Бывшая для мажора. Она не уйдет

Глава 19. Не лучший день

Я понимал, что в этот час клубы еще были закрыты.

Тут мой взгляд наткнулся на бар, обустроенный в здании картинной галереи, которое когда-то было старинным монастырем. Не самое подходящее место для того, чтобы как следует нажраться в плохой компании ‒ бар предлагал более ста видов вин на выбор, и завлекал посетителей хорошей музыкой, варьировавшейся от джаз-фьюжн до традиционных римских сторнелли. Но искать что-то другое у меня просто не хватило бы выдержки.

Выйдя на улицу, зашел в этот богемного вида бар, полупустой в послеобеденное время, и все же не совсем безлюдный. Большую часть посетителей составляли те же туристы, зашедшие перекусить под звуки скрипки и виолончели.

Сел на высокий стул и, не глядя в винную карту, заказал виски десятилетней выдержки. Безо льда. Сразу две порции.

― Не желаете брускетту с козьим сыром и вялеными томатами? Блюдо дня, ― улыбнувшись из-за барной стойки, предложила официантка, кареглазая девушка в черном обтягивающем платье и черном же переднике.

Хотел отказаться, но что-то в выражении лица этой незнакомки мне не позволило. Мне показалось, это было искреннее беспокойство, что-то вроде заботы о посетителе, заказавшем большую порцию крепкого алкоголя без закуски.

― Да, спасибо.

Принеся четыре кусочка обжаренного хлеба на деревянном подносе, девушка налила мне виски и ушла принимать заказ у пары за столиком возле окна.

«Насколько нужно было изголодаться по простому человеческому общению, чтобы увидеть заботу в дежурном предложении блюда дня?», подумал с самоиронией, вливая в себя порцию едкого напитка.

Девушка вернулась за стойку, и я попросил повторить.

― Два двойных подряд? Может, не стоит? ― снова улыбнулась она.

«София», прочитал на бейдже, приколотом к переднику.

― Сегодня точно стоит.

― Такой тяжелый день? ― чуть распахнула эффектно подведенные глаза, большие и темные.

Красивая девушка.

Почему-то среди некоторых россиян бытует мнение, что итальянки не могут похвастаться красотой. Но это всего лишь миф. Северянки-римлянки ничуть не уступали по красоте жительницам Москвы ‒ на мой взгляд, внешне они были даже чем-то похожи, такие же нежно-миловидные, только посмуглее.

Основное отличие состояло в том, что местные красавицы привыкли к постоянному вниманию профессиональных ловеласов, вроде меня, которыми кишел этот город, веселых, остроумных и находчивых ‒ а значит, их было труднее впечатлить. Обычно у меня с этим не было ни малейших проблем, за меня все делали фирменные шмотки и крутой «Феррари».

Но сегодня я не был заинтересован продолжать знакомство с официанткой, какой бы красивой она ни была. Наоборот, в ту секунду, как я заметил кокетство в ее взгляде… меня снова затошнило от одиночества.

― Да, не самый лучший день моей жизни, ― хлопнув стакан виски залпом, словно рюмку водки, зажевал его брускеттой. ― Мягко говоря.

― И что же с тобой произошло?

― Ты не захочешь это слушать, ― постучал по стакану, снова прося повторить.

― Почему не захочу?

Потому что я буду ныть о своей бывшей ‒ вряд ли ей это понравится. Девушки любят чувствовать себя особенными, и вряд ли этой красотке улыбается слушать мои словоизлияния о другой, той, что никак не хочет покинуть мое сердце ‒ даже если ее кокетство это просто способ вытрясти из меня побольше чаевых.

Но разве это не ее должностная обязанность, как барменши? Выслушивать исповеди несчастных пьяньчуг, таких, как я?

―Я узнал, что моя бывшая одноклассница, моя первая любовь… родила ребенка вроде как от моего отца. Но я точно знаю, что это мой сын! Видел его свидетельство о рождении, даты сходятся. Но она не хочет меня с ним знакомить, и вообще избегает и ненавидит меня. А еще она замужем за полным придурком!

