Обманщик

3

В ресторан Аарон Дейхес идти не захотел. Показал Моррису, что в холодильнике у него есть хлеб и бутылка молока. Словом, вдобавок к соблюдению законов кашрута и всех прочих законов Аарон Дейхес был вегетарианцем.

– Я всегда хотел быть вегетарианцем, – сказал он Моррису. – Можно ли приравнять милость Божию к убийству? Нельзя убивать, а потом просить сочувствия Всевышнего.

– Тора заповедует убивать животных.

– Тора заповедала также живую жертву и козлов отпущения. Почему надо соблюдать лишь общепринятое?

– Величайшие праведники ели мясо. Произнося благословение над пищей, возвышаешь душу, что переселилась в нее.

– Не знаю, Моррис, мое иудейство не такое, как ваше.

– А какое ваше иудейство?

– Лучше не говорить.

– Какое оно? Разве существует два вида иудейства?

Аарон Дейхес потер лоб. Нахмурился, словно говоря: как мне объяснить ему? Потеребил едва отросшую бородку и, помедлив, сказал:

– Моя вера иная.

– Какая же?

– Моррис, я много лет размышлял об этом. Лежал ночами без сна и размышлял. И пришел к некоторым странным умозаключениям. Может, вам покажется, что я сошел с ума или что я упрямый еретик, но таков уж мой подход.

– Каков же ваш подход? Вы молитесь, а значит, вы идеальный еврей.

– Я верую во всемогущество, однако не вполне в нем уверен. Одно дело – создать небо и землю и совсем другое – быть всеведущим. Тора ничего не говорит о всемогуществе Бога. Эта концепция идет от Средневековья, от диалектиков. Они были правы – всемогущая сила должна быть способна к самоубийству. Должна быть способна сделать случившееся неслучившимся. И почему Всемогущий должен попускать страдание? Если нечто может все, оно не должно становиться великим за счет чужого мучения.

Я полагаю, все они ограниченны, от последнего ангела до Самого Бога. Погодите, не перебивайте меня! Монотеизм все же целиком нуждается в пересмотре. Ведь что означает вот это: «Господь велик паче всех богов»? И что псалмопевец имеет в виду в псалме: «Бог стал в сонме богов»? Древние верили, что Иегова величайший из богов, но не единственный. Противоречия, безусловно, есть – они ведь были человеками с человеческими концепциями. По-моему, богов много. Бог иудеев – Бог праведный, но слабый. Другие боги – антисемиты или просто злые. Спокойно, Моррис, в Псалтири ясно сказано: «Бог стал в сонме богов; среди богов произнес суд. Доколе будете вы судить неправедно?»

Кто таков сатана, если не бог? И кто таковы Самаэль и Асмодей[37]? Еврейский Бог, возможно, одержит когда-нибудь полную победу, но сейчас Он слабый Бог, угнетенный. Сидит где-то в небесном гетто, с желтой повязкой. У него есть ученики на Земле, а может быть, и на других планетах – я имею в виду евреев, – однако он мало чем способен им помочь. Он дал им Тору, но Его законы и законы других богов не сочетаются. Он хочет созидать, они – разрушать. Он философ, социальный мыслитель, поборник любви, тогда как они – генералы, стратеги, эксплуататоры. Они ведут вечные войны.

– Наш Бог тоже воитель, – сказал Моррис.

– Только когда у Него уже нет выбора.

– Реб Аарон, подобные мысли, верно, хороши для вас, но не для меня, – сказал Моррис. – Я простой человек. И должен следовать Торе, а не стремиться вникнуть «в то, что вверху, и в то, что внизу».

– Нельзя всецело верить тому, что писали Книжники. Они были людьми. Создавали собственные гипотезы.

– Тогда почему же вы надеваете филактерии?

– Ну, это – знак, что я на стороне Бога Израиля. Ему нужны последователи. Он не может Сам нести справедливость.

– «Сокрытое принадлежит Господу, Богу нашему, а открытое нам и сынам нашим», – процитировал Тору Моррис. – Вы художник, а у художников свои причуды. Взять хотя бы Герца Минскера. У него миллион теорий, но это не мешает ему завести шашни с женой лучшего друга.

Аарон Дейхес перестал жевать.

– С чьей женой?

– С моей.

– Минна с ним?

– Сбежала с ним прошлой ночью. Потому я и здесь.

Лицо Аарона Дейхеса исказилось, будто кусок застрял у него в горле.

– Он проповедовал идолопоклонство. Всегда твердил, что евреям надо вернуться к Молоху, Ваалу и Ашторет.

– Уж чего он только не говорил! Глубокий мыслитель, но в голове сумбур. Он ни на что больше не способен. Я делал для него все, что мог, и вот как он мне отплатил. Я тут подумал, что вы, реб Аарон, хотите стать истинным иудеем. Но все эти попытки кончатся ничем. Вам бы лучше вернуться к живописи. Искусство есть искусство.

– Искусство есть идолопоклонство. Боги, судящие неправедно, суть художники, артисты. Где сейчас немецкие художники? Почему они молчат? А как насчет артистов в других странах? Они так и будут писать картины и кропать стихи, пусть даже все человечество погибнет. Что делали в Содоме? Наверно, тоже продолжали писать картины, ваять скульптуры и писать книги.

