И это пройдет…

— Интересная мысль, мама говорит, что после смерти тела душа познает все тайны мироздания и воссоединяется с Богом. А я думаю, что это все сказки. Если бы после смерти что-то было, то кто-то упрямый и упертый наверняка прорвался бы в земной мир и обо всем рассказал. А раз этого не происходит, значит конечная точка все-таки в земле. Знаешь, я обязательно завещаю себя кремировать, а прах закопать под какой-нибудь елкой или сосной, чтоб не было этих ужасных крестов и могил, пусть будет дерево. Видела как-то по телевизору, есть такие кладбища, где сажают целые леса, а родственники вешают на ветки маленькую цветную ленточку.

— Да, а я бы хотела, чтоб на моей могиле посадили шиповник. Ты сделаешь это для меня? — пустым голосом произнесла Мира.

— Я ставлю на то, что ты меня переживешь, — горячо ответила Аня.

— Почему? — глаза Мирославы стали круглыми от удивления.

— Ты еще не сделала все, что хотела: не вышла замуж в красивом платье, не посадила вишневый сад, не родила пятерых, ну и не летала в Италию на неделю моды, — перечисляла Аня.

— Но я всего этого больше не хочу, — вымученно заметила Мира.

— Говорят, что незавершенные дела притягивают душу к земле и не пускают ее к Богу, — заговорщицки подмигнула Аня.

***

— Полина, что Вы делаете завтра вечером? — неожиданно спросил Константин Сергеевич.

Поля замерла, она осталась последняя в аудитории, дописывала практическую работу. Константин Сергеевич прохаживался вдоль опустевших рядов, сложив руки на груди. Лицо его, заострившееся и сосредоточенное, было направлено к окну.

— Буду дома, учить физику, — осторожно ответила девушка. Она давно заметила, что молодой преподаватель ей симпатизирует, но пока не поняла, как сама к нему относится. С одной стороны, он был ей приятен. Всегда в наглаженной рубашке, гладко выбритый, интеллигентный, вкусно пахнущий. Но с другой- слишком далекий от ее идеального образа. К тому же ее очень смущало, что он ее преподаватель. Она не хотела лишних сплетен и пересудов.

— Давайте сходим в театр? — предложил он.

— А что вы хотите посмотреть? — уточнила Поля, ее детское увлечение дало о себе знать. Она обожала «Камерный театр», его маленькую уютную сцену, эксцентричных, харизматичных актеров, которые проживали жизнь, а не играли роль, тонкое видение режиссёра, его неподражаемое чувство юмора и вкус.

— «Прощай, Иуда!» по пьесе польского драматурга Ирениуша Иредынского, — задумчиво ответил Константин Сергеевич.

— Это о чем? — вопросительно глядя на него, спросила Полина, название ей не понравилось, оно отдавало тоской.

— Про предательство и противостоянии тоталитарному политическому режиму, — коротко ответил Константин Сергеевич.

Полина кашлянула.

— Простите, Вы приглашаете меня на свидание и выбрали философско-политическую драму? — недоумевая, произнесла она.

Он повернулся к ней, на щеках его появились красные пятна.

— С чего Вы решили, что это свидание? — процедил он.

— А разве нет? — без обиняков спросила Полина.

— Да, пожалуй, Вы правы, — подумав ответил он, — Вам не нравится спектакль или сама форма приглашения неуместна? — стараясь быть вежливым, говорил Константин Сергеевич.

— Давайте сходим в театр, а там будет видно, — Полина улыбнулась, она не хотела принимать решение сейчас, ей нужно было подумать.

***

— Да не бойся ты, не укусит тебя Юля и никуда не убежит, мне и надо то каких-то 4 часа, — почти кричала в трубку Полина. Аня ехала в маршрутке, ее было плохо слышно.

— Я не боюсь, но я никогда не оставалась с маленькими детьми, ты уверена, что я справлюсь? — отвечала подруга.

