На бензоколонке только девушки

Авария

Пуласки, Висконсин

Работа на автозаправочной станции – штука всерьез небезопасная. Бензин легко воспламеняется. Колпаки слетают и могут ударить в лицо. О перегретый двигатель можно обжечься. Покрышки могут рвануть, если их перекачать. А капотом при невнимательности можно перебить себе пальцы.

Фрици сто раз говорила девчонкам, чтоб не отвлекались ни на что, когда работают. Пока на станции произошла всего одна авария. И разумеется, не без участия мужчины.

Тула вся трепетала: Арти Ковалиновски, симпатичный дылда из школы Пуласки и звезда футбола, приехал из армии на четырехдневную побывку. И – восторг-восторг! – позвал ее в пятницу вечером в кино. Он-то не знал, что Тула все средние и старшие классы исписывала свои девичьи дневники словами «миссис Арти Ковалиновски» и каждую ночь смотрела о нем сны. Но вот он впервые позвал ее на свиданье, и она была на седьмом небе. Тула еще даже не сходила на это свиданье, но уже слышала звон подвенечных колокольцев и начала сочинять себе наряд. Что-нибудь такое из белого тюля, думалось ей.

В тот вечер, в четверг, она несколько часов мыла голову и не раз, пытаясь отбить запах бензина, выскребала машинное масло из-под ногтей и подбирала облачение. Наутро, не желая поцарапать ни один свеженакрашенный ноготок, явилась на работу в здоровенных толстых рабочих перчатках.

И настолько она весь день была в тумане, что Фрици с трудом заставляла ее вообще хоть что-то делать. И Туле не понравилось, когда ближе к вечеру на станцию въехал громадный черный «шеви» 1936 года с барахлившей коробкой передач. Тула хотела отложить его до завтра, но Фрици не позволила. Тула была старшим механиком, и пришлось ей, ворча, вкатываться под машину на деревянной тележке, но перчаток она все равно не сняла.

Тула была отличным механиком, но в тот день думала только о своем свиданье с Арти Ковалиновски, а потому, лежа под машиной, открутила не тот клапан, и на нее вылилась пинта грязного масла пятилетней давности – прямо на лицо.

Она так заверещала, что мамуля услыхала из дома. Первой добежала Гертруд и выволокла ее за ноги из-под машины – Тула фыркала и плевалась черным маслом.

А потом устроила такой вой, что приехали пожарные и полиция. Через пять минут она все еще истерила, а они вели ее, капающую маслом, в дом, чтобы там как-то отмыть.

Пять часов вечера, до свиданья – два. Она знала, что Арти уедет на следующий день и другой возможности может не выпасть никогда.

Но масло пропитало все: волосы, ресницы, попало в нос и уши. Даже после часа оттираний лицо у нее было странного серого оттенка. Они с мамулей трижды вымыли ей голову с «Оксидолом», но и после этого от нее воняло старым, испорченным маслом. Тула взглянула в зеркало и поняла, что все впустую. Не может она пойти так.

– Я похожа на дохлую крысу, – сказала она.

Через полчаса Арти Ковалиновски стоял у театра Пуласки, ожидая свою барышню, и тут вместо нее явились Фрици и Гертруд. Тула пригрозила, что убьет обеих, если они проболтаются, и они сказали просто:

– Тула не придет.

Он расстроился, но они все равно зашли вместе внутрь, купили попкорн и посмотрели фильм «Китти Фойл»[43] с Джинджер Роджерз, а потом и мультик.

Пока они смотрели фильм, Тула сидела дома наверху, в громадной ванне на гнутых ногах, отмачивала волосы и оплакивала свою судьбу, жалуясь мамуле и Софи.

– Я умоляла Фрици, чтоб дала мне сделать эту работу завтра, но она же вся из себя начальник. Не разрешила. Сказала: «Нет, надо сделать сегодня». Ненавижу ее. Просто ненавижу.

– Ладно тебе, Тула, она ж тебе сестра. Ты ее не можешь ненавидеть. Это грех.

– Мне плевать. Арти Ковалиновски – единственный парень, которого я взаправду любила, а из-за нее я упустила единственное свиданье с ним. Он теперь, может, встретит другую девушку, а я останусь в старых девах. И это все она виновата.

Вернувшись вечером домой, Гертруд и Фрици поднялись к Туле; та, увы, по-прежнему смотрелась серо.

– Мы тебе попкорн принесли, – сказала Гертруд. – И Арти велел тебе передать, что ты разбила ему сердце, не придя.

– Правда?

– Да, – подтвердила Фрици. – Мы ему дали твою фотокарточку, и он сказал, что будет на нее глядеть и думать о тебе каждый день, пока не вернется.

– Так и сказал? – переспросила Тула, потянувшись за попкорном.

– Ой да…

Наглое вранье, но Туле полегчало.