И это пройдет…

Декабрь 2008 год

Полумрак бродил по комнате, крупные снежинки садились на карнизы и прижимались к стеклу, заглядывали в окна. Поля тяжело опустилась на стул. Сегодня в театралке им сообщили грустную новость-студию закрывали. Финансирования не хватало. Она, конечно, не собиралась прыгать по сцене детского кружка всю оставшуюся жизнь, но в животе все похолодело. Она с грустью думала о том, как водила хороводы вокруг высокой, покрытой мишурой и разноцветными шарами елки, о костюмерной, в которой пахло пылью и нафталином, о закутке под лестницей, где они совсем маленькие играли в прятки. Всего этого больше не будет, остался один, последний новогодний спектакль и все. Но это было не единственное, что волновало Полину. Она не знала, как рассказать об этом Ане. Подруга уже две недели болела. Сначала ее одолел страшный насморк, потом начался сильнейший кашель, и закончилось все пневмонией. Бесючий Пашка ерничал, что это все из-за того, что они бегают на переменах курить без курток. Это было так. Поля сама не знала, как подсела на тонкие, пахнущие ванилью, сигареты. Наверное, это произошло летом, когда она после тяжелого рабочего дня в разросшемся садоводческом хозяйстве общалась с продавщицами в магазине. А Аня начала уже с ней за компанию. Зазвонил телефон.

— Да, — проворчала Поля.

— Привет, у меня есть два билета в кино, пойдешь? — без лишних предисловий задала вопрос Оля.

— Да, — сразу согласилась Полина, сидеть дома ей не хотелось, слишком много тоскливых мыслей роились в голове, девушка предпочитала их избегать. — Где и во сколько?

— В «Родине», в восемь, — незамедлительно ответила Оля.

Полина глянула на часы, было без 3-х минут семь. Очевидно, что Оля позвонила ей последней. Поля хотела было обидеться, но передумала. Зачем?

— Сейчас выхожу, — ответила она и отключилась.

Девушка подошла к шкафу, вытащила оттуда короткое черное, шерстяное платье и плотные колготки, быстро оделась. Стоя перед зеркалом в прихожей, она накручивала на шею малиновый, кашемировый шарф, но он никак не хотел красиво ложиться. Входная дверь заскрипела. Поля почувствовала яркий аромат маминых духов.

— Привет, — продолжая крутить ткань, сказала Поля.

— Далеко собралась? — скидывая длинную, пушистую, норковую шубу, спросила мама.

— С Олей в кино, слушай, никак не могу завязать, как надо — то? — поворачиваясь к маме, спросила Полина.

— Сейчас, — стаскивая сапоги, сказала она. Без каблуков мама была чуть ниже Поли. На ее бледном лице залегли тени. Она взяла шарф, загнула его и накинула на голову дочери, аккуратно подцепила тонкие слои, прижала их, обозначив силуэт, после этого завернула один край вокруг шеи и протащила в петлю, образовав небольшой узел.

— Ну вот, — сказала мать, закончив, — ты бы надела мою шубу, там так метет и холодно, а твои эти пуховики только мух пугать.

Поля помедлила, она не любила мех. Но в пуховике иногда подмерзала, правда она достаточно редко ходила пешком, в основном ездила на машине, в ноябре она сдала на права, и отец стал разрешать ей водить его тачку. Но сейчас он был на работе и предстояло идти на автобус.

— Совсем холодно? — уточнила она.

Мать утвердительно кивнула и пошла на кухню.

***

Оля стояла в центре холла и ждала Полину. Ей до сих пор не верилось, что она нашла кого-то кто составит ей компанию в этот вечер. На самом деле Оля собиралась пойти в кино с новой одноклассницей, но та неожиданно заболела, Мира оказалась отчаянно занята-она собиралась на работу, у Ани была пневмония. Когда она позвонила Полине, то уже рассчитывала услышать: «Нет», но подруга согласилась — это было странно.

— А вот и я, — сказала взрослая дама, обряженная в длинную пушистую норку.

Оля не сразу узнала Полину.

— Ого, ты точно Анна Каренина, — ляпнула Оля.

— Самой смешно, — ответила Поля, расстегивая шубу и снимая шарф с головы, — мама сказала, что на улице дубак, и, надо заметить, там действительно адски холодно.

— Пошли в зал, — поторопила ее Оля.

— А попкорн? — удивилась Поля.

— Ну давай, тебе какой? — подходя к барной стойке, спросила Оля.

— Соленый, а на что мы идем? — перекидывая шубу через руку, спросила Полина.

Оля замялась, она не знала, как сказать Полине, что они идут на романтическое фэнтэзи по нашумевшей книги Стефани Майер. Девушка была уверена, что подруга скорчит кислую мину и засмеёт ее, но и молчать не было смысла.

— На «Сумерки», — помедлив, сказала она.

Поля кашлянула, если бы она спросила о фильме пока была дома, то вряд ли бы согласилась пойти.

— Может поменяем билеты? — предложила она.

