Сдайся мне

Глава 17

Я хочу закричать, но из горла вместо громкого звука вырывается лишь какое-то жалкое хриплое шипение. Мирона избивают на моих глазах, а я даже с места двинуться не могу.

Не могу позвать на помощь, я совершенно ничего не могу сделать. Когда один из бандитов достает нож, и лезвие бликует от солнца прямо мне в глаза — я, кажется, умираю. Всего на несколько секунд, но у меня вся жизнь проносится перед глазами. Я зажимаю себе ладонями рот, чтобы нечаянно не отвлечь Мирона на свой голос.

Ему удается вывернуться, и лезвие пролетает рядом с рукой верзилы, который до этого держал моего предателя.

— Бл…ть! — взвывает тот и отшатывается, зажимая царапину. — В машину вали, мудозвон. Своих порезать решил?

— Не рассчитал малеха…

Пытаюсь встать, чтобы подойти к Мирону. Мне сейчас как воздух нужно хотя бы просто дотронуться до него.

Громилы уезжают, у меня перед глазами до сих пор все плывет, поэтому картинка того, как предатель сплевывает кровь на асфальт и держится за свой бок, не четкая. Как будто на линзу фотоаппарата упала капля масла, а ее, вместо того чтобы вытереть, размазали.

— Динь? — слышится очень близко. — Диан, они что-то сделали? Успели? Ты в порядке?

Мирон заваливает меня вопросами, хотя сам еле стоит на ногах.

— Зефирка, скажи хоть что-нибудь, — едва ли не умоляет он. — А то я начну думать, что у тебя серьезные проблемы с языком. А мне, знаешь ли, он очень нравился во время наших поцелуев.

— Дурак… — выдавливаю из себя, хватаясь за щедро предоставленное мне плечо.

— Пойдет.

До квартиры мы добираемся как слипшиеся улитки. Во мне до сих пор играет страх, в Мироне — боль. Но он все равно пытается храбриться. В какой-то момент на лестнице предатель оседает, я четко ощущаю весь его вес на себе.

— Прости, малышка, споткнулся, — он поворачивает голову и утыкается в мои волосы. Проводит носом по виску.

Я никак не комментирую это. Открываю дверь, Мирон тут же заваливается в прихожую и с грохотом падает на низкий пуфик. Спиной он прижимается к стене и запрокидывает голову, дыхание до сих пор как после марафона.

— Кто это был? — жестко спрашивает предатель.

— Не знаю… Бандиты какие-то, — лепечу, пока еще язык меня слушается.

В скором времени у меня должен случиться откат. Адреналин схлынет, и я начну осознавать, что Мирона действительно только что чуть не убили. На моих глазах. Из-за меня.

И я догадываюсь, по чьему приказу это могли сделать.

— Врешь ведь, — Мирон открывает глаза и сверлит меня тяжелым подавляющим взглядом.

— Не вру, — упрямо стою на своем.

— Лед у тебя есть?

— Зачем?

Мирон задирает толстовку на животе, и я замечаю следы ударов на его коже. Присматриваюсь и мельком отмечаю разбитый уголок рта с правой стороны. Я киваю ему и приношу из морозилки пельмени с овощной смесью — одна пачка для ребер, другая для лица.

— Оригинальная попытка накормить меня, — хмыкнув, отзывается предатель.

— Я принесу аптечку, чтобы обработать тебе…это, — неопределенно взмахиваю руками и иду за перекисью.

Предатель морщится, когда я прикладываю к ссадине ватный диск. Прищурившись, он быстро, пока я не успела отстраниться, забирается руками мне под кофту и расставляет шире ноги, чтобы в следующий миг притянуть меня поближе.

— Холодные! — взвизгиваю я, когда его ледяные после пельменей пальцы царапают по выемке позвоночника.

— Прости, Дианка, — как-то излишне драматично выдыхает предатель, уткнувшись лбом в мой живот.

— За что? — у меня от растерянности руки зависают в воздухе.

— Не смог тебя защитить. По роже получил, а ты теперь возишься со мной. Мне пиздец стыдно, если честно.

— Стыдно? Да там каждый из них был больше тебя в два раза!

