В тихом омуте...

Глава 42

Время научило верить только самому себе

Уж лучше быть параноиком чем с ножом в спине

Слишком много сук, наровились сойти за брата

Хотя судьба и без того на подлости богата

Пока одни видят дни в глянце киноплёнок

Под шагами остальных я чертовски тонок

Если я подонок, потому что я иду по дну

То зарезервируйте мне место в аду

Я всё равно туда не попаду, как бы все не хотели

Я лучше сдохну как герой, чем умру без цели

Ухмылка на моём лице бесит Люцифера,

Это не смерть — это высшая мера…

Не Иисус, но несу свой крест, пытаясь

Достучаться до небес и если,

Моя жизнь ещё имеет вес

Скажи мне кто же я на самом деле ангел или бес?

@Стим

Кирилл.

"… На площадке между лестничными маршами возле маленького двустворчатого окошка, выходящего на крышу подъезда, торчали два подозрительных парня в черных кожанках и спортивных штанах. В доме всего пять этажей, лифта не полагается, хрущоба, одним словом, поэтому по лестнице шастали все, кому не лень.

Парни стояли уже с полчаса, изредка переговариваясь, курили и аккуратно убирали окурки в карманы.

— Запаздывает, — оттянув рукав, посмотрел на часы первый.

— Сейчас подъедет, — спокойно, словно был уверен на все сто, сказал второй, поправил очки, за которыми скрывались холодные серые глаза, и надвинул козырек кепки пониже.

— Да где он, Черт?

— Не нервничай.

Внизу заскрипела пружина, бухнула входная дверь. В подъезд зашел симпатичный импозантный мужчина в хорошем кашемировом пальто и дорогих английских ботинках, которого портил разве что немного длинноватый крючкобразный нос. Из расстегнутого ворота светилось белое пятно рубашки с черной полоской галстука. В руке мужчина держал кейс…

— Он! — глухо проговорил первый. — Гнида!

Второй со свистом расстегнул молнию на куртке, резким движением выхватил из-под мышки ствол с глушителем. Мужчина почувствовал это движение затылком, резко обернулся и увидел направленное на него черное жуткое отверстие на уровне поднятой руки. Он инстинктивно отстранился, дернулся вперед и побежал наверх. Парень в очках прыгнул за ним, щелкнул спущенный курок и раздался легкий хлопок, словно лопнул воздушный шарик. Пуля вошла мужчине между лопаток. Он по инерции продолжал бежать, но уперся в стоящего на верхней площадке второго парня и увидел еще одно черное отверстие. Из него тоже раздался легкий хлопок. Еще одна пуля попала мужчине в грудь. Он задохнулся, попытался схватиться рукой за воздух, осел на ступеньки и съехал вниз на заплеванный сигаретными бычками пол. Кейс отскочил в сторону и отлетел к стене. Парень в очках нагнулся над мужчиной и внимательно посмотрел в его открытые глаза. В них стоял ужас. Мужчина приоткрыл рот, шевельнул губами, видно, хотел что-то сказать, но только выплюнул сгусток крови. На его груди расплывалось бурое пятно. Сероглазый приставил ствол к его голове и щелкнул спусковым крючком. Голова жертвы дернулась назад и обдала стену брызгами мозгов. Из рваной дырки во лбу выхлестнулась струйка крови.

— Уходим…"

Стол, в доме Загорского Льва Иваныча, по улице Сварога, в небольшом провинциальном городке, находящемся в ста километрах от областного центра, и известном своим грязевым курортом, по обыкновению, был густо уставлен изысканными яствами: там были и жирная лоснящаяся севрюга в нарезке, и зернистая икра, и запеченные карбонаты с копчеными цыплятами. Между тарелками так же по-традиции уместились квадратные бутылки с яркими шотландскими этикетками…

Двенадцать человек сидели за столом и неторопливо закусывали, томительно дожидаясь, кто же подаст голос первым….

