В тихом омуте...

Глава 36

Он говорил: я видел полярный день,

Видел зверя следы, на воде круги.

Он говорил: я уходить не хотел,

Но надо плыть, кругом враги.

Он говорил: мы будем зверя гнать,

До талого, или до конца.

За дочерей, наших жен и мать,

Пока горит огонь в сердцах….

@Мара

Кирилл.

Снег, обильно шедший последние три дня, наконец-то, перестал сыпать и теперь лежа рыхлым покрывалом, на площадке перед домом Кирилла в Лазаревском переулке, отражал кристалликами льда желтый свет фонарей. Темное небо, пушистые деревья, усилившийся под вечер мороз, сугробы и тишина — вот то, что окружало Чертанова в этот час…

Кир сделал еще один вдох ледяного воздуха, еще один выдох теплого пара, осевшего крохотными капельками на верхний губе, и, посмотрев на свои озябшие, почти отмерзшие пальцы, затушил сигарету, закрыв после этого окно. Часы на его запястье показывали — 00:21, но сна не было, ни в одном глазу… Он сидел на кухне за барной стойкой, и перед ним стояла на половину пустая бутылка "Jack Daniel’s" объемом 0,75 литра.

Странно пить не хотелось.… Совсем.…

Но он пил.… А виной всему этому был — страх.

Страх….

Тот страх, что поселился в душе Кирилла, с тех пор, как в его жизни появилась Лера. Страх, смешанный с беспомощностью и безысходной пустотой внутри…

Слишком часто в последнее время он испытывал это чувство…

Сегодня утром он отвез свою девочку к дому ее родителей на Завокзальной, высадил из машины у подъезда, и долго, настолько, что даже самому стало неловко, держал ее в своих руках — не желая отпускать. Ее волосы; ее теплые губы, прижатые к его губам в процессе "прощального поцелуя"; фигурка, закутанная в мягкую черную шубку из норки — все это…

Черт, это здорово срывало планку.…

Поэтому Кирилл, не знал, как откопал в себе силы отпустить ее, а, не развернув машину, увезти назад — домой…. К себе домой…. Туда, где и должна была быть его женщина… Медленно, очень медленно, он разжал объятья, чувствуя, как в тот момент, когда он, отдирал от себя Леру, или же — себя от Леры, треща и лопаясь, рвалась и его кожа, с мясом отрываясь невидимыми лоскутами… Он через силу заставил себя улыбнуться своей девочке на прощание, так, будто и не было в нем воспоминаний, болезненной раной застывших в глубине сознания…

"… — О твоих бесконечных приводах в милицию ходят легенды, парень, — мужчина, сидящий напротив Кира, выглядел внушительно, а безучастный взгляд его глаз совершенно не придавал его лицу дружелюбного выражения. — Условный срок за тяжкие телесные, подозрения по сто пятой части второй.… И это далеко не весь список твоих «достижений». А ведь тебе еще и двадцати пяти нет… Ты уверен? В своей уникальности? В том, что нигде и никогда не погоришь?

Мужчина медленно втянул воздух и так же медленно выпустил его обратно — диалог, как сделанная калекой телега, не просто не ехал в правильном направлении, а скользил всеми колесами вбок или назад. Разговора не выходило — так как Кирилл молчал, а мужчина начинал злиться.

— Отвечай!!! — закричал он, и без замаха, так сильно, насколько мог, ударил Кира по лицу.

Этот классический апперкот, поставленный хорошим тренером, будь он чуть-чуть посильнее, запросто мог бы отправить любого другого на больничную койку. Кожа на правой скуле Кирилла лопнула, и кровь щедро оросила его белую футболку….

— Отвечай, твою мать!

Откинув голову назад, Кир посмотрел в глаза напротив — плохие глаза, без эмоций, несмотря, на повышенный тон.… Слишком спокойные глаза…

— Я отправлю тебя к уркам. Они будут ломать тебе кость за костью. Сколь угодно долго, не торопясь и не напрягаясь. Пока ты сам не напишешь "чистосердечное", и тогда вы с твоим дружком сядете.… Надолго сядете. Запомнил?!

