Голод 1

Глава 10.

- Как же относятся ваши родители к тому, что вы живете с котенком вдалеке от них?

Оу, а мы продолжаем беседу?

Кажется, мне нужно было тщательно думать над своими ответами, прежде чем открывать рот, потому что я абсолютно не понимала, что творилось с этим доктором.

- Мои родители мертвы.

Доктор Рич вскинул голову, всмотревшись в мои глаза, когда проговорил неожиданно нежно:

- Сожалею.

- Спасибо… - я сдержанно кивнула, пытаясь сосредоточиться на разговоре, хотя я снова чтобы старательно не думать о его губах и этом лице, которое сейчас было так близко, что я могла бы почувствовать на своих губах его дыхание, если бы не эта чертова маска, - на самом деле я их не помню. Они погибли в автокатастрофе, когда мне было 3 года.

Но доктор Ричардсон по-прежнему нависал надо мной, что пришлось снова поднять глаза, чтобы посмотреть на него.

Боже!

Так близко!!!

Его лицо было так близко, что я затаила дыхание, отчаянно цепляясь за каждую незначительную деталь, с упоением рассматривая то, что могла видеть.

Каждую черную ресничку.

Размах его бровей.

Мягкую складочку, пролегающую между ними, и как же мне хотелось стянуть с него эту маску, чтобы потянуться вперед и коснуться его губ хотя бы на мгновение.

Когда его черные ресницы дрогнули, я с ужасом и восторгом поняла, что доктор Рич смотрит на губы.

МОИ ГУБЫ.

Словно смог услышать все то, что крутилось в моей шальной голове.

Перестав дышать, я смотрела на него огромными глазами, боясь даже шелохнуться и разрушить эту атмосферу интимности между нами. Мне казалось, что вокруг нас скоро начнут пылать мелкие электрические разряды, потому что кожу покалывало и в горле пересохло, словно я бежала по Сахаре добрую милю без единой капельки воды.

Я понятия не имела, о чем в тот момент думал доктор Ричардсон, надеясь только на то, что он не пытался с близкого расстояния рассмотреть нет ли у меня кариеса?

Когда доктор Ричардсон моргнул, словно встрепенувшись, я поняла, что волшебный момент был безвозвратно потерян.

Поспешно и резко он занял своё место за ширмочкой, сосредоточившись снова лишь на мой руке.

А я с неожиданной грустью думала над тем, есть ли смысл прокусить губу, чтобы он снова обратил на меня свой пылающий взгляд?

- И кто воспитал вас, Кэтрин? - мне показалось, что его голос прозвучал слегка хрипло, но я старалась уже об этом не думать, считая минуты, когда смогу остаться наедине с собой в палате.

Мне нужно было больше личного пространства.

Мне нужно было просто побыть в одиночестве, не вздрагивая каждый раз от его голоса, и не пытаясь уловить момент, чтобы поглазеть на него.

Это было глупо, это было неправильно, потому что он был всего лишь чертовски сексуальным доктором, а я – всего лишь очередной пациенткой.

Да, так и было, и с этой мыслью на меня накатила жуткая усталость.

- Тетя и бабушка.

- Они живут в твоем родном городе?

- Да. Операция ещё будет долго длиться?

- Вы устали лежать, Кэтрин?

- Да.

Он смерил меня быстрым задумчивым взглядом, на секунду отвлекшись от своей работы, и наконец кивнул:

- Уже почти закончили. Осталось наложить повязку.

Какое счастье!

Больше мы не пытались говорить и поддержать светскую беседу.

Доктор Ричардсон напряженно завершал свою работу, я же тихо лежала, уже не пытаясь посмотреть на него, погружаясь в свои мысли и мечтая лишь об одном – наконец-то уснуть в тишине, покое и одиночестве.

Когда он убрал ширмочку, и поднялся, стягивая с рук резиновые перчатки, заляпанные небольшим количеством крови, а я с облегчение вздохнула – ну вот и всё!

Моя рука была аккуратно забинтована белоснежным бинтом, и я по прежнему её абсолютно не чувствовала.

Я зашевелилась на кушетке, пытаясь приподняться, но доктор Ричардсон сверкнул своими синими глазами:

- Лежите. Сведите к минимуму вашу активность. Я позову медсестру, и вас увезут в палату.

Я послушно улеглась, чувствуя, как меня захватывает глубокая печаль и тоска.

Отчего то мне хотелось, чтобы доктор Ричардсон сказал своим красивым глубоким голосом: « Молодец, котенок! Ты отлично справилась!», заставив моё тело затрепетать и покрыться мурашками, а мою душу довольно замурлыкать.

Я бросила взгляд на него, но мужчина буквально излучал холод и силу, не обращая на меня никакого внимания, отчего хотелось съежиться.

Как в нем могли сочетаться этот холодный мороз и невероятная теплота?

И что я могла сделать, чтобы он был всегда теплым огромным глубоким океаном?

Неторопливо он вышел из операционной, не проронив больше ни слова, а я смотрела, как зачарованная на его широкую спину, чувствуя себя при этом брошенной и потерянной, как котенок, которого вынесли из теплого, уютного дома, оставив одного посреди холодной шумной улицы.

Я лежала и думала, в чем я провинилась?

Услышав шаги, я сразу поняла, что это была Рози.

Скоро её взволнованное милое личико появилось надо мной, когда девушка просканировала меня быстрым взглядом истинной медсестры, а затем мягко улыбнулась:

- Как ты?

Я растянула губы в замученной улыбке, готовая заобнимать этого человечка, который отбросив все свои обиды был в этот момент рядом со мной, и казался таким родным и теплым, словно мы были знакомы уже много-много лет:

- Хорошо. Увезешь меня в палату?

-Да, лежи спокойно, я все сделаю,- сняв с капельницы прозрачный пакет, который сейчас вкапывал что-то в мою кровь, она осторожно поместила его на какое-то приспособление на каталке, подтолкнув ее вместо со мной из операционной, а потом куда-то по коридору.