Дешевка

В разделе моды «Нью-Йорк таймс» как-то появилась фотография Имоджин, расположившейся на серой бархатной кушетке в гостиной; рядом, на синем кофейном столике от Ива Кляйна разложенные в художественном беспорядке экземпляры «Глянца» соседствовали с Grazia[93] и Vogue. Подпись гласила: «Она носит Prada, но не называйте ее дьяволом».

Имоджин любила устраивать приемы и вечеринки. За пять лет с момента подписания чудовищного ипотечного договора она организовала у себя уже с дюжину встреч разного калибра: по большей части — мероприятий для журнала, еще — дни рождения подружек. А однажды она собирала тут средства на избирательную кампанию сенатора штата Нью-Йорк! Половина этих приемов имела шумный успех. Вторую половину можно было считать удавшейся на том основании, что гости собрались и обед им понравился. В один поистине незабываемый вечер Имоджин на полчаса опоздала на собственный званый ужин и прибыла уже после того, как гости покончили с первым блюдом. Иногда работающая мать пытается справиться со всем на свете, и порой ей это даже удается!

Эшли отрядили искать алкогольного спонсора. Эта девушка каждый день удивляла Имоджин. Она справлялась с поставленными задачами, находила изящные и экстравагантные решения, направляла свой творческий потенциал в технологии. Имоджин чуяла в ней настоящий талант. Эшли напоминала ей саму себя в молодости — если бы ей тогда приходилось укладываться в сто сорок символов. Это Эшли придумала использовать для запоздалых приглашений Paperless Post.[94] Текст как нельзя лучше отражал характер мероприятия, на которое гостей созывали в последнюю минуту: «Самым продуманным планам не сравниться с атмосферой внезапного каприза. Приглашаем вас присоединиться к Имоджин Тейт и Еве Мортон на празднике Glossy.com в доме главного редактора». Она убедила своего друга Дэнни, многообещающего шеф-повара, из тех, кто способен приготовить что-то вкусное из пенопласта и молекул, помочь ей накормить народ меньше чем на четыре тысячи пятьсот долларов. Мужчины-модели прямиком с автобуса из Де-Мойна бесплатно поработают официантами и барменами, лишь бы получить шанс пообщаться со светилами моды.

Она сможет все это провернуть. * * *

Все школьные мамаши отчаянно хотели разжиться приглашением на вечеринку в честь Недели моды у Имоджин.

— Может, это будет самое интересное, что я увижу в этом году! — воскликнула Сара, мама Джека, когда они с Имоджин миновали железные ворота начальной школы Кантри-Виллидж и шли по зеленому оазису: вдоль дорожки росли нарциссы, дальше тянулся ряд деревьев.

Маленькая, с огромными черными глазами и короткой стрижкой под пикси, Сара была налоговым адвокатом и при этом ужасно застенчивым человеком. Ее сынишка Джек походил на уменьшенную копию родительницы: такие же глаза и почти такая же стрижка, а голова напоминает по форме земляной орех. Мамаши в школе, где учились дети Имоджин, были двух типов — те, что работают, и «предпринимательницы»: эти сидели дома, но имели мужей, которые финансировали их линии изготовления органических продуктов по уходу за кожей или кашемировых сумок. За те несколько месяцев, что Имоджин не ходила на работу, восстанавливаясь после операции, ей довелось испытать, каково это — быть частью племени сидящих дома мамаш. Сначала, первые несколько недель, ей нравилось — она даже попыталась приготовить всё, что нашла в кулинарной книге Джессики Сейнфелд.[95] На четвертой неделе такой жизни Имоджин с растущей тревогой всерьез задалась вопросом, не заняться ли ей тоже производством органических бальзамов для губ.

Мамаши-предпринимательницы, всегда с головы до пят затянутые в черный спандекс (больше похожий на костюм Женщины-Кошки, чем на тот, который надевают, чтобы пропотеть), подчеркивающий линии их подкачанных на велотренажерах тел, свободно распоряжались своим временем. Работающие мамы, обычно в спешке приводившие детей и убегавшие, озабоченные тем, чтобы не опоздать на работу, сегодня, в связи с распространившимися слухами о Неделе моды, были не прочь задержаться. Няни держались особняком.

— Думаю, ты ошибаешься насчет значимости мероприятия, но, безусловно, буду рада, если ты придешь, — сказала Имоджин. Сара радостно вскрикнула, и в это время к ним подошла Бьянка Уайлдер, мама-актриса, обладательница «Оскара». Удивленные на голливудский манер брови Бьянки напоминали изогнутые дуги. У нее были крошечный ротик-бутончик и кожа, которая от семестра к семестру натягивалась все туже.

— Похоже, ты немного потемнела, — прокомментировала идеальный Бьянкин загар Сара. Рука актрисы вспорхнула, коснувшись щеки, а на лице появилось выражение ужаса. Имоджин помнила девяностые — дни, когда заметить чей-то загар считалось хорошим тоном, ведь это означало, что его обладатель только что вернулся из сказочного путешествия в Сен-Бартелеми. Теперь упоминание о загаре стало оскорбительным.

— Когда мы были в Терксе, я носила шляпу, — защищаясь, сказала Бьянка.

— Идеальный загар, как раз в меру, — вмешалась Имоджин. — Такое золотистое свечение.

С тех пор как Бьянка получила «Оскара» за роль пораженной параличом нижних конечностей женщины-биолога, живущей в Конго среди больших обезьян, прошло всего три года, но Имоджин была уверена, что самая успешная роль госпожи Уайлдер — «нормальная мама». Несколько недель после получения награды она считала нужным появляться на школьной парковке в идеально всклокоченном виде. Если кто-нибудь поздравлял ее, она считала себя обязанной сказать что-нибудь вроде «О, мне пришлось переступить через себя», закатывая глаза и смеясь так, как проделывают это только обладательницы «Оскара». Потом она понижала голос и добавляла: «Моя настоящая работа — быть мамой Софи. В смысле, я работаю в Голливуде, но я ему не принадлежу».

