я последний раз включила свою новую стиралку, а на следующий день исчез свет, за ним — вода и газ. Обстрелы стали учащаться, и с 13 марта мы перешли на подвальную жизнь. Чтобы отвлечься, играли в города. Почему-то первым все говорили: «Амстердам». Теперь у нас мечта побывать в Нидерландах. Ночью, лежа на соломе, часто читала: «Архистратиже Божий Михаиле, останови вражеские силы, движимые на нас своим дуновением, сохрани этот дом и всех живущих в нем со всем его благосостоянием». И действительно, грохот немного затихал. Самым большим страхом было получить ранение или оставить ребенка сиротой. Я ему так и сказала:

— Если вдруг нас убьют, берешь вот эту сумку, все телефоны, идёшь к соседям и остаёшься у них.

Он заплакал:

— Я хочу остаться с вами.

Напряжение нарастало. Нереально ни сделать звонок (тут же летело прямо в крышу), ни приготовить на костре. На дым являлась мина. Нас было пятеро: я с мужем и младшим сыном, мои родители, пришедшие из девятиэтажки. У них полностью выгорел подъезд. Никто не понимал, как уезжать. Муж после операции не мог согнуть ногу, родители слабенькие, едва отошли после ковида. Да еще вокруг носятся снаряды, шифер, куски железа и кирпича.

В конце марта нас вывезли волонтеры, в мае в нашем доме поселились враги, а в июне его разграбили. Вынесли шерстяные пледы, картины, кухонную технику. Дорогой немецкий аккордеон, на котором супруг виртуозно импровизировал, разбили. Досталось и фортепиано «Украина», и коллекционным статуэткам. Прошлой осенью я высадила новые кусты роз — красные с белым, малиновые, таких еще в моей коллекции не было. Муж разбил сад из фундука, все рассказывал, какое это удивительное растение: и полезное, и красивое. Хотел развести батат — диковинный плод на Донбассе. Теперича у нас ничего нет: ни дома, ни сада, ни огорода, ни могилки сына. Попасная уничтожена полностью, две центральные улицы стерты с лица земли, многоэтажки сложились, чудом уцелевшие — выгорели. Интересно, расцвели ли мои розы и переживет ли новую зиму фундук?