Поля напряглась, она была абсолютно уверена в том, что Ане даже собаку можно доверить только в самом крайнем случае, что уж говорить о ребенке. Но мать с отцом уехали отдыхать, а других кандидатур у Полины просто не было. Единственный человек, которому бы она могла доверить дочь, был сейчас к этому совершенно не готов. Мира только-только начала приходить в себя, иногда она выбиралась гулять. Мама Мирославы рассказывала, что жизнь понемногу возвращается в их дом. Поля не знала, как Ане это удалось, но после ее приезда Мира словно проснулась. Однако просить ее посидеть с ребенком Полина бы ни за что не рискнула.

— Справишься, и вообще, это твоя крестница, а у меня свидание, — подытожила она.

— Ладно, во сколько я должна приехать? — сдалась Аня.

— Давай в 5, мне еще собраться надо, — выдохнула Полина.

— Ну жди, скоро буду, — Аня повесила трубку.

Полина подошла к шкафу, на вешалках болтались кофты оверсайз, модные узенькие джинсы с порезами и потертостями, пара коротких юбок, веселых футболок с дикими принтами. Поля всегда предпочитала удобную одежду, ведя подвижный и активный образ жизни, гоняя по даче на мотоцикле, на машине по городу, девушка выбирала лёгкие кроссовки, мягкие до щиколотки штаны или короткие шорты. Но в театр ей хотелось надеть что-то особенное. Поля вздохнула. Из подходящего у нее было только выпускное платье. На нем в 11 классе настояла мама. Полина и тогда хотела пойди в джинсах, но мать сама выбрала наряд для дочери. Элегантное, из синего шелка платье подчеркивало перегибистую фигуру и изменчивый характер выпускницы. Глядя сейчас на него, девушка вспомнила, как они с Аней фотографировались в одуванчиках, растущих на школьном стадионе, очередь за сосисками в тесте и пирожками с картошкой, первую лабораторную работу по химии, одноклассника Антоху, который показывал свои опыты. Когда они учились в 8 классе, он стащил у Полины из сумки лак для волос, набрызгал им на старую парту и поджег. Дружные девчачьи визги, одобрительные возгласы пацанов и красное от гнева и испуга лицо учительницы сподвигли парня на еще один эксперимент. Второй раз он засунул в «Кока-колу» какие-то конфеты, бутылка пенилась и фырчала.

Последний звонок: ленточки, бантики, воздушные шарики. Они шли по школьным этажам парами, как это было в первый день. Воздух замер. Зеленые стены уже десятки лет провожали детей во взрослую жизнь и встречали широкими объятиями новых школьников. Но все-таки атмосфера была особенной: сладко пахло цветами и девичьими духами. Ароматы клубники, малины, кокоса и ванили, спрятанные парфюмерами Yves Rocher в маленькие, подходящие для сумочки изящные флакончики, обрамляли выпускниц, щекотали носы парням, которые еще вчера носились по этим бесконечным лестницам с водными пистолетами, а сегодня были наряжены в строгие костюмы и галстуки.

Тихо всхлипывала у раздевалки пожилая учительница музыки, добродушно посмеивался трудовик, который на протяжении трех лет учил пацанов мастерить табуретки и выстругивать указки, на его левой руке не хватало одной пальцевой фаланги, то ли от волнения, то ли от невнимательности он обрезал ее прямо на уроке, когда Полина как раз училась в 5 классе. Мальчишки на перебой рассказывали, какие словесные выражения использовал Петрович в этот момент. Первый раз ласково улыбнулась учительница математики, она имела в школе нерушимый авторитет, слыла самым строгим педагогом. Когда у нее случился сердечный приступ прямо на уроке, она не только не показала ученикам, как ей плохо, но еще и дала контрольную работу, а когда за ней приехала скорая и врач поднялся прямо в кабинет, выходя, она сказала: «Скоро вернусь и проверю». Никто даже не сомневался, что она это сделает. В классе стояла напряженная тишина, которую нарушал лишь только скрип трущихся о бумагу носиков шариковых ручек. Тригонометрические формулы, таблица квадратов, теоремы по геометрии отскакивали от зубов даже у самых злостных троечников. Тихая музыка наполняла собой рекреации, кабинеты, лестницы, выплескивалась из открытых окон на улицу: «Когда уйдем со школьного двора под звуки нестареющего вальса…47

