Бывшая для мажора. Она не уйдет

Глава 9. Грязные методы

Моя собеседница проследила за моим взглядом, а потом снова обернулась ко мне.

― Чем-то жертвовать ‒ это не всегда верно. Очень часто мы убеждаем себя в том, что поступить тем или иным образом ‒ это разумно и правильно. Сердце предостерегает нас, но мы его не слушаем.

Я не сразу вспомнила, о чем мы с ней вообще говорили.

― Последнее время мне кажется, что сердце вообще не стоит слушать. Оно только и делает, что ошибается, заводит нас куда-то не туда, ― ответила, думая о своем.

― Это не так. Разум способен достоверно доказать правдивость любой невозможной лжи, убедить в реальности этой лжи. Иногда только сердце слушать и стоит.

Тут, посмотрев в ее темные глаза… я почувствовала, будто эта девушка видит меня насквозь. Ее взгляд был невероятно проницательным, понимающим.

Как-то наш разговор сошел с привычных рельсов. Мне показалось, что Велия отлично знала, о чем, а точнее, о ком именно я говорю. Внезапно мне вспомнилось, что о сестрах Пизани ходили слухи, как не то об экстрасенсах, не то о ведьмах.

― Даже если оно велит раз за разом повторять одну и ту же ошибку? ― невольно снова взглянула в сторону Третьякова.

― Ошибку ли? ― улыбнулась девушка.

Если Велия, и правда, была кем-то вроде экстрасенса… могли ли ее слова быть… не знаю, пророческими? Быть одним из знаков Вселенной, которым я привыкла безоговорочно доверять?

Я действительно верила в знаки, гороскопы и гадания ‒ в то, что большинству людей показалось бы полной чушью. Верила всерьез, не раз убеждалась в том, что все это правда. И я вполне могла бы поверить в то, что устами этой утонченной аристократки со мной говорит сама бесконечно мудрая Вселенная…

Но чтобы я снова поверила этому наглому ублюдку? Да ни за что на свете!

― Привет, Ника, ― послышалось слева от меня. ― Прекрасный вечер, спасибо за приглашение!

Мое сердце пропустило несколько ударов. Ну, вот… Началось.

Повернув голову и встретившись взглядом с мажором, я с трудом сдержала желание указать ему на дверь. Или сказать, что его не приглашали. Или позвать людей, которых мы наняли для проверки приглашений, чтобы они выпроводили его отсюда.

Но мне пришлось взять себя в руки ‒ особого выбора у меня не было. Больше всего я боялась, что этот парень устроит какой-нибудь скандал. Устроит скандал… на моем званом вечере в присутствии всех этих пафосных дворян!

― Дорогая Велия, позволь представить тебе Давида Третьякова. Мы оба учимся в университете изящных искусств. Давид, это Велия Пизани из Венеции, старинный друг нашей семьи, ― представила их по всей форме, но кратко.

― Очень приятно, ― парень поднес ее руку к губам. ― Правда, Ника не упомянула, что мы с ней друзья детства и вместе учились в школе.

― Не упомянула, потому что мы с тобой никогда не были друзьями! ― не сдержалась я, но эту фразу произнесла по-русски.

Правда не учла, что бойфренд Велии был русским, и она вполне могла знать этот язык. А еще поняла, что снова запуталась в том, что было позволительно, а что нет в высшем обществе. Ругаться с бывшим на языке, который большинство остальных гостей не понимает… наверное это не очень-то по-великосветски?

Но сама Велия только улыбнулась нам обоим, словно ничего бестактного не произошло, еще раз поблагодарила меня за приглашение и отошла к столу с закусками, чтобы не мешать нам выяснять отношения. Вот что значит хорошее воспитание…

Я оглянулась в поисках Альдо, сама не понимая, хочу ли я, чтобы он появился и избавил меня от общества этого наглеца… или просто боюсь, что он увидит нас вместе или услышит наш разговор?

― Разве так говорят с гостями, а, синьора Ринальди? ― усмехнулся мажор, чуть прищурив глаза.