Сам хозяин дома, импозантный мужчина, которому на вид можно было дать лет пятьдесят, не торопился выступать, храня хладнокровное молчание. Его усталые глаза, окруженные небольшими морщинками, не оставляли сомнений ни для кого — этот человек много пожил и много видел, внимательно наблюдали за теми, кто сидел за столом…

Губы Кира непроизвольно дрогнули, когда он встретился с "этими" усталыми глазами небезызвестного в области "вора в законе"…

Не знать о "деде Лёве" — это все равно, что не слышать о Шервудском лесе и предводителе разбойников Робин Гуде, — хмыкнул про себя Кирилл. — Вот кто действительно был настоящим "аутло" …

Поговаривали, что грехов за Загорским водилось столько, что их хватило бы на несколько обычных жизней, чтобы потом до скончания веков вариться в котле со смолой, да и крови им пролито было предостаточно, не своими руками конечно…, но при желании эта самая кровь залила бы пол-Сибири…

Первым не выдержал Степан Николаевич Беркутов, жилистый мужчина, лет шестидесяти — с резкими чертами лица, и огромным орлиным носом. В определенных кругах известный также как — Степа Беркут. Либо, просто — Беркут… Правая рука и лучший друг Завьялова, если у таких людей, конечно, было хоть какое-то понятие о дружбе. Он отъехал на кресле от стола, распахнул свой зеленовато-желтый пиджак и, по привычке растопырив пятерню, яростно жестикулируя, заговорил:

— Мы собрались, люди, чтобы потолковать про Черта, — начал Степан Николаевич. — Ты, конечно, большой человек, Кирилл, кто ж будет спорить… — сделав паузу, посмотрел он на Чертанова. — Но, не обижайся, в последнее время, ты стал все больше на себя играть. Ты же все под себя подобрал — ни одно дело без тебя не решается ни в городе, ни по области.… Везде ты колеса крутишь, своих людей расставляешь и все под своим контролем держишь. Нам стало совсем не продохнуть. Раньше такого не было, чтобы я в своем родном городе не мог решить самолично, открыть мне бензоколонку или не открыть…, поднять денег, с какого дела или не поднять…

— Верно, говоришь Степа! — поддержал его Завьялов. — Кирилл стал слишком много на себя брать. Я вот знаю, что ты как влился в этот свой концерн к Темному, так на строительстве наварил хренову кучу бабок, да только эти бабки в какую-то черную дыру уходят. В "общак", сдается мне, ты не шибко-то отстегиваешь.

— И я о том же… — продолжил, войдя в раж, Беркутов, после того, как опрокинул в глотку очередной — кажется, уже шестой — стопарь "Джонни Уокера". Степан, как заметил Кир, пил виски, как водку — залпом, стограммовыми стопорями. — Ты ж, не сука, так объясни нам свои дела. Так объясни, чтобы правильным людям понятно было…

— Ты, Степан Николаевич, предлагаешь мне сейчас на ваши с Петровичем "предъявы" ответить? Я тебя правильно понял? — уточнил Кир, исподлобья чиркнув острым взглядом по лицу раскрасневшегося и, по всей видимости, малость слетевшего с катушек, Беркута. Да, батенька, совсем ты опустился после смерти Семы… — И к правильным, надо понимать, вы себя отнесли, уже после того как меня, по наводке твоего братца, мусора загребли? Или я ошибаюсь, и это произошло после того как вы мне "душняк" устроили в пресс-хате, пытаясь "обломать"?! Когда именно, Степа, ты правильным стал??! А?! Таким же, как эта… гнида, — кивнул Кирилл в сторону Завьялова.

— Кирилл, как известно, кто старое помянет… — тому глаз вон! — перебил Чертанова Лев Иваныч, устремляя на него пристальный взгляд своих голубых глаз и разглядывая его так, как будущий тесть присматривается к жениху своей единственной дочери… Достоин ли?! — Сейчас не время обиды мусолить. Есть дело поважнее… — поморщился Загорский, понимая, что Кир задал правильные вопросы своим оппонентам. Беркутов и Завьялов и впрямь иногда занимались делами, которые многим "ворам", в том числе и хозяину дома, были непонятны и которые многими не одобрялись. И в отличие от них, Кирилл Черт, в понимании, старого "вора в законе", был "чистым"… Более того, сам Загорский, как и все собравшиеся на этой веранде сегодня вечером, за исключением двоих, вполне разделял праведный гнев Чертанова и не понимал, почему так легко Кирилл, отпустил Завьялова… Кому, как ни Льву Иванычу было знать, что за этой коронной полуулыбкой бывшего киллера пряталось многое — и как часто тот без колебаний заколачивал живыми в гроб несговорчивых "игроков". Например — Семена Беркута или того же Влада Темного.

