По дороге к манговому дереву

Пустая карусель и голос дерева

Приближался февраль.

— Вы точно хотите лететь? — преподаватель с шейным платком догнала меня в коридоре. Она заговорила о разнице в климате, о том, что я могу заболеть, а этот семестр важен в первый год аспирантуры. Потом стала говорить о сессии, и о том, что мне не стоило бы отвлекаться. Наконец, она дала мне свой телефон и проверила, точно ли он у меня записан:

— Если раздумаете лететь или у вас не получится, сразу звоните мне, — она поправила шейный платок и направилась вниз по лестнице, доставая из сумки бирку для раздевалки.

Экскурсия прошла сколько недель назад? В турфирме объяснили: деньги обязательно будут! Сейчас у них возникли какие-то трудности, но мне всё выплатят, особенно, если я проведу ещё одну экскурсию — тоже для француженки.

Я записала все даты, телефоны и пожелания. Француженка должна посетить музей камня и много чего ещё.

***

Она мягко берёт меня за руку и говорит, что всегда мечтала увидеть Россию такой — припорошенной мягким снежком, словно сахарной пудрой. Мы сидим возле монастыря.

Я спросила, не хочет ли она побыть одна? Мы вместе уже 18 часов. Сейчас я могу дать ей свободное время и уйти, если она хочет побыть наедине со своими мыслями. Нет. Ей никогда не мешает присутствие человека.

Через два часа мы греемся в том самом ресторане с подсолнухами на стенах. У француженки — мягкие округлые черты лица. Старческие морщины её не портят, а только усиливают мягкость.

Узнав, что я снова с кем-то из Франции, девушка с лентой в косе, смотрит на меня недоверчиво, приготовившись защищаться. Но нет. На этот раз гостья с удовольствием готова попробовать всё новое.

Пожилая туристка принимается говорить со мной об экологии: сколько ресурсов нужно, чтобы просто создать вот эту самую джинсовку, в которую она одета! Думаем ли мы, покупая джинсовую курточку, как это скажется на планете?!

Мы заговорили о последнем русском царе и о патриотизме. Может, мой патриотизм — с любовью показывать мой мир тем, кто в нём не живёт?

Я отвязала с руки браслет: он закручивается вокруг запястья по спирали. Спираль называется «память». Так плетут браслеты в Индии. Вот и я сплела такой браслет для Джаспера. Я надела браслет на руку француженки: пусть мой предмет поедет во Францию! Тем более в следующем году она хочет посетить Нью-Йорк. Пусть что-то моё окажется на другом континенте.

Мы простились. Я посадила её в поезд: она поехала в Монголию по Транс-Сибирской магистрали.

Ещё долго мне вспоминались её мягкие черты, внимательные ещё не выцветшие глаза и тёплые руки.

Вылетать через две недели. В турфирме объяснили: денег нет. У них случился какой-то кризис. И они могут выплатить мне деньги в лучшем случае, в следующем году. Да и потом: что особенного я делала?

Работа в нескольких газетах, справочной службе университета и с детьми не покрывала все расходы, которые понадобится сделать в Бразилии. Дом изнывал от старости. Кран вышел из-под контроля — его пришлось чинить, а с ним — всю систему труб, грозившихся лопнуть от старости. Ехать на конференцию без средств к существованию не имело смысла. Взять кредит? Но чем расплачиваться после?

— Вы давали мне интервью в позапрошлом месяце как юрист. Можно мне спросить, что делать, если турфирма, где я поработала гидом, не выплачивает мне деньги? — набираю и отправляю текст в белом окошке. Текст уже помечен двумя голубыми галочками, значит, стирать его поздно.

Телефон зазвонил. Голос молодого мужчины советует собрать все чеки, позвонить туристам и всем, кто был связан с этой экскурсией, чтобы подать документы в прокуратуру.

Подать в прокуратуру? Я вспомнила ту француженку с моим браслетом и ту группу, которая так тщательно выбирала вино. Сейчас я наберу их номера и… впечатление о поездке, которое я так старательно создавала, станет совсем другим. На улицу спускался тёмный сапфировый оттенок. Фонари — капельки излучали уютный свет. Я вышла на улицу.

Свет неба менялся, темнел. То и дело встречались люди с детьми, тащившие за собой подушки, чтобы кататься с горки. В парке до сих пор продавали глинтвейн.

Карусель, которую устанавливали в зимние праздники, ещё не убрали. И сейчас она стояла без движения. В моей жизни не изменилось ничего. Я также встречаю и провожаю путешественников, вечно оставаясь на месте, как эта карусель.

На следующий день Ибрагим, Джозефина и Ванесса давно приглашали меня к ним на суп. Не было смысла торопиться домой. Они ложились поздно и сейчас, как раз ждали меня в общежитии.

В общежитии пахло рисом и какими-то специями. Этот запах смешался с тонким ароматом эфирных масел. Джозефина сияла. Она снова надела своё красное платье, которое подчёркивало её тонкую талию. Ванесса, Ибрагим и Джордан подвинули себе стулья. Передо мной и Джозефиной поставили большую тарелку. Мы взяли ложки.

— On savait que tu jamais postura pour cette conférence, si Djosefinne ne dit que c'était nécessaire pour quelqu'un106, — начал Ибрагим.

На лицах всех четверых появились торжествующе улыбки.

— Maintenant tu irá à l'étranger107, — заговорил Ибрагим.

