Позволь мне верить в чудеса

* * *

— Ба…

Аня заглянула в шестиместную палату, в которой занята была одна единственная кровать, вроде бы улыбнулась сидевшей на краешке той самой кровати бабушке, но свое тихое «ба» выдохнула так облегченно, что сомнений не было — волновалась жутко.

Волновалась весь вчерашний вечер, всю сегодняшнюю ночь, целое утро, всю дорогу от квартиры Высоцкого до больницы.

Сам он остался в коридоре.

Шел за Аней от машины до палаты, чаще глядя в свой телефон, чем на нее, позволяя девушке вести и самостоятельно объясняться с медицинским персоналом. Как Ане показалось, она справилась. Во всяком случае, до нужной палаты они добрались, при этом Высоцкий ни разу не хмыкнул, не скривился, не выразил хоть как-то свое недовольство скоростью передвижения или стилем ее общения.

Уже перед самой палатой он немного отстал, приложил телефон к уху, сказал негромкое «алло».

Ане даже разворачиваться не пришлось, чтобы понять, что он замедлился. Все ее локаторы и рецепторы будто настраивались на наблюдение за ним, когда Высоцкий был неподалеку.

Девушка затормозила у нужной двери, выждала несколько секунд, оглянулась.

Корней стоял на расстоянии нескольких метров, говоря по телефону. При этом смотрел он довольно пристально. На нее. Ланцова кивнула на дверь, как бы поясняя, что бабушка находится за ней. Высоцкий на секунду прикрыл глаза, будто отвечая, что усвоил. После чего развернулся уже спиной, продолжая разговор. Не пытался с помощью жестов сообщить, сколько займет телефонное общение, не просил ни идти без него, ни подождать. Снова все на ее усмотрение. Поэтому Аня сначала постучалась, а потом зашла, аккуратно прикрывая дверь за спиной.

Увидев внучку, Зинаида улыбнулась, протянула руку, которая теперь не дрожала, дождалась, пока Аня приблизится, не сопротивлялась, когда внучка, кое-как опустив пакет на стул рядом с кроватью, сходу прижалась всем телом, обнимая, что есть мочи…

— Ну ты чего, ребенок? Трясешься вся… Ты хоть спала, Анют? А кушала?

И пока Аня прижималась к самому родному в мире человеку, чувствуя, что вот сейчас, кажется, сдержаться уже не сможет — расплачется, пришла очередь Зинаиды засыпать внучку вопросами.

— Ну ты чего, Ань? — Зинаида слышала, что дыхание внучки прерывается, что оно становится больше похожим на сопение…

— Ничего, ба, ничего! Просто… У тебя ничего не болит? Врач уже приходил? Что сказал?

— Приходил, Анечка. Приходил. Все хорошо. Не переживай, родная. Я еще полежу здесь немного, а потом… Лишнего держать не будут. Понаблюдаюсь, подлечусь… А Корней Владимирович… Он приехал?

Зинаида спросила аккуратно, будто с надеждой. Аня поняла это по тому, что слегка изменился тон. И пусть хотела бы позволить себе провести в бабушкиных объятьях хотя бы пару минут. Просто прижимаясь. Просто слушая голос. Просто веря в то, что у них «все хорошо», что нет повода переживать, что им и нужно-то только полежать немного, а потом они вернутся в свое привычное «нормально». Но Аня заставила себя в очередной раз собраться. Оторвалась от любимого плеча, посмотрела в бабушкины глаза, кивнула.

— Приехал. По телефону сейчас говорит…

Аня прошептала, прекрасно понимая, что на глазах блестят слезы и бабушка это видит, но все равно попыталась улыбнуться, когда Зинаида потянулась к ее щеке, провела нежно, сгоняя одну слезинку…

— Не плачь, Анечка. Ты умница у меня.

— И ты у меня, ба… Ты у меня тоже…

Обе Ланцовы замолкли, глядя друг на друга красноречивее любых слов. И со страхом, и с надеждой. И с болью, и с любовью…

Обе вздрогнули, когда дверь палаты снова открылась. На сей раз уже не аккуратно, застенчиво, сначала на щелочку. А разом широко, впуская вместе с человеком поток воздуха. Высоцкий окинул комнату взглядом, остановился на сидевших на кровати женщинах, кивнул Зинаиде…

— Добрый день, Корней Владимирович. Спасибо, что…

— Не за что… — не дослушал, за что Зинаида собиралась его благодарить, закрыл дверь, сделал несколько шагов вглубь палаты… — Аня, ты не хочешь погулять немного?

Спросил напрямую, не считая необходимым утруждать себя хоть какими-то поисками правдоподобных поводов выдворить девочку из палаты.

Аня вскинула немного испуганный взгляд на бабушку… Чертовски не хотелось, чтобы Высоцкий разговаривал с ней так же.

— У меня тут список есть, Анют. Надо в аптеку сбегать. Сможешь? — вот только Зинаида, кажется, не боялась. Улыбнулась внучке, нежно погладила ладошку, которую держала все это время в своих пальцах. Потом отпустила, потянулась к тумбочке, взяла лист с перечнем препаратов, которые нужно купить…

— Да, сбегаю. Конечно…

Аня схватила его, пробежалась взглядом. Поняла, что писала не бабушка и разобрать слова довольно сложно. Открыла было рот, чтобы озвучить свои опасения, а потом прикусила язык. В мире Высоцкого, наверное, в таких случаях просто суют рецепт в аптечное окошко…

Поэтому кивнула, поднялась… Ей было непросто выпустить бабушкину руку из своей. Еще сложнее — поднять взгляд на Высоцкого, который все это время стоял у изножья кровати, молча наблюдая за Ланцовыми…

Промелькнула шальная мысль попросить его быть… Аня даже и не сказала бы, чего хотела — аккуратности, деликатности, чтобы попридержал коней правды-матки…

Но и от этого она сдержалась. Ее просьбы Высоцкому до лампочки. Остается надеяться только на то, что он и сам прекрасно понимает, что Зинаиде сейчас нужно особое отношение.

— Не волнуйся, Анечка. Мы поговорим просто…

Видимо, тревога была написана на ее лице, потому что Зинаида бросила уже вдогонку, когда Аня шла к двери, с силой сжимая в кулаке листик.

Девушка оглянулась, улыбнулась в ответ на бабушкину улыбку, потом снова глянула на Высоцкого — смотревшего перед собой. Совершенно непрошибаемого, кажется.

Вздохнула и вышла.