― Что-то я не припомню, чтобы включала тебя в список гостей, Третьяков, ― я одним глотком допила шампанское из бокала и поставила его на поднос одного из официантов. ― Что тебе здесь нужно?

― Ты знаешь, что мне нужно, ― он окинул меня взглядом. ― Могу я сказать, что ты сногсшибательно выглядишь?

Давид и сам великолепно смотрелся в этом смокинге. Его черные волосы были стильно уложены, немного иначе, чем раньше. Воротник рубашки красиво оттенял загорелую кожу. В петли манжет были вставлены запонки от «Картье». Обаятельный, дерзкий, чертовски сексуальный…

Он заставлял меня нервничать. Он заставлял меня волноваться!..

Я сделала глубокий вдох и долгий выдох. Призвала на помощь вежливость и учтивость, хотя бы притворные.

― Спасибо. И спасибо, что почтил нас своим присутствием! ― холодно улыбнулась. ― Прости, что не могу остаться и поболтать с тобой. Мне нужно вернуться к Альдо. Сам понимаешь, у него сегодня юбилей. Я хозяйка на этом вечере, и должна уделить время и другим гостям.

Хотела, было, пройти мимо него, но парень придержал меня за талию.

― Подожди-ка, Ларина, ― внезапно Давид приблизился к моему виску и понизил голос. ― Если не хочешь, чтобы я сделал твоему барану незабываемый подарок на день рождения, ты пойдешь со мной. Уйдешь с вечеринки тихо, мирно и незаметно.

Достав из кармана, он показал мне нечто… при виде чего меня словно окатило ледяной водой. Мои глаза расширились.

Сукин сын!.. Даже для Третьякова это… просто чересчур!

― Ты этого не сделаешь… ― выдохнула я.

― Не беспокойся, не сделаю. Идем куда-нибудь, где будет потише. Поговорим, ― его полные губы изогнулись в насмешливой улыбке.

Оглянувшись по сторонам, я увидела мужа ‒ он все еще говорил с друзьями из университета, и возблагодарила Бога, что он не смотрит в нашу сторону.

― Идем, ― нацепив на лицо спокойное выражение, вместе с Давидом начала проталкиваться к выходу из большой гостиной.

Миновав холл, пройдя мимо парадной лестницы, я завела его в коридор, украшенный портретами предков Альдо, развешанными по стенам в старинных дубовых рамах.

― У тебя нет ни стыда, ни совести, ― мой голос дрогнул от плохо сдерживаемой ярости.

― В любви и на войне все средства хороши. Разве не так?

― Чего ты хочешь этим добиться? Чего ты вообще можешь этим добиться?

Я с отвращением посмотрела на фотографии, которые парень сжимал в руках. На верхней из них были изображены мы с Давидом, в недвусмысленных позах стоявшие в коридоре универа. Запечатленные в момент поцелуя. Мои глаза на ней были закрыты, а губы, наоборот, приоткрыты. Весь мой вид так и дышал неподдельной нежностью, страстью…

Мог ли посторонний человек, глядя на это фото, сказать, что изображенный на нем парень застал девушку врасплох и поцеловал ее насильно, против воли? Сказать, что после поцелуя она оттолкнула его от себя и дала пощечину? Да никогда в жизни!

― Хочу добиться того, чего хочу. Хочу так давно, что не могу и вспомнить… Знаешь, Ларина, сначала я подумывал просто отдать эти фотки твоему барану. Но наверняка ты быстро убедила бы его, что этот поцелуй ничего не значил ‒ ты та еще врушка.

― Неужели ты думаешь… Господи, ты думаешь, что этот поцелуй что-то значил? ― я пораженно рассмеялась. ― Может, еще раз по лицу тебе двинуть, чтобы ты все понял?

― А может, еще раз посмотришь на фотки? ― хмыкнул Третьяков. ― Эту я, пожалуй, даже в рамку вставлю. Ты очень фотогеничная. Тебе не говорили, что ты должна работать моделью?