Исповедь вышла куда более сбивчивой, чем я рассчитывал. И даже комичной ‒ должно быть, действие алкоголя. Прозвучало далеко не так исступленно-трагично, как это было в моей голове.

София весело рассмеялась:

― Бедненький! Ну, давай тогда еще налью. Тебе, и правда, это нужно.

Девушка наполнила мой стакан, чуть нагнувшись и продемонстрировав глубокий вырез. Затем положила локти на стойку, убрала локоны с шеи. Улыбнулась еще зазывнее.

Честно, я предпочел бы поговорить с барменом-мужчиной. С каким-нибудь пожилым седым джентльменом, со значимым видом протирающим бокал и мудро рассуждающим о женщинах и жизни.

На меня нахлынула новая волна одиночества. Просто потому, что вид этой девушки снова напомнил… другие никогда не заменят мне ее.

― Значит, крутила и с тобой и с твоим отцом? С ума сойти, не представляла, что такое бывает! Что ж, расскажи мне о ней. Тебе явно не помешает выговориться, ― произнесла с лукавой улыбкой, явно имея в виду «расскажи мне об этой сучке, посмевшей так с тобой поступить, и мы вместе ее охаем».

И если несколько минут назад я все еще кипел от гнева и едва сдерживал поток ругательств, то в этот момент на меня навалилась нечеловеческая усталость.

― Мог бы рассказать… ― влил в рот третий стакан.

Мог бы рассказать, как в одиннадцатом классе эта девчонка свела с ума всех моих друганов. Какой она была недостижимой, гордой и непокорной. Самоуверенной ‒ но и просто уверенной в себе девушкой, знающей себе цену. Сильной. Цельной. Девушкой, которая не позволяет другим диктовать себе, что она должна делать и как себя вести, о чем думать, как поступать. Умеющей повернуть любую ситуацию в выигрышную для себя сторону.

Мог бы рассказать, как меня бесило то, что она все время выигрывает ‒ и как в итоге из-за этого проиграли мы оба. Как я воспользовался случаем, чтобы отомстить ей за все, через что я прошел из-за нее, а она отплатила мне той же монетой.

Я мог бы рассказать о том, что после всех этих лет мы оба изменились ‒ и не в лучшую сторону. Что Ника вышла за этого вшивого аристократишку и позволила ему затянуть себя в корсет устаревших правил. Начала менять себя ради него. Начала стыдиться самой себя, своей профессии, своих поступков.

И как я, даже поняв, чего именно хочу больше всего на свете, так и продолжил разрушать все вокруг себя ‒ но что теперь разрушение стало моей сутью, и я окончательно потерял контроль над собой. И все потому, что я до сих пор не могу принять того, что она не ведет себя так, как я требую от нее…

Мог бы признаться в том, как я скучаю по этой непокорной девчонке. Мог бы… Но в этом не было бы ни малейшего смысла.

― Мог бы рассказать, но мне надоело болтать. Наливай молча, Со-фи-я, ― медленно, нарочито небрежно прочитал ее имя на бейджике.

Официантка перестала опираться локтями на стойку, оскорбленно замерла на пару секунд. Потом наполнила мой стакан и, пренебрежительно пожав плечами, отошла к другим клиентам.

Я пришел в этот бар, чтобы не оставаться одному, но в итоге все равно остался один. Потому что одному, так или иначе, было не так паршиво, как в компании не пойми кого.

И я продолжил пить в угрюмом молчании. Лучше мне не становилось, но какое-то облегчение я все равно чувствовал. Вокруг меня звучали разговоры, играла громкая музыка, раздавался звон бокалов и звук вилок, скребущих о тарелки. И в конце концов это помогло немного отгородиться от собственных чертовых мыслей…

Совсем немного помогло, если честно.

***

Выйдя из бара уже под вечер, двинулся в сторону своей квартиры, шатаясь и держась за стены, с трудом сдерживая подступающую к горлу тошноту.