Калейдоскоп экзаменов, шпаргалки, учебники, бланки, страшилки про ЕГЭ и долгожданный выпускной. Уютный июньский вечер. Вручение аттестатов. Полина получила серебряную медаль. Когда она поднималась на сцену, ее одноклассники громко кричали и хлопали ей. Потом был теплоход, на котором они курсировали по Волге. Песни, танцы. Поля с удивлением обнаружила, что это был не только их праздник. Учителя и родители отжигали не меньше, чем бывшие школьники. Физик надел неизвестно как попавшую на праздник военную фуражку, а мама одного из парней, колоритная женщина, с копной кудрявых черных волос, внушительной фигурой и потрясающим обаянием, обернулась в боа, изображая Аллу Борисовну Пугачеву, пела в микрофон:

«Повстречалась я с бравым военным

На скалистом морском берегу

Ой, девчонки, режим с гигиеной

Нарушали мы на каждом шагу

Страсть повергла в пучину

Об одном только помню

Ой, такой был мужчина

Ну, настоящий полковник…»48

Сын, глядя на маму, сгорал от стыда, к концу вечера он не выдержал и сбежал, прихватив со стола пару бутылок шампанского и разбитную, дерзкую Наташку, которая умудрилась сдать историю на 100 баллов. Ну и конечно же рассвет на пляже. Они выбрали не центральный, высадившись на речном вокзале, пройдя через мост ребята облюбовали себе местечко под сенью сосен и лип. Романтично и упоительно было наблюдать, как ползет золотое солнце над самой кромкой воды, медленно поднимаясь, окрашивает город, где-то кричал петух и мяукал кот. Поле думалось, что он непременно должен быть рыжим.

Воспоминания, которыми было пропитано платье, окрылили Полину, она была готова к свиданию.

Декабрь 2012.

Аня завела мотор, это был первый раз, когда Андрей доверил ей руль. На прошлой неделе она сдала на права. Ей до сих пор не верилось, что у нее получилось с первого раза. Стартовать на подъеме в сопку, выполнять параллельную парковку, и еще тысячу разных разностей было для девушки делом неподъемной тяжести. Но теперь экзамен остался позади, вместо механики под Аниными ручками довольно урчала коробка автомат.

— Куда поедем? — спросила она.

Андрей сидел с настороженным лицом, он тоже до сих пор не мог поверить, что Аня смогла сдать. Когда он учил ее выставлять зеркала, въезжать в гараж, ему казалось, что более неуклюжего человека он не встречал. То, что она сейчас сидит за рулем, нервировало его. Мужчина изо всех сил сражался с собой. Но отказать жене он не мог, мысли его лихорадочно подскакивали, представляя самый безопасный маршрут.

— Давай прокатимся до Долины Славы, — наконец предложил он.

Девушка уверенно кивнула и начала осторожно выруливать со двора. Автомобиль шел мягко, слушался малейшего прикосновения, никаких усилий. Аня и представить не могла, что вести машину может быть так же естественно, как и ходить. Она смотрела на дорогу, убегающую в горизонт волнистой лентой. Суровая северная осень уже преклонила голову, уступила место зиме. Падал колючий мелкий, словно просеянный через сито снег. Полярная ночь завладевала краем. Одинокие стойкие листья бурыми флагами рвались под натиском пришедшего с моря ветра. Он, готовясь к разбойничьему разгуляю, метался меж камней, завывал поморские песни. Аня щелкнула радио: «…Не верь мне больше, вскрывая конверт, прости меня за мой ответ, но все-таки: «Нет!»49