– Реб Аарон, вы говорите как человек интеллигентный, но нельзя отходить от источника, а источник – это Тора, Гемара, Шулхан-Арух. Без веры в единого Бога иудейства быть не может. Я пришел сюда не без причины. Провел ужасную ночь, да не случись такого с вами. Я думал, не дай бог, настал мой конец. Я потерял все – жену, детей. Они ни гроша не стоят. Портят свое наследие. И вдруг я подумал о вас. Мне хочется что-нибудь для вас сделать. Помочь всем, чем могу. Коль скоро вы желаете быть иудеем и надеваете филактерии, давайте будем истинными иудеями без всякой софистики, без всякой философии. Я намерен учредить ешиву и хочу, чтобы вы помогли мне. Может быть, зря я так говорю, но я думаю завещать вам большую долю моего состояния. Не желаю, чтобы обманщики разбазарили его.

Аарон Дейхес прикусил губу.

– Я ненамного моложе вас. Вы наверняка переживете меня.

– Отчего вы так говорите? Вы человек молодой.

– Не столь уж и молодой. Я наделал трагических ошибок. Прежде я не говорил об этом, но мой сын – нацист. Мать поклялась перед судом, что он не мой сын, только вот это ложь. Он похож на меня и на мою мать, да почиет она с миром. Вероятно, она сказала так, чтобы спасти себя и его. Но что знает мальчик? Наверно, хороводится с гитлеровскими хулиганами да распевает «Хорста Весселя». А может, служит в армии, истребляет польских евреев.

– Это не ваша вина, реб Аарон.

– А чья же? Я сбежал от евреев, хотел быть европейцем. Меня привлекали сильные. Теперь я вернулся к иудейству, но не могу обрести прежнюю веру, что каждое слово Шулхан-Арух – абсолютная истина. Я сформулировал собственное иудейство. Чем я помогу вам с ешивой? Такому, как я, надо жить в одиночестве.

– Как долго можно жить в одиночестве?

– Пока не умрешь.

– Не дело это. Вы большой художник. И лучшие годы у вас еще впереди. У иудеев нет монахов. Тора есть «Тора жизни, чтобы жить с нею, а не умирать». Так гласит Гемара. Вам нужно жениться и вернуться к работе. Закон, конечно, запрещает вырезать образы, но нынешнее идолопоклонство не таково, как в старину. Нынешнее идолопоклонство состоит из идей – фашизма, коммунизма и прочих подобных безумств. Резные херувимы были и в Святом Храме.

– Да, но что-то во мне иссякло. Я утратил все амбиции. Чтобы создавать искусство, нужно сохранить иллюзии. Моих бывших коллег по-прежнему вдохновляют ревю, картинка в газете, деньги. А я полностью избавился от подобных желаний. Эта вот комната прекрасно мне подходит. Я не променяю ее на дворец. Дважды в день я ем картошку с молоком, или овсянку с молоком, или хлеб с оливковым маслом. Скажи я вам, каковы мои расходы, вы бы не поверили.

– Вы еще не старик. Неужели вам не нужна женщина?

Аарон Дейхес покраснел, затем резко побледнел.

– Временами. Но не слишком часто. Какая женщина захочет разделить мою жизнь? И что я ей скажу? Сижу здесь один и вполне доволен, что никому не причиняю вреда. Женщина хочет детей, а я не желаю множить поколения. Они вырастают чуждыми своего наследия. Даже не пытаются понять, почему Гитлер их презирает. Для многих из них Сталин – достославный вождь. А я пройду по жизни своим путем – так или иначе.

– Вы глубоко меня разочаровали, ох как глубоко. Я и сам сломленный человек. Ведь уже привык к Минне. Вам нужен кто-то, кто будет вас ждать дома. Я хочу вернуться к еврейству, но и от него слишком отдалился. Не могу целый день сидеть над священной книгой.

– Вы разведетесь с Минной и женитесь снова.

– На ком? Я думал уехать в Эрец-Исраэль, но возможно ли это сейчас? Гитлер и на них вострит когти. Хочет вырвать все с корнем. Что мне сделать для вас, реб Аарон?

– Благодарю вас. Ничего. Совершенно ничего.

– Тут есть комитет по спасению евреев, но я не знаю, что они делают с деньгами. Кто-то говорил мне, что… нет, лучше не стану повторять. Они солидные люди, только целиком и полностью ориентированы на деньги. И в Америке их потребности невероятно возросли. Это партия, такая же, как любая другая. У них есть бюджет, и он постоянно растет. Приходишь в этакую организацию и видишь девиц с накрашенными красными ногтями, курящих сигареты и печатающих на машинке. Все это нужно, однако ж ничуть не похоже на давнюю благотворительность или на вспомоществование заключенным. Сама контора требует огромных расходов, а на нуждающихся денег не остается. Вот такова Америка.

– Таков весь мир. Да и на небесах, возможно, обстоит так же, – сказал Аарон Дейхес. – Там своя бюрократия. В Гемаре сказано, что каждая травинка имеет своего ангела. Каждый ангел облечен своей особой ответственностью. Каббала постоянно твердит об этом. У Гитлера есть ангел-хранитель, и у Сталина тоже. Борьба за существование идет не только здесь, внизу, но и в других мирах. Гемара упоминает также о борьбе Иакова с ангелом Исава.

Моррис Калишер потер щетину на подбородке.

– И где тут справедливость?