— Нет, — твердо заявила Оля.

— Тогда с тебя еще и «Твикс», — прошипела она.

Оля ухмыльнулась, то, что Полина так легко сдалась, порадовало ее.

Серые, зеленые, коричневые краски сменяли друг друга. Туманная картинка, тонкая музыка и странное, какое-то глупое, несчастное и вместе с тем почти просветленное лицо актрисы создавало притяжение. Но лучше всех был Эдвард Кален. Оля уже видела этого актера в «Гарри Поттере и кубке огня», но там он не был так красив. Его бледная кожа, смоляные брови, точеное тело разжигали в Оле страстные чувства. Прикусив губу, она внимательно следила за происходящим на экране.

— Интересно, он ее сожрет, — прошипела ей в ухо Полина.

— Конечно нет, — шикнула на нее Оля.

— Жалко, — разочарованно вздохнула Поля, она не любила фильмы про любовь, а в вечные чувства с первого взгляда и вовсе не верила. Единственный, кто ей понравился, это сексуальный вампир-злодей, который объявил охоту на Беллу.

По экрану поползли финальные титры. Оля поднялась и потянулась, фильм ей очень понравился. Романтическая история любви впечатлила ее больше всего тем, что красавец достался обычной девушке с большим сердцем.

— Как тебе? — спросила Оля, когда подруги выходили из покрытых снежным узором стеклянных дверей.

— Так себе, — ответила Поля, застегивая верхнюю пуговицу маминой шубы. Мех не пропускал хитрый, стремящийся забраться поглубже ветер. — Может пройдемся немного, — кивая в сторону набережной, предложила она.

— Давай, — согласилась Оля, — а мне очень понравилось.

— Это все сказки, героиня стремная и посредственная. Проще говоря, она серая мышь, — пожала плечами Полина, ступая по толстому скрипучему слою снега. В желтом свете фонарей крупные хлопья напоминали светлячков. Девушка выставила руку вперед, на ладонь тут же спикировала жирная снежинка.

— Не соглашусь с тобой, у нее сильный характер, она умная, добрая, смелая, — запротестовала Оля.

— Да ну, много ты знаешь примеров, когда кто-то захочет заглянуть в душу дурнушке? Только в сериалах мы видим, как всякие там Кати Пушкарёвы становятся прекрасными принцессами после того, как кто-то их уже полюбил. В жизни так не бывает. Если ты стремная и нудная, то куковать тебе в одиночестве, — ответила Поля.

— Я так не считаю, — обиделась Оля, — что с твоим настроением?

— Да, ерунда, но неприятно, — махнула рукой Полина, — театралку нашу закрывают, надо Ане сказать. Ты же знаешь, какая она впечатлительная. Не хочу приносить дурные вести.

— Да уж, никогда не могла понять, что стоит за всеми ее слезами, — пробурчала Оля, привычка Ани рыдать по поводу и без раздражала ее.

— Актриса, что с нее взять, — подражая режиссеру их театралки, ответила Поля.

— Как думаешь, долго она еще Андреем вертеть собирается, — неожиданно спросила Оля. Она наблюдала за этой парой и никак не могла понять, на чем строятся их отношения. Не было такого, чтоб Аня демонстрировала сильную любовь.

— До смерти, наверное, — пренебрежительно бросила Полина, — Андрей, конечно, попал, я удивляюсь, как можно быть таким близоруким, она же Даньку любит. Тот, правда, натуральный свин.

— Почему? — заинтересованно спросила Оля, она знала Даню очень поверхностно.

— А, там сложно все, я вообще не понимаю, что между ними происходит- на сцене искры, в жизни — фуфел, — выругалась Поля, — я понимаю, почему Анька с Андреем, он хоть и зануда, но мужик: подарки дарит, на свидания водит, все починить может. Летом у них на даче компостную яму вырыл, крышу починил.

— Фу, какая гадость, — возмутилась Оля, — она же им просто пользуется.

— Не совсем, Анька пытается убедить себя в том, что любит его. Но ты же не хуже меня знаешь, что влюбляется она только в мудаков, — глядя на новогоднюю подсветку, ответила Поля.

По правде сказать, Поля не знала, Аня всегда охотно рассказывала о своих амурных похождениях, но никогда не выказывала глубины переживаний. Единственный раз она заламывала руки, лишь страдая по Пашке, но это было очень давно. Оля была уверена, что никто с тех пор не бередил душу подруги, а оказалось, что были еще…. Обида уколола ее куда-то в живот. Интересно, почему Аня рассказывает все Поле, а не ей? Что еще она не знает?

Огоньки, украшавшие старинные здания весело светились, обвивая темноту ночи яркими бусами. Город, засыпанный снегом, больше напоминал картинку в хрустальном шаре, заполненном жидкостью и мелкими блесками. Стоило потрясти такую игрушки, и начиналось волшебство. Мерцающие снежинки-дождинки медленно вальсировали, скатывались по стенкам, покрывали пряничные домики толстым слоем золотой пыли.