По дороге к манговому дереву

— А я дочь встретил недавно. Я её никогда не воспитывал. Смотрю, умная выросла, вся в мать, — продолжил продавец. Ну я им машину купил — дочери и сыну … правда, одну на двоих. Предложил им семейный бизнес. Так нет же, учиться поехали, — он презрительно фыркнул.

Саммер снова попросил меня перевести: учиться — это хорошо. Вот он давно окончил университет, а сейчас приехал в Россию, чтобы поступить в магистратуру. Если удастся её окончить, у него будет более высокая зарплата и работа — гораздо интереснее. Но главное — его сын поедет учиться! Может, даже в Европу.

— Видел я учёных, — продолжил продавец — перекупщик. — Все учёные и те, кто оканчивает там… как его? Степень. Короче, все они — розовые пони, оторванные от жизни. Среди них есть довольно милые, а есть и агрессивные розовые пони. Вы бы видели, как они защищают свои взгляды! Ненавижу розовых пони, — он задел локтем пустую коробку. Что-то сверкнуло. Саммер потянулся к сверкающему предмету и попросил поставить его на стол.

Это был стеклянный шар. Внутри — ёлка, посыпанная пудрой так натурально, что, казалось, уже наступила зима. Вокруг ёлки ездил поезд с изящно проработанными деталями. На сверкающей гладкой поверхности — крошечные фигурки — крошечные обитатели шара катались на катке. Саммер повернул ключ. Заиграла мелодия. Вот он — настоящий подарок тому, кто не был в России!

Саммер заплатил за шар. Мы уже садились в такси, как вдруг: «стойте»! Хозяин дома выскочил к нам:

— Возьмите, ему пригодится. Переведите, — он было протянул Саммеру какой-то предмет. — Подождите, сейчас покажу, что это, — мужчина нажал на кнопку: длинная и довольно ровная струя света вырвалась наружу.

— Это настоящий джедайский меч. Возьмите бесплатно. Я хотел подарить … сыну. Но ему не нужно, — он дал меч Саммеру, попросил водителя ехать аккуратнее и ушёл.

***

— Ваша «Капля солнца», — официант поставил поднос с чайными приборами на наш столик. Луч упал прямо в чайник, от этого пряный янтарный напиток засветился изнутри.

Мы сидели в кафе возле воды. Солнце осветило кусочек реки. Окно занавешено так, что не видно громоздкого здания на противоположном берегу. Не видно машин, перил. Видно, лишь полоску воды и солнце. От этого кажется, что мы на море.

Саммер наклонился ко мне:

— Когда я взял тот джедайский меч, мне показалось, что он и вправду настоящий. Держишь его и чувствуешь какую-то силу. Вот попробуй, — он протянул мне рукоятку меча.

Я нажала кнопку, выпустив в окно ровную струю света. Она показалась мне такой плотной, словно действительно могла разрезать, например, шторку.

Я вернула меч Саммеру. Мы продолжили пить чай. Он оправдывал своё название: казалось, весь жар августа, вся пряность, все летние запахи сконцентрировались в нём.

Саммер улетел в свою страну, чтобы проститься с телом матери. Через два месяца по телевизору сообщили: горстка террористов захватила власть в Судане. В кадр попало видео, где те самые террористы расстреливают мирных жителей.

Лиц не видно: в этом месте изображение специально размыто. Но… у одного худого мужчины выпало что-то из кармана. Очень похоже на ингалятор. Затем у него выпал ещё какой-то предмет. Крупный план: журналисты любят детали. Я узнала рукоятку джедайского меча. Саммер? Больше я о нём не слышала. Его телефон не отвечает.

Раздваивающийся человек

— Если бы я не привёз тебя в мою страну, по которой я тосковал, мы бы не оказались здесь, — мужчина согревает руки женщине. Она сидит в кресле, завешанном тряпками. Он обнимает её колени. Я уже видела их во сне.