Бьянка прилагала много усилий, культивируя искусственную близость с остальными школьными мамашами, и стояла во главе небольшой армии молодых дам, которые повсюду сопровождали ее, постоянно предлагая оказать ей какую-нибудь любезность, например поразвлекать в выходные ее детей и няню, пока она слетает в Лондон на церемонию вручения премии Британской академии кино и телевидения, или три раза в день кормить ее кошку во время фотосессии на Морее.

Актриса собрала волосы в небрежный хвостик.

— Как работается, куколка? — она опасливо обняла Имоджин. Примерно в это время в прошлом году снимок Бьянки появился на обложке «Глянца». Имоджин не присутствовала на съемке, но слышала по сарафанному радио, что термин «дива» для описания поведения Бьянки казался грубым преуменьшением. Некоторые таланты хотят оставить себе юбку или серьги, которые были на них на фотосессии. Бьянка хотела оставить себе все, от нижнего белья до шпилек с брильянтиками… и вдобавок тот же наряд еще в трех цветовых вариантах.

— Когда возвращаешься, все по-другому, — нейтрально сказала Имоджин. — Как-никак, журнал стал приложением, это огромная перемена. У нас теперь новый шеф-редактор. Молодая, амбициозная, иногда несколько тяжела в общении. Заставила меня завести «Твиттер», это просто катастрофа.

Кара, мамаша из свиты Бьянки, испустила стон, и остальные матери вопросительно посмотрели на нее.

— Кара, у тебя же замечательный «Твиттер», — удивилась Сара.

— Да, но его веду не я. Мне пришлось нанять кое-кого, чтобы твитить.

Имоджин поняла, что не может не задать неприличный вопрос:

— И сколько ты за это платишь?

— Мы платили ей сто двадцать тысяч в год, — буднично заявила Кара, — но на прошлой неделе она подорвалась и уволилась. Сказала, ей нужно заниматься чем-нибудь более важным. Думаю, она теперь твитит для какой-нибудь службы интернет-знакомств. А какая она, ваш шеф-редактор, Имоджин? Приятная?

Имоджин подумала. Особого смысла смягчать краски не было.

— Она может быть очаровательной, надо отдать ей должное, — решительно сказала Имоджин. — Но — нет. Она неприятная. Она совершенно неприятная.

— Могу понять, — вступила в разговор Марианна. Она была финансовым консультантом и недавно поменяла насиженное место в большом банке на мир стартапа. Ее новая компания MEVest занималась программным обеспечением, позволяющим без труда управлять частными капиталовложениями. Зимой и летом Марианна ходила в идеально сидящих на ней черных брючных костюмах, стриглась под боб, носила солнцезащитные очки в темной оправе и источала ауру спокойствия и успешности. — Главный управляющий нашей компании — махровая мелкая сучка, — продолжила Марианна. — И «приятная» — это тоже совершенно не о ней.

— Она тоже закончила бизнес-школу в Гарварде? — засмеялась Имоджин.

— Нет. Она пришла к нам практически сразу из колледжа экономики и информатики — начала управлять средствами других студентов еще на старших курсах. Я могу вам всякого о ней порассказать. Чувство собственной значимости зашкаливает. Она искренне верит, что каждое изреченное ею слово все равно что Евангелие. И что она — самый умный человек на планете.

Это заставило Имоджин рассмеяться.

— Да что творится с этими девчонками? Интересно, это возрастное?

Сара застонала:

— Они вроде той соплячки двадцати с чем-то лет, которая после полугода работы у нас в фирме возжелала собственный угловой кабинет.

Вмешался Кэмпбелл, администратор на кабельном телевидении, который редко участвовал в разговорах мамочек:

— У нас таких несколько штук. И все убеждены, что сразу после колледжа им полагается зарплата, выраженная шестизначным числом.

— Может, это действительно возрастное. Поколение «миллениум», — Марианна нарисовала в воздухе кавычки, произнося слово «миллениум». — Говорят, родительские вертолеты и избыток похвал превратил этих детишек в чудовищ. Но то же самое говорили про бездельников из «Поколения X», а я думаю, с нами все вышло отлично. — Марианна посмотрела налево, потом — направо, и заговорщически понизила голос: — Ты не одинока.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Имоджин.

— У тебя есть «Фейсбук»?

Имоджин вздохнула:

— Поневоле.

Мимо них, не обращая внимания на болтающих взрослых, в школу шли детишки. Некоторые всё еще держались за руки родителей, другие сбивались в стайки.

— Ты должна вступить в группу «ТЕХНОСТЕРВЬ», — поскольку кругом были дети, Марианна произнесла нехорошее слово почти беззвучно, одними губами.

— Что это? — спросила заинтригованная Имоджин. — Что за техностервы? Это группа поддержки?

— «Техностервь» — это вроде глагола. Примерно как: «Давай, техностервь все вокруг!». Но это, наверно, и существительное тоже, потому что есть много людей, подчиняющихся законченной техностерви. Вроде моей начальницы… и твоей, — Марианна широко улыбнулась. — В эту группу можно попасть только по приглашению, и там люди, по работе связанные с информационными технологиями, могут выпустить пар. Думаю, приглашать можно кого угодно, но в основном там женщины вроде нас, которым технологии в новинку, и вдруг им на голову сажают двадцатидвухлетнего вундеркинда-начальника…