"Дед Лева" помолчал, точно подыскивая слова:

— У людей есть претензия к тебе, Кирилл… — произнес он, несколько минут спустя. — И заключается она в том, что они хотят понять, как относится к твоим словам…. Кашу ты заварил покруче, чем думаешь. И тут не в "общаке" дело.… Надо что-то решать с… — сделал паузу Загорский. — Твоими притязаниями на место "хозяина".

— А что тут решать… — коротко, с вызовом бросил Кир, насмешливо выгнув бровь. — Я давно уже хозяин… и видимо, просто пришло время напомнить об этом кое-кому…

За столом поднялся ропот:

— Да что он Варганку крутит…?!

— Мокрушника в "смотрящего"?! Отморозка?!

— Где это видано?!

Лев Иваныч поднял руку — и шум тотчас же стих…

— Он правильный мужик, люди, — за словами своими следит и фуфло всякое не толкает… И некоторым здесь стоило бы попридержать свой язык, в отношении Черта, и не суетиться. Так на всякий случай, — цокнув языком, произнес Загорский, метнув неприязненный взгляд в сторону Завьялова. — Видно, забыл, ты, Юрик, как десять лет назад на региональном "сходе" прикрыл тебя, этот желторотый пацан, отморозь, как ты говоришь.… А ведь ты ссучился тогда — устроив ему допрос с пристрастием, вместе с кумовской травкой… — с хитринкой прищурил глаза Лев Иваныч. — Да и помимо этого косяков за тобой куча.… Так что прав Кирилл, кидая тебе предъявы…

Над столом повисла зловещая тишина. "Воры" точно размышляли над услышанным, хотя было ясно, что никому не в диковинку то, что произнес Загорский…

— "Сход" признал тебя еще шесть лет назад, — покачав головой, продолжил Лев Иваныч, уже глядя на Чертанова. — И очень рассчитывал на тебя, но ты отказался…, как "прошляк", — натянуто улыбнулся "вор в законе". — Что изменилось сейчас? Из-за бабы? Из-за этой ментовской дочки?? — покачал еще раз почти седой, коротко стриженой головой Лев Иваныч и ухмыльнулся с нескрываемым самодовольством.

— Ты, Иваныч, решил мою личную жизнь обсудить? — улыбнувшись краешком губ, спросил Загорского Кирилл, и, взяв пузатую темную бутылку коньяка "Remy Martin", с хлопком вытащил плотно пригнанную пробку, затем плеснул в низенькую рюмку коричневатой жидкости. Лишь усилием воли сохраняя безмятежный вид, в желании свернуть шею старому лису.

Как, бл#дь, он всегда и про все узнает первым?!

— Хочешь, чтобы я опытом поделился? — окинул Кир хозяина дома, насмешливым взглядом, понимая как никогда, что блефуют они оба и неторопливо, врастяжечку выпил ароматную жидкость, почувствовав, как огненная струйка потекла по горлу…

— Кхе-кхе… — прикрывая рот кулаком, закашлялся Загорский. — Нет. Оставь свой опыт при себе… Он мне ни к чему, — добавил Лев Иваныч, смеясь. — Хоть ты и не нашей масти, но, наверное, знаешь, что на Руси "воры" искони считали, что женщина приносит, одни несчастья, и потому, ни один уважающий себя уркач никогда не обременит себя семейными узами. Семья — это ахиллесова пята… для любого человека связанного с криминалом… — на минуту нахмурившись, выдал прописную и для Кирилла истину, "дед Лева". — Так что не пристало "вору" любаву иметь.…