— Non108, — я стала рассказывать, как мне не заплатила фирма за сопровождение группы и экскурсии. Джордан почему-то спросил, как эта фирма называется. Затем, пощелкивая кольцами, которые были у него на каждом пальце, вышел в коридор.

Затем вернулся и попросил, чтобы я открыла страничку этой фирмы в сети. Не видя в этом никакого смысла, я всё же показала ему эту страницу. Он щёлкнул кольцами (наверное, героиня А. С. Пушкина именно так "пощелкивала перстами"). И снова вышел.

Разговор перешёл на другие темы. Чёрная металлургия, экзамены… А как Тункара пытался сдать со шпаргалкой, но те вывалились прямо под стол преподавателю! Спасло то, что парень был в длинной национальной одежде, а то отстранили бы… Скоро праздник всех народов, и ребята к нему готовятся. Делать ли снова этот рис?

Я возразила, что хотела бы попробовать африканские сладости. Но Ванесса заметила: в Африке в них нет необходимости. Там едят фрукты.

Джордан вернулся довольный. Все ненадолго замолчали. Потом продолжили говорить, но так, словно оглядываясь на него.

Уже перед сном, выключая телефон, я заметила: — больше десяти пропущенных звонков. Номера разные. "Пожалуйста, перезвоните нашему менеджеру в любое время, даже ночью". Фирма, где нет денег, чтобы заплатить мне, готова перечислить деньги.

(Потом через месяц, случайно заглянув на их страничку, я разглядела на ней один из логотипов их спонсоров: компания, которая отправила африканских студентов к нам в город, как раз финансировала эту фирму. Кажется, Ибрагим говорил, что отец Джордана — директор филиала этой компании в Гвинее. А его новая жена из России тоже занимает какой-то пост в этой самой компании).

Голос девушки из турфирмы изменился. Деньги уже перечисляют. Могут для моего удобства — сразу в бразильской валюте, чтобы там не пришлось менять. В Сан-Пауло меня встретит гид и проведёт для меня экскурсию. У них и там есть филиал.

— Я заметила Ваш звонок, вы хотели не лететь, да? — преподаватель с двойным подбородком даже не извинилась, что звонит мне в полночь. Я ответила ей, что набрала её номер случайно.

Мама достала мой рюкзак и стала выкладывать на диван все рубашки, майки, настаивая, чтобы я их взяла. Я положила между ними блокнот и пенал, подаренный Хенаро. Радочка грустно улеглась в углу дивана, отвернувшись к стене. Она уже увидела рюкзак и почувствовала запах разлуки.

Влажно и душно. Повеяло морским воздухом. — Вот мы и на вершине, — молодой человек в кепке хотел подать мне руку, но я взобралась сама.

— Фотографируем восход солнца. У нас есть минут 20. Потом едем дальше, — проговорил он.

Солнце начало подниматься из воды. Позади нас — ещё туман. Где-то в глубине, дальше от обрыва — дерево с огромными цветами, похожими на флюгеры. Где-то я уже видела такие цветы. Я подошла к дереву. В книжке! Точно такой же цветок, засушенный между страницами. Неужели у нас всё это время были цветы… как называется это дерево?

— Это манговое дерево, — пояснил гид. Местные верят: если встать под его ветвями, можно соединиться со своим родом. Можно загадать желание, но оно должно быть только одно, иначе род решит, что ты запутался, — гид оглянулся на группу: все фотографировали солнце, одна женщина встала к кромке слишком близко. Он поторопился к ней.

Мне захотелось прикоснуться к стволу дерева. Ничего особенного не произошло. Что загадать? Всегда путешествовать?

Я уже собралась пойти любоваться солнцем, как вдруг почувствовала лёгкое прикосновение. Как будто бабушка, так она могла касаться в последний год, когда хотела помочь, "сделать массажик". Тогда она как будто затихала и даже соглашалась выключить телевизор, только если не новости! Или приглашала звук.

Я почувствовала её присутствие, словно снова увидела, как она сидит на своей специально приспособленной кровати и хочет помассировать мне больную голову. Сама кора дерева на ощупь напомнила её шершавые руки. Внезапно я почувствовала запах, какой-то очень знакомый: так пахло клубничным вареньем, когда мы с бабушкой гостили у её двоюродной сестры. Крупные ягоды. Мягкие руки. Бабушкина двоюродная сестра словно оказалась здесь. Один за другим, знакомые и не знакомые люди — те, о ком говорили и те, кого я видела в детстве, каким-то странным образом появлялись возле меня.

Я не узнала свой внутренний голос. То, что он говорил, шло словно не из моей головы, а откуда-то извне — из ствола дерева.

Голос говорил не словами, не картинками и даже не звуками. Однажды ученик спросил меня: иностранцы, которые говорят по-английски, тоже сначала думают мысль не на английском, и не на русском, а на каком-то другом языке? Этот другой язык между мыслью и словом наполнил меня:

— Ты носишь в себе осколки разных миров. Ты мост, но ты же и проводник по мосту. Будь им, и тогда всё, что ты захочешь — возможно. У тебя есть род. Просто он принадлежит не одной стране и даже не одному континенту. Всё это ты уже осознала по дороге к манговому дереву, — на минуту стало совсем тихо.

Солнце заскользило по листьям, облило розовым золотом цветок, нависший прямо надо мной. Я ещё раз взглянула на листья и заспешила по тропинке — нужно ехать дальше. Над деревом пролетела какая-то большая птица. Почему-то казалось, что теперь я побываю во всех странах, о которых слышала или мечтала. Солнце уже взошло.