Он показал мне остальные из них. На большинстве мы были запечатлены еще старшеклассниками ‒ проводили время в его пентхаусе, целовались (да и не только) в «мерседесе» и даже просто гуляли по Москве. Как же он умудрился сделать эти фотографии? Я ведь в то время не хотела афишировать наши недоотношения, и конечно, не стала бы фоткаться с ним… тем более, в таких ситуациях!

Господи!..

Эти фотографии, и правда, стали бы незабываемым подарком на день рождения Альдо. Особенно те из них, на которых я была запечатлена полуобнаженной в объятиях любовника, того самого парня, стоящего сейчас передо мной…

Это настолько выходило за все рамки… что у меня просто… не было слов.

― Хочешь испортить праздник моему мужу? ― я постаралась принять невозмутимый вид.

― Да нет. Думал послать их ему, но решил, что это мало что изменит. Потом подумал вручить их твоей ненаглядной свекрови ‒ я заметил, как она тебя «любит». Как думаешь, сколько продержится твой брак, если ее сиятельство донна Ринальди, маркиза Пенна узнает, что ты… сама понимаешь, кто?

У меня приоткрылся рот.

― Ты… не посмеешь!

― Ну, да. Идея, и правда, не очень. У меня появилась другая, намного лучше. Увидел тебя в окружении всех этих князей, маркизов, патрициев и прочих пережитков прошлого, и подумал… а не отослать ли эти фотки репортерам желтой прессы? Пикантная получится статья. Сын дона Ринальди, маркиза Пенна, титулованного настолько, что его может посещать сам Папа Римский, женился на простой модели… и она показала себя во всей красе, закрутив роман на стороне. Как думаешь, сколько еще после этого ты сможешь изображать из себя аристократку?

Пол ушел у меня из-под ног, голова закружилась, и мне пришлось привалиться к стене. Я представила… только представила, к чему все это может привести.

Это просто… это…

Это разрушит мою репутацию, репутацию Альдо. И неважно, поверит ли муж, что я ему не изменяла, неважно, что скажет моя злобная свекровь. Это станет для меня таким позором, что и передать невозможно.

― Ты не сделаешь этого, Давид. Я ни в чем не виновата. Это грязно и низко. Даже ты на это не пойдешь!

― Пойду или не пойду, зависит от тебя, моя непослушная девочка, ― он улыбнулся, ласково погладил мое лицо, провел пальцами по губам. ― Я предоставляю тебе выбор ‒ все узнают о том, чего на самом деле не было… или никто не узнает о том, что было.

Пару секунд я пыталась прийти в себя. Пыталась понять, как мне выбраться из этой западни.

― Вот твои методы, Третьяков? Грязный шантаж? Но даже если тебе удастся поссорить нас с Альдо… я ведь все равно не вернусь к тебе после этого! Никогда и ни за что не вернусь!..

― Не доставайся мне ‒ не доставайся никому, ― усмехнулся парень, пожав плечами. ― Может, методы у меня и грязные, и мысли грязные. А сердце чистое. В любви и на войне, Ларина… в любви и на войне. А между нами давно, очень давно идет война. И не только война…

Его серо-зеленые глаза загорелись внутренним огнем. Он все еще водил ладонью по моей щеке, прикасался к губам большим пальцем руки.

До меня доходил тонкий аромат его парфюма, изысканный, но незнакомый, и другой запах, до боли родной, мгновенно пробудивший во мне вихрь мучительных, но сладостных воспоминаний…

Я по-прежнему стояла, привалившись к стене. Смотрела на парня, с чувствами к которому боролась, отчаянно сражалась столько лет… и все равно не смогла их уничтожить. Они так и не погибли, несмотря ни на что. Сколько бы я ни пыталась погасить этот пожар, он все равно продолжал полыхать, все ярче и ярче.

Мои и его поступки, слова, предательство с обеих сторон, долгая разлука… ничто не смогло победить эту любовь.

Дыхание Давида коснулось моей щеки. Шея покрылась огненными мурашками. Его тело, облаченное в дорогой смокинг, прижалось к моему. Мускулистые руки прошлись по нему снизу вверх, заставляя его пылать.