Тряхнув головой, Кирилл вытер рукавом куртки кровь с разбитой скулы и губ, посмотрел на сидящего напротив него мужчину и тихо, но от этого не менее твердо, произнес:

— Тогда я тоже хочу, чтобы ты запомнил. Чтобы ты зарубил себе там, где всегда видно. Я никогда. Ничего. Никому. Не забываю…"

Сотрясая столешницу, вдруг завибрировал телефон, и Кирилл моргнул, возвращаясь к недопитой бутылке на столе, к холоду за окном и своему одиночеству.… На экране высветилось незатейливое слов — "Бо-о-оос" — и теперь между бровями Чертанова пролегла морщинка заинтересованности.

И вот, когда этот шутник-зайтейник, то бишь Макар, успел поменять имя Темного на вот эту хрень?!

— Да?

— Ты чего не спишь? — голос друга был веселым и беззаботным.

Ну, хоть у кого-то все хорошо, — подумал Кир.

— Да так… — хмыкнул он. — Мысли гоняю. А ты чего?

— Засиделся в офисе, но уже еду домой. Дай, думаю, позвоню — вдруг не спишь. Как в воду глядел, — рассмеялся Стас. — К встрече с тещей готовишься? — даже не пытаясь скрыть своего веселья в голосе, поинтересовался у Чертанова друг.

— Темный, вот сейчас ни разу не смешно, — рыкнул на него Кир. — Откуда знаешь?

— Алиска рассказала.

— Понятно.

— Мне что-то твой настрой, братка, совсем не нравиться… — уже серьезно, без тени насмешки произнес Стас. — Есть о чем переживать?

— Есть немного… — ответил другу Кирилл, задумчиво всматриваясь в замерший морозный рисунок на стекле окна, словно желая найти в нем ответ на свой вопрос. А вопрос, мучающий Чертанова в этот поздний час, был и прост, и сложен одновременно….

Что принесет ему завтрашний день, а конкретно, встреча с отцом Леры?!

— Да, не ссы ты… — со свойственным ему неподражаемым смешком, хмыкнул Темный, а потом "приободряющее" добавил. — Может, у тебя теща, как у меня — золотая.

— Даже не сомневаюсь, — отозвался Кир, снова пододвигая к себе пачку сигарет. — Но там, Стасян, один папа чего стоит…

— А папа у нас кто? — сразу же насторожился Темный.

— А папа у нас… — "затянулся" Кирилл, пропуская через свои легкие сизый дым, — бывший начальник "убойного" отдела УВД Снежный Андрей Анатольевич.

— Снежный?! Тот самый Снежный?! — явно не поверил словам Кирилла друг.

— Тот самый, — криво усмехнулся Чертанов и по-инерции потер рукой шрам над своей правой скулой.

— Ни фига себе, — даже присвистнул Стас. — Кир, ты в курсе, что это… — сделал паузу Темный, — тебе дорого обойдется?

— В курсе, — пробормотал Кирилл, кривя при этом свои губы. — Но к жертвам я готов…

— Ладно, дружище… — произнес Темный, и если Чертанову не показалось, то в голосе друга засквозило сочувствие. — Желаю тебе удачи. Послезавтра буду в городе. Обсудим все — и возможность тендера, и что там Макар нарыл на "Сройсервис". Ну-у…. и твою встречу с Анатольичем тоже. Если ты после нее выживешь, конечно… — не удержавшись напоследок, хмыкнул Стас. — Может быть, когда-нибудь ты эту историю назовешь — "когда я поехал знакомиться с тестем и выжил"….

Он говорил: сегодня не перейти,

На перевале замерзший туман.

Линия жизни может спасти,

Но камни стреляют, времени мало.

Он говорил: их много — я окружен,

Я так решил, за своих, за всех, за тебя.

Красные ракеты, вверх, как острым ножом.

Я вызываю огонь на себя…

@Мара

Лера.

Я осторожно открыла квартиру родителей своим ключом и опустила на пол недовольно фырчащего Кокса.