— Во-первых, не ты повёз меня в свою страну, а я сама поехала с тобой! — она старается выпрямиться, но тело не слушается её. — Я знала, что легко не будет. Но я поехала. И не надо брать всю ответственность только на себя! Я человек и принимаю решения! Тем более, что могло ждать нас там, где мы были? — она умолкает. Её лицо становится сосредоточенным, потом она, словно видит что-то перед собой и начинает тихонько напевать что-то из оперы на итальянском.

— Тебе нельзя петь, — мужчина садится рядом с ней.

— Я певица, — она кашляет.

Я просыпаюсь. На работу — к 11 часам. Сейчас почти десять. Надо на остановку — очень быстро.

Серое небо. Ещё есть листья — высохшие и сморщенные, словно их долго жарили в масле. В университете возле консьержа никого — все на парах. Подземный коридор кажется бесконечным. Летом в нём прохладно, а сейчас — влажно и немного душно. Выныриваю из подземного коридора — в другой коридор.

На полу возле кабинета — солнечная полоска. Как будто в ней — кусочек моря. Я даже вижу волны и слышу порыв ветра. В кабинете — закрыты шторы. Свет никто не включает.

— Справочная служба университета… — отвечает по телефону девушка с короткой стрижкой. Выслушав и ответив, она поворачивается ко мне: — ты уже пришла? Тогда я собираюсь.

Кто та женщина, которую я вижу во сне в который раз? И тот мужчина? Что этот сон значит? Очередные перемены? Что произошло в последний раз, когда они снились?

На мониторе компьютера — звонок. В почте — 41 письмо. «Уважаемые члены приёмной комиссии»!.. Когда за окном темнеет, закрываю кабинет. Надо успеть в другое здание — на лекции. Но на этот раз меня никто не останавливает, не требует остаться до самой ночи. Потому что это не центр адаптации, а справочная служба. Ты просто ставишь свой график, передаёшь ключ другому студенту и уходишь.

— Этот год — последний год вашего обучения в магистратуре, — у седого преподавателя с голубыми глазами приятный голос. — Надеюсь, вы все работаете по специальности. Вы будущие начальники медиакомпаний, порталов и сайтов, — он продолжает, похаживая у доски.

Портал — какое слово! Может, я и есть портал между разными странами? На перерыве спускаюсь на третий этаж — там лестница с красной ковровой дорожкой и массивный бюст Максима Горького.

— Dasha! — кто-то обнимает меня, обдавая тонким медовым запахом — Джозефина!

Спрашиваю, как она. Кровотечений больше нет. Врач сказала: это от перенапряжения — она переживала из-за учёбы. Джозефина просит только об одном: в центре адаптации прочитали все 15 заявлений, которые они с Ванессой писали, чтобы отселиться друг от друга. Теперь им нашли других соседок. Но за это время они сдружились и снова хотят жить вместе.

Я спрашиваю её, почему они поссорились.

Джозефина снимает шарф и шапку. Мы садимся на скамейку. Когда их группа ехала в наш город, в ней было не 18, а 19 человек. Один из них — парень Ванессы. Когда группа стала заселяться в общежитие, парня Ванессы депортировали — якобы из-за того, что тот болел туберкулёзом.

Но на самом деле его отослали обратно из-за драки с Джорданом. Джордану показалось, что этот парень положил глаз на Джозефину. Поэтому он и спровоцировал драку. Естественно, тогда Ванесса возненавидела свою соседку по комнате. Но теперь всё изменилось. Да и сам этот парень женился на другой девушке.

Джозефина берёт телефон: ей уже звонит Ванесса: она ждёт её там, где они договаривались и, кстати, она сейчас сказала, что стоит со мной. Ванесса передаёт мне привет.

Осенняя погода постепенно переходит в зимнюю. Перед парами, после и перед работой бегу заниматься русским с иностранными студентами. Да, по-прежнему как волонтёр.

