Позволь мне верить в чудеса

* * *

Душу должен был греть тот факт, что Высоцкий не вырвал из Аниных рук телефон и не бросился тут же звонить Илоне. Должен был… Но не грел.

Оставшийся сначала до того самого любимого ресторана, а потом и до почти родного ЖК маршрут Аня провела, чувствуя, как настроение падает. Все ниже и ниже. Глубже и глубже.

Просто потому, что она влюблена в мужчину, который… Который относится к ней безразлично, но у которого есть Илона…

Красивая. Взрослая. Опытная. Воспитанная. Наверняка умная. Непобедимая.

При Ланцовой, в машине, Корней ей не перезванивал, и хотя бы за это Аня была благодарна. Но будто на иголках ждала, что в каждую секунду Илона может набрать сама… И ей придется слушать…

От одной только мысли о подобном моментально становилось гадко.

Высоцкий заметил перемену в настроении, вернувшуюся к Ане задумчивость и ершистость, но получив в ответ на вопрос: «что изменилось?», наигранно холодное «с чего вы взяли?», никак не отреагировал, позволив Ане упиваться вдруг родившейся в сердце ревностью.

Так толком больше и не перекинувшись парой слов, они доехали до ЖК, Аня вышла из машины, сделала несколько шагов в сторону парадного Высоцкого, остановилась, потому что не услышала, чтобы он пошел следом. И действительно не пошел. С небольшого расстояния было плохо, но видно, что он говорит в машине по телефону. С кем и о чем — очевидно.

Первым желанием Ани было рвануть все же к подъезду, чтобы даже случайно не уловить ни звука, ни отголоска улыбки. Совсем не той, что касается его губ, когда он снисходительно посмеивается над ней.

Но это было бы слишком странно, поэтому пришлось сдерживаться. Стоять и ждать, пока Высоцкий договорит, скинет. Выйдет из машины, достанет с заднего сиденья пакеты с заказанной едой…

Пока он шел от машины к ней, Аня почему-то свято уверилась, что сегодня Илоне ничего не светит. Снова перед глазами картинки их с Высоцким ужина. Их с Высоцким вечера. Да, пусть даже с огромной натяжкой не похожего на вечер влюбленных, но такого важного для нее… И сердце вновь ускорило бег…

Но длилось это недолго. Потому что Корней подошел к девушке. Дождался, пока вскинет взгляд, протянул тот самый пакет.

— Поднимайся сама. Меня не жди — ужинай. Мне нужно отъехать по делам.

Ане очень хотелось, чтобы на лице не отобразилось ни грамма из того, что разбушевалось в сердце, потому что там было очень больно. И самой понятно, что глупо, что на ровном месте и без никаких прав, но все равно больно.

Она взяла в руки пакет, кивнула, больше не рискуя поднять взгляд выше мужского подбородка. Потом развернулась, направляясь к подъезду.

Зажмурилась, когда услышала, как дверь машины снова хлопает… Закусила щеку изнутри, когда за спиной раздались знакомые звуки заведенного мотора… Юркнула в подъезд прежде, чем Высоцкий успел уехать. Кивнула консьержу, поднялась на нужный этаж, вошла в ту самую квартиру…

Оставила пакет с едой на столе, а сама прошла прямиком в свою спальню. Упала лицом в подушку и шумно выдохнула, пытаясь справиться с разом навалившейся апатией. А еще убедить себя же, что все это глупо, беспочвенно и… И что в этом нет ничего страшного. Что он мог поехать вовсе не к Илоне. Сказал ведь, что отъехать нужно «по делам», а она ведь не дела… Что он может скоро вернуться… В шесть… В семь… В восемь… В девять…

В десять Аня вышла на кухню, чтобы спрятать невостребованную еду в холодильник.

В двенадцать, чтобы убедиться, что не пропустила ненароком приход хозяина квартиры, пока принимала душ.

В три, потому что проснулась будто от шорохов за дверью, снова проверила ключницу, не обнаружив его комплект, вернулась не в спальню, а на диван. Сидела там до пяти, укутавшись в плед. Смотрела перед собой, чувствуя одновременно боль, гадливость и тревогу.

А когда занимался рассвет, подошла к окну, опустила взгляд и увидела, как свое место заняла до боли знакомая машина. Высоцкий вышел из внедорожника, пошел в сторону входа к подъезду…

Аня же аккуратно сложила плед на место и тихо скрылась в спальне. Чтобы он ни в коем случае не подумал, что она его ждала. А еще, чтобы не увидел глупой ревности в глазах ненужной ему девочки.