— Вот мы и дома, — произнесла я, вздохнув, и посмотрела на уставившегося на меня своими янтарными глазками кота. — Что встал? Не узнаешь? — подтолкнула я застывшего Кокса под его пятую точку.

Пожалуй, эта наглая морда, была расстроена нашим возвращением в "родные пенаты" еще больше чем я.

Еще бы, — хмыкнула я, посмотрев на располневшую за последние недели белую тушку кота. — Тут сердобольной Ир Санны нет.… Тут обед по расписанию…

— Иди, иди! Давай! — произнесла я со смешком, и Кокс, услышав мои слова, недовольно мяукнул, а потом, задрав хвост, отправился прямиком на кухню.

Прикухонный, — вспомнила я кличку, что навесил на Кокса Макар на второй день нашего с ним пребывания в доме Чертанова. — Кокаин Прикухонный, — прыснув от смеха, закатила я глаза. — Нет, до такого мог догадаться только Макар…

— Доченька! — услышала я звонкий голос мамы из кухни, как только одна прожорливая морда оповестила ее о нашем с ним появлении. — Как ты нас с отцом напугала! Приезжаем, а вас нет… — подлетела ко мне мама, как всегда сопровождаемая шлейфом духов, которыми пользовалась еще с тех пор, как я была ребенком. — Привет, милая, — обняв меня так крепко, что, чуть не переломала мне все ребра, с нежностью в голосе, произнесла она, принимаясь меня расцеловывать.

Боже, как же я соскучилась по ней…

— Мама… Мамочка… — в свою очередь зажмурилась и изо всех сил прижалась я к самому близкому для меня (да простит меня мой папка) человеку на свете, захлебываясь в таком родном ее запахе, и умирая от счастья, что именно она — моя мама, что она у меня просто — есть….

— Андрюша….- позвала мама отца, едва сдерживая сентиментальные слезы радости после долгой разлуки. — Лера дома!

— Явилась, наконец-то… — произнес мой грозный родитель, появившийся из проема большой комнаты и теперь внимательно осматривающий меня с ног до головы, казалась, не упуская ни малейшей черточки.

Ух… — выдохнула я, глядя на этого высокого мужчину, в домашнем спортивном костюме, являющегося моим отцом…., как всегда — молодого, подтянутого и побритого…

Идеальный мужчина — идеальной женщины….

Да, я без тени усмешки могла сказать, что мои родители были — идеальной парой… Худенькая темноволосая женщина, носившаяся обычно по дому как маленький вихрь (неудивительно, что она и в свои сорок три года оставалась все такой же стройной, как в юности… — она же ни на минуту не останавливалась) и высокий, как я уже говорила, широкоплечий мужчина, с безумно тяжелым характером, ничуть не смущавшим мою маму или… меня.

Про "меня", я, конечно, загнула… — особенно в свете последних сложившихся обстоятельств.… Но…

— Папка… — кинулась я к отцу на шею, забывая свое раздражение по поводу его недовольно поджатых губ и немного резковатых слов. — Я та-ак соскучилась!!

— Соскучилась она, — пробурчал папка в ответ, сгреб меня в охапку, и, оторвав от пола, закружил по прихожей.

— Соскучилась…, пап!! — обхватив крепкую шею отца, принялась я целовать его то в одну, то в другую щеку. — Так соскучилась!! Прям сильно-сильно…

— А чего тогда — опоздала? Ата-та-та, Валерия Андреевна!

— Ну, вот начинается, — с весельем закатила я глаза, полностью узнавая горячий гонор "безжалостного тирана". — Пап, ты мне даже раздеться, не дал, а уже ругаешь….

— Сейчас еще и ремень достану, — тут же пригрозил папка.

— Андрей… — одернула его мама. — Ну, что ты, в самом деле.… Не занудствуй! И поставь ты уже ребенка на пол. А ты, — бросив на меня искрящийся задором взгляд, засмеялась моя умная и ни разу не конфликтная мамулька. — Быстро раздевайся, мой руки и за стол!

Как только мы дружно уселись на кухне, папка тут же, не откладывая все в долгий ящик, пожевав губами, произнес: