На бензоколонке только девушки

Милуоки, Висконсин

1938 год

Фрици не подала виду, но вообще-то, стоило Билли вырулить к краю поля, как она испугалась до ужаса. Ни разу в жизни Фрици не поднималась в воздух, и когда заревел мотор и Билли изготовился взлетать, она зажмурилась и вцепилась в свою шляпу как в спасательный круг. Самолет побежал по полю, и сердце у нее заколотилось так, что она едва дышала, – но была готова на все, лишь бы пустить Билли пыль в глаза. Он ослепил ее с первого взгляда – так он выпрыгнул из самолета и прошел вразвалочку сквозь толпу. Кроме того, она хотела повидать мир, а уж потом остепеняться. Не хотелось ей замуж за местных мальчишек, не хотелось пятерых, а то и шестерых детей к двадцати пяти годам. Многие ее подружки бросили школу, выскочили замуж и уже ходили беременные. И потому, когда Билли влетел в ее жизнь, ей почудилось, что это спасение – не на белом коне рыцарь, а на ярко-желтом самолете.

Шатко прокатившись по полю, самолет оторвался от земли, и Фрици вдруг ощутила нечто совершенно потрясающее. Рев двигателя превратился в ровный гул, и она почувствовала, будто парит. Открыв глаза, она увидела, что они уже высоко в небе, а маленький мир остался внизу. Ее семья еще стояла у забора и махала ей руками, но становилась все меньше и меньше, а они с Билли летели над городом прочь, к Милуоки.

Этот полет стал для Фрици откровением. Билли вел самолет вдоль железнодорожного полотна, и с высоты элеваторы и водонапорные башни походили на старые игрушки Винка, разбросанные по лоскутному одеялу, а видневшиеся там и сям озера – на круглые зеркальца. Крошечные тракторы ползли вдоль рядов кукурузы и пшеницы. Фермерские дома – с простынями и рабочими комбинезонами на веревках – казались не больше крошечных домиков из «Монополии».

Фрици не хотела, чтобы Билли об этом догадался, но она никогда прежде не отъезжала от дома дальше нескольких миль. Приземлившись в Милуоки, они пересели к Билли в машину и поехали в город – ужинать и танцевать в Восточной зале на верхнем этаже гостиницы «Амбассадор». Фрици впервые была в таком большом городе; мимо проносились трамваи, такси и личные авто, и никогда прежде за всю свою жизнь она не ощущала такого восторга.

В Пуласки практически все закрывалось с темнотой, не считая катка и ночных посиделок с «бинго» у церкви да нечастых полечных вечеринок в Бальной зале Зелински. А здесь все кипело и куда-то неслось. Все магазины, некоторые с целый квартал длиной, все еще были открыты, в витринах – изящно облаченные манекены в модных одеждах. Фрици глазела в изумлении, как мимо них проплывали цветочные магазины, лавки сладостей с маленькими розовыми неоновыми вывесками и не менее шести, а то и семи кинотеатров с громадными навесами.

Ух ты… если уж Милуоки такой, что говорить о Чикаго или Нью-Йорке? Она и представить их себе не могла, но поняла одно: теперь она уже никогда не сможет обрести счастье дома, работая на консервной фабрике.

Когда пришли в «Амбассадор», Фрици немного занервничала. Она впервые в жизни находилась в гостинице с мужчиной и уповала на то, что это и впрямь вечерний клуб, а сама она в конце концов не окажется в номере. Но волноваться не стоило. Двери лифта распахнулись на двадцать втором этаже, и они услышали музыку. А когда вошли в Восточную залу, Фрици совершенно оторопела. Она словно ступила на киносъемочную площадку и даже не удивилась бы, увидев тут Фреда Астэра и Джинджер Роджерз[20]. Никогда прежде не видела она ничего элегантнее. Вдоль стен тянулись лаймово-зеленые кожаные кабинки. Над танцполом висели красные и зеленые китайские фонарики, а вокруг сновали официанты в желто-черных шелковых китайских пижамах, подавали напитки в стаканах с крохотными бумажными зонтиками. Люди веселились под оркестр Спида Хупера. Фрици заметила, что в оркестре нет ни одного аккордеониста. Певица в длинном белом платье с блестками и гарденией в волосах источала изысканность.

Их проводили к столику в кабинке сквозь толпу, где все, похоже, знали Билли и здоровались с ним: «Здорово, Билли!»

И он отвечал им: «Здорово, ребята!»

Среди этих шикарно одетых женщин Фрици вдруг почувствовала себя неотесанной деревенщиной. Они уселись за столик, и Билли заказал коктейль с шампанским для нее и двойной скотч для себя.

Погодя, когда Билли с Фрици вернулись с танцпола в свою кабинку, к ним подошла хорошенькая девушка в короткой юбке и с фотоаппаратом и спросила Билли, не хочет ли он парное фото. Еще одна барышня расхаживала с подносом, заваленным сигаретами, сигарами и цветочными браслетами. Билли купил такой Фрици. Весь вечер та сохраняла невозмутимость и притворялась, будто ей это все не впервой. Виду старалась не подавать, но сама совершенно ошалела. Все правда: увидев Милуоки, она уже не будет прежней.

В тот вечер, когда Билли вез ее обратно в Пуласки, Фрици посмотрела вниз, увидела огни автозаправки и опечалилась, что свиданье закончилось. Лучше бы длилось вечно. Они уже давно приземлились и Билли вернулся в Грэнд-Рэпидз, а Фрици Юрдабралински все еще витала в облаках – во всех смыслах. Где-то по дороге она потеряла шляпу, но ей было плевать. Она потеряла не только шляпу, но и сердце. В тот вечер Фрици влюбилась в полеты – и в Билли Бевинза.