Перед глазами мелькали огни витых фонарей, отражавшихся в воде за парапетом набережной Тибра, заметно пересохшего за летние месяцы и так пока не наполнившегося как следует. В мозгу мерцали обрывки мыслей и воспоминаний ‒ все они вертелись вокруг той же темы. Но путь от мыслей к действиям стал и короче, и длиннее, мне приходилось заставлять себя делать каждый шаг, словно для этого требовались нечеловеческие усилия.

На полпути к дому я не выдержал. Остановился, достал телефон из кармана куртки.

«А… черт, у меня же нет ее номера», внезапно с опозданием понял я.

Сделал дубликат ключей от ее дома, добавился к ней в друзья во всех соцсетях со всяких левых аккаунтов, подписался на ее страницу в инсте, чего не делал много лет, чтобы лишний раз не видеть, что происходит в ее жизни. Номер… А номер так и не добыл, хоть это было бы проще простого. Вот лопухнулся.

Мысли в нетрезвой голове пошли по тому же кругу, надоевшему до дурноты.

«Если бы в тот день я сумел сказать ей, что люблю…», «Если бы она не замутила тогда с отцом», «Если бы сразу призналась, что беременна», «Если бы…», «Если бы…»

Сколько было этих «Если бы», к черту их, надоело! Она выслушает все, что я ей скажу. Или просто станет моей, и слова мне не понадобятся. Слова будут лишними, и их к черту…

Даже против желания, она меня все еще любит ‒ это же было так очевидно! Я снова вспомнил, как целовал ее губы, ласкал и гладил тело ‒ сладкое, влажное, ждущее… Вспомнил ее дрожь, ее запах… и повернул обратно к машине. Этот магнетизм было невозможно преодолеть ‒ да и воли у меня уже не осталось. Алкоголь стер ее в порошок.

Но я не успел сделать и двух шагов по направлению к переулку, в котором припарковал свою тачку ‒ внезапно из-за угла выехал автомобиль. Взвизгнули шины…

И тут я оказался на земле.

Удар прошел по касательной, мое тело хорошенько расслабило виски, и я почти не почувствовал боли. Только голова, ударившись о брусчатку, еще сильнее закружилась и растеряла последние мысли. Пару секунд я не понимал, что вообще за хрень происходит.

Но затем в поле моего зрения возник знакомый силуэт.

― Вставай, ― Альдо Ринальди ткнул мне в бок носком ботинка.

― Какого… черта?.. ― выдохнул я.

Неужели это Никин высокомерный хлыщ сбил меня на своем «Мазератти»? Че, серьезно? Из меня вышел какой-то лающий удивленный смешок. Никогда бы не подумал, что у этого слащавого аристократишки хватит духа что-то мне сделать. Да хоть просто отметелить ‒ я считал, что он на это не способен.

― Вставай, жалкий червяк, ― пнул меня ощутимее.

Думал ответить ему, что мне и на земле вполне комфортно ‒ спасибо, мол, за то, что позволил полежать, отдохнуть. Но мне, и правда, не хотелось валяться жалким червяком у ног этого типа.

Кое-как перевернувшись, встал на четвереньки, затем с горем пополам выпрямился. Мы с ним были примерно одного роста, но телосложением я его превосходил, был крупнее, спортивнее. Правда, сегодня это не давало мне никакого преимущества. Слишком много выпил…

― Держись. Подальше. От. Моей. Жены! ― отрывисто произнес Альдо, хватая меня за ворот куртки.

― А иначе, что?

Вырвав свою одежду из его рук, замахнулся, чтобы ударить этого хлыща в скулу ‒ мне до безумия хотелось избить его. Хотелось давным-давно, вот только случая не представлялось.

Но алкоголь не позволил мне как следует прицелиться. Я лишь слегка его задел. Покачнулся, чуть не полетел вперед лицом.

И тут мне в живот врезался его кулак. И еще раз. И еще раз… Из груди вышел весь воздух, я снова упал на колени. Закашлялся до хрипоты.

― Не подходи к ней. Не говори с ней. Даже думать о ней не смей! ― процедил он, снова хватая меня за грудки, возвышаясь надо мной.