— Цель моей исследовательской работы, — Хосе Куно повторяет, но опять путает окончания. Мы снова проговариваем презентацию его статьи. Наконец, я спрашиваю:

— Расскажи про твою любимую еду. Что едят в Перу? — при свете лампы в лице Хосе Куно есть что-то от школьника.

— У нас больше ста видов картошки, — на фотографиях — тёмные, зеленоватые, желтоватые и красноватые плоды.

В фойе университета пахнет кофе. Кто-то трогает меня за руку.

— You washed me!99 — где я видела эту девушку? Невысокая, одета в свитер и джинсы. В чёрных глазах — что-то знакомое. Из-под косынки выбиваются пряди чёрных волос. Где я видела этот взгляд?

Она улыбается: больше она никогда не наденет хиджаб. Теперь она моется каждый день: девушка достаёт влажную салфетку и вытирает руки. Ну конечно! Это та студентка из Индонезии!

Столовая уже закрывалась.

— Давно хочу вас спросить, но как-то не решалась раньше, — седые волосы, голубые глаза, уже старческая согбенность. Я видела эту женщину в столовой и в коридоре. Даже один раз в лаборатории.

— Вы часто ходили с Домиником. Он мой студент. Вы не замечали в нём ничего странного? — мы подошли к скамейкам, она надела шапку, поправила пуховик. Мы вышли на улицу.

Рассказать ей то, что я «видела»? Может, это моё больное воображение? Но почему она спросила?

— Знаете, я спрашиваю вас, потому что иногда мне казалось, что я схожу с ума. Но потом я нашла один текст, где описана одна практика. Я учёный и считаю, что некоторые вещи, хоть и необъяснимы, но допустить их можно, — площадь перед университетом пустела. Памятник перед площадью уже подсветили оранжевым лучом. Я рассказала ей, что мне привиделось дважды.

— Если предположить, что человек — это энергия, то вполне возможно, что у некоторых людей действительно получается направить часть своей энергии куда-то. Причём они делают это так, что мы можем их видеть, когда они физически находятся далеко. Я бы никогда в это не поверила. Но поработав с Домиником, стала изучать этот вопрос. В свободное время, конечно, — она ещё некоторое время поговорила об энергии. Мы попрощались.

Доминик. Как теперь забрать у него бабушкино письмо и часть её книг с её заметками?

За этот год больше не произошло ничего необычного. Кроме тех студентов из Сенегала.

Они стояли у входа, в пространстве между дверями, которые ведут на улицу и дверями в фойе. Два парня в белоснежных длинных одеяниях. О таких одеждах рассказывал Джаспер. Стоял декабрь. Парни прижимались к вытяжке, из которой шёл тёплый воздух.

Я спросила их, что случилось. Не пускают войти: у них ещё нет студенческого. Как раз за ним они и пришли сюда. Я позвонила знакомому: он агент и должен что-то решить.

Сам он учится в другом вузе. Я стала их успокаивать: сейчас он придёт, привезёт их пуховики. В деканате их уже ждут. Услышав, что агент уже едет, они уточнили имя. Я показала им фотографию в телефоне. Да, это он — парень из Нигерии.

Увидев его на фотографии, два парня в белоснежных одеяниях вдруг изменились в лице. Резко открыв дверь, они побежали в сторону трамвайной остановки.

Около тридцати минут мне пришлось уговаривать их вернуться в тепло. Ещё минут тридцать ушло на то, чтобы уговорить охранника впустить их по паспортам. Столько же — на очередь в деканате, чтобы убедиться, что студенческие билеты — у них в руках.

Я готовилась поступать в аспирантуру, конец учебного года постепенно приближался.

***

— Почему ку…кушка? — Хенаро споткнулся на этом слове. — Кукушка — это pájaro — птица. Что она делает в песне Цоя? — мы идём вдоль реки. Жара спала. Листья березы на этой набережной почему-то напоминают гирлянды для праздника.

— У нас есть поверье, что кукушка может сказать, сколько человек будет жить. В песне герой спрашивает: сколько ему осталось петь? Петь, то есть писать стихи, для поэта значит — жить.