— Намекаешь, что мне надо качаться усерднее?

Предатель отстраняется, чтобы задрать кофту у меня на животе, пока я нахожусь в не очень вменяемом состоянии. Прижавшись губами чуть повыше пупка, Мирон стискивает мои бедра, предотвращая жалкие барахтания, и языком оставляет на моей мурашечной коже мокрый след до самого начала джинсов.

— Что ты делаешь?

— Обезболиваюсь, — совершенно серьезно отвечает предатель. — Сюда иди, зефирка.

Я не успеваю сообразить, как уже оказываюсь на его коленях. Мирон шумно выдыхает, когда мой локоть влетает в его ребра, но кольцо из рук не разжимает. Наоборот. Хватка становится сильнее, а все попытки как-то выскользнуть из нее блокируются чувственными укусами где-то в районе шеи.

— Сиди смирно. Или ты хочешь окончательно отправить меня на больничную койку? — голос становится ниже, вибрации в некоторых словах разжигают тепло внизу моего живота.

— Не хочу.

Я замолкаю, потому что дыхание резко сбивается из-за наглых пальцев, которые по животу скользят все выше. Грудь тяжелеет, соски набухают и теперь царапаются о кружево.

— Расслабься, Динь-Динь. Ты же практически каменная, — шепчет мне на ухо предатель. — Думала обо мне?

Кнопка на джинсах выскакивает из петли, бегунок под воздействием настырных действий Мирона ползет вниз.

— Не думала. Пусти меня, я не хочу.

— Такая маленькая врушка, что мне хочется перекинуть тебя через колено и отшлепать, — свободной рукой он зарывается мне в волосы, наматывает их на кулак на затылке и фиксирует голову так, чтобы можно было беспрепятственно жечь шею долгими поцелуями.

— Себ-бя отшлепай…

— Свое я уже получил, хватит на сегодня.

— Нельзя сейчас. Я еще не до конца тебе все обработала, — придумываю какие-то совершенно нелепые отмазки.

— Хочешь меня обработать? Ротиком?

— Нет, — закусываю губу, стоит предателю запустить свои пальцы под резинку трусиков. — И… И-и…

— И?

— Пельмени разморозятся. Ж-жалко…

— Это, конечно, веский аргумент, моя фея, прям не поспорить. Не волнуйся, я тебе еще пельменей куплю. Две пачки, чтобы ты не расстраивалась.

С шумом я тяну кислород в легкие, ерзаю, потому что становится неудобно сидеть. Сзади в меня упирается что-то очень и очень твердое. Наивно полагать, что это всего лишь какой-нибудь телефон.

— Отпусти меня… Мир… — продолжаю дергаться, но все это лишь до того момента как предатель царапает зубами поверх пульсирующей жилки на горле.

— Руки не слушаются, зефирка.

От его поцелуев кружится голова.

Я хочу продолжить попытки выбраться из рук Мирона, но сейчас кажется, что он не зря зовет меня зефиркой. Я именно так себя сейчас и ощущаю. Аморфной какой-то и совершенно не способной дать отпор.

— Дракон спас принцессу от злых дядек, где мое вознаграждение? — с усмешкой шепчет Мирон мне на ухо и прикусывает мочку.

— Спасают обычно принцы, — парирую его претензии со всей строгостью.

— Что-то я там на улице ни одного принца не заметил. Вымерли они все, Динь-Динь, остался только я.

Предатель встает прямо со мной и тут же сажает меня на высокую тумбу. Запирает меня на ней своим телом, чтобы я и двинуться в сторону не могла. Кулаками Мирон упирается в стену за моей спиной, наваливается на меня и греет своим дыханием губы.

Он проводит носом по моей щеке, зарывается в волосы, пока я затихаю и совсем не дышу. Следующий поцелуй, жесткий и требовательный, окунает меня в новых вихрь ощущений где-то на грани, когда трезво мыслить уже невозможно и каждый сантиметр кожи пылает так сильно, что я рискую заработать ожоги.

— Пахнешь сладко, принцесса, — словно в каком-то трансе произносит Мирон. — Не знал, что просто трогать человека когда-нибудь мне покажется недостаточным. Я тебя всю сожрать хочу.

