Ты мой выигрыш

— Максим, родной мой, не бросай меня, не уходи…

— Алиска, — я попытался вырвать у нее руку, но она не отпускала, — ты чего?

— Я же чувствую, что ты бросить меня хочешь ради нее… Ты до сих пор ее любишь, знаю. Сколько раз ты меня ее именем называл, я все терпела. Не уходи! Заклинаю! Ну зачем она тебе? Она же снова боль причинит!

— Не тебе решать! — вырываю все таки руку.

— А о сыне ты подумал? Что ему скажешь? Променял мать на чужую тетку?

Отворачиваюсь от нее, не обращая внимания на крики. Но последние слова Алиски режут по сердцу острым лезвием.

— Максим, — снова молит она, — не рушь семью. Я изменюсь, стану такой, какой захочешь. Я смогу еще родить тебе… Ради сына, не бросай меня.

Молча вышел из палаты. По больному ударила, сука. Знает, как я сына люблю. Для него все сделаю. Вот и бьет. У отца моего научилась. Сажусь в машину и номер Нины Григорьевны набираю. Она быстро отвечает:

— Максим, у вас все нормально? Как Алиса себя чувствует? — интересуется женщина.

— Все хорошо, она идет на поправку. Вы там как?

— Мы с Ваней чай пьем. А Лиза пошла переодеваться.

— Дайте мне с ним поговорить.

Через несколько секунд возни слышу довольный голос сына:

— Привет, пап.

— Привет, сынок.

— А ты скоро приедешь?

— Скоро, сегодня.

— А мама?

— Вань, мама пока не может, — говорю спокойно.

— Почему? — слышу, как ребенок начинает хныкать. — Я к маме хочу… Мамааа…

Теперь в трубке отчетливо слышен плачь…

— Максим, — трубку перехватывает Нина Григорьевна, — ты приезжай скорее. Дети без родителей не могут расти.

— Хорошо.

Она отключается. А мне дышать трудно становится. Тело будто между тисков зажимают. Еще час назад я был уверен в своей жизни. Знал, что сегодня буду засыпать со своей женщиной, а теперь? Как мне объяснить маленькому человечку, что папа и мама больше не вместе? Как рассказать, что он будет теперь жить с кем-то одним, а другого изредка видеть? Мы ставим свои интересы и желания выше своих детей, не обращая внимания на то, что калечим сами судьбы деток.

Не правильно так. Мой сын не должен расти без одного из родителей. У него будет семья с папой и мамой! Сам наступаю себе на горло. Загоняю в самую глубь себя все мысли о Лизе, но они ядовитым плющом обвивают меня изнутри, отравляя все.

Еду по привычному маршруту. Клуб, выпивка… но внутри все горит от боли. Мне она нужна, Лиза, чтобы потушить этот пожар. Залечить меня. Я уже принял решение.

А ноги все равно к ней несут. Сажусь за руль, игнорируя возгласы охраны. Доезжаю до дома. Неуверенным шагом подхожу к двери ее комнаты. Все вокруг пахнет Лизой. Дышу и не могу надышаться… То, что сейчас сделаю, мерзко и отвратительно, но мне необходимо ее тело.

Лиза спит. Хватаю ее за руку и дергаю на себя. Она пытается сопротивляться. Но я груб. Насилие не входило в мои планы. Это единственное решение, которое пришло мне на ум. Поступив так, я навсегда стану отвратителен ей и себе. Общего между нами уже никогда не будет, только эта мерзость.

Собираюсь быть грубым и не могу… ухожу. Падаю на кровать, не раздеваясь, так и сплю до самого утра.

Утро вечера мудрее. И мой ночной поступок кажется мне бредом больного человека. А решение было на поверхности.

Просто убрать Лизу из своей жизни я не смог. Если она останется в городе, то я приеду к ней все равно. Придумаю любой тупой предлог, чтобы увидеться. Приползу и буду у двери ее сидеть. Поэтому приказываю ей покинуть город. Унижаю ее специально, чтобы возненавидела меня, презирать начала… А она вместо этого просит оставить ее. И что мне делать? Чуть не бросился к ней. На колени хотел упасть, обнять, прижать, сказать, что люблю до сих пор ее… Нет, слишком поздно.

Давно не чувствовал себя так погано, как в тот момент, когда Ванька с Лизой прощались. Думал пошлю все к чертям, но выдержал. Ванька был безумно счастлив, оказавшись дома и увидев маму, которую на день отпустили из больницы. Он сразу залез к ней на кровать. Алиса обняла его и заплакала. А я вышел, чтобы им не мешать.

То, что я сам повезу Лизу, решил сразу. Но привозить ее на набережную, в мои планы не входило. Это было спонтанное решение. Понимал, мы прощаемся навсегда, больше я ее не увижу. Не прикоснусь, не вдохну ее запах, не услышу смех Лизы… Буду всю оставшуюся жизнь существовать, а не жить. Просыпаться каждый раз, думая о ней. Заполнять каждую свободную минуту дня чем угодно, только чтобы голова не думала. А ночью, после секса с нелюбимой женщиной, безмолвно выть от тоски и боли. Иногда, как можно реже, приезжать в чужой город, где будет жить Лиза, и смотреть на нее. Любоваться такой желанной и такой недосягаемой для меня женщиной… Как будто в насмешку из магнитолы донеслось:

«Последний раз ты со мной, последний раз я твой…»[1]

И этот поцелуй — в самое сердце ударил. Наконец, понял какая я мразь. Сколько же можно над Лизой издеваться… Я ее ломал в угоду своего эгоизма. Крушил жизнь чужого человека. Но ее и так жизнь наказала: он ребенка потеряла, а для любой матери это невыносимо; муж изменяет. Не жизнь, а сплошная черная полоса. И я тут со своей местью. Придурок конченный… Теперь я должен просто ее отпустить.

Довез до дома. Она выбежала. Противен я ей. Да, Лиз, презирай меня, заслужил… И надо было же судьбе так ударить — нашелся Левшин, правда умирающий и обвиняющий в этом меня. Но я этого не делал!