— Н-не над-до…

— Боишься, Диан? — он дожидается моего несмелого кивка. — Лед мне надо было в трусы сыпать, а сейчас уже все, — Мирон носком кроссовка поддевает расплющенную пачку пельменей. — Поздно.

Его пальцы впиваются в бедра. Предатель резко дергает меня на себя, перемещает ладонь мне на поясницу и прижимает максимально близко, губами мучая шею. Собрав мои волосы на затылке, Мир размашисто проводит языком от ключиц до ушка и толкается вперед, демонстрируя мне степень своего возбуждения. Между ног ужасно давит твердая выпуклость.

Тело охватывает тягучим томлением. У меня приоткрыты губы, потому что так легче дышать. Руки трясутся, когда я хочу положить их Мирону на плечи, поэтому он сам обхватывает мои ладони и по очереди целует каждый пальчик. А потом рывком снимает с себя все сверху.

— Хочешь потрогать? — он специально напрягает пресс.

Никогда не была фанаткой мужских обнаженных тел, но сейчас слюны во рту стало больше. Когда все эти бугрящиеся мышцы так близко — совсем нельзя устоять.

— Смелее, зефирка.

Мирон усмехается и снимает джинсы с меня. Трусики пока оставляет, но его пальцы уже играют с резинкой. Забираются под нее, гладят обнаженные ягодицы, вырисовывают круги на коже.

Облизываю сухие губы и пока еще только подушечками прикасаюсь к манящим кубикам. Вожу вверх и вниз, добираюсь до начала дорожки жестких волосков. Ниже не решаюсь.

— Ты такая милая, когда смущаешься. Чувствую себя похотливым чудовищем рядом с тобой, — улыбается предатель.

— Для чудовища у тебя слишком мало волос на теле, — брякаю первое, что приходит в голову, и прижимаю к его животу целую ладонь.

Мгновенно ощущаю напряжение под рукой. Даже если я изо всех постараюсь, у меня живот все равно останется мягким. А тут просто…вау. Вау.

— Где у тебя кровать? — дышит мне в шею Мирон.

— П-прямо… Все время прямо, там будет моя комната.

Уже через десять секунд предатель сбрасывает меня на постель. И накрывает собой в тот же момент, пока я еще дезориентирована. Он вдавливается мне в промежность, грубая ткань чувственно царапает нежную кожу на внутренней стороне бедер.

Свитер куда-то улетел, а мои руки оказались неподвижными. Мирон зажал запястья одной своей ладонью и принялся дразнить меня легкими прикосновениями к груди. Он касался сосков кончиком языка, оттянув перед этим чашечки. Клеймил, оставляя на коже маленькие аккуратные красные пятнышки, не перегибая до серьезных засосов.

И когда я уже совсем потерялась, вернулся к лицу, чтобы тут же выдохнуть мне в губы провокационное:

— Мне нравятся твои малышки.

Я улавливаю, что Мирон имеет в виду мою грудь, и прячусь у него на плече, потому что в эти бесстыжие наглые глаза смотреть сейчас стыдно.

Он снова ловит мои губы, но я нечаянно вместо податливости и урчания от бессовестных жарких поцелуев сжимаю зубы, неосторожно задевая как раз ссадину, которую предатель получил в драке.

Отшатываясь, Мир грубо ругается сквозь зубы, и несколько алых капель летит мне на грудь. Судя по всему, зубы от испуга, когда он пальцами забрался мне в белье, я сжала сильнее, чем думала.

Боже, мы как из фильма ужасов.

— Прости-и-и, — виновато тяну я.

Я не понимаю, это карма какая-то? Насмешки судьбы? Почему каждый раз нас что-то останавливает? Даже предположить страшно, что случится в следующий раз. Землетрясение? Или я потеряю сознание в самый ответственный момент?

Кстати, такое возможно. Я читала историю девушки на каком-то форуме. Она писала о том, что ее парень перепугался настолько, что подумал, будто он своим…кхм…орудием ее убил, когда вошел в первый раз. А она просто переволновалась из-за стресса, связанного с этим страшным первым разом.