Сдайся мне

Глава 22

Мирон

Когда я открываю глаза, мне кажется, что все произошедшее ночью — кошмарный сон.

Но потом в голове всплывают тихие стоны зефирки, я перевожу взгляд на бурые пятна на диване и моих джинсах и хочу дать в морду самому себе.

Желательно несколько раз до кровавых соплей. Потому что… Блять, я не смог уберечь ее от самого себя.

Я не просто упал на дно. Я пробил эту платину и все еще лечу вниз, без возможности увидеть конец.

Мне паршиво от одной мысли, что я сделал больно Динь-Динь. И не просто больно — я вообще не знаю, как описать это человеческими словами. Хочется выть от бессилия. Я сорвался, поддался на провокации маленькой невинной феи, не сумев удержать себя в руках.

Куда она вообще пошла после всего? Не сделала ли какую-нибудь непоправимую глупость?..

Первым делом я хлопаю по карманам в поисках телефона, но быстро понимаю, что хотя бы просто позвонить Диане все равно не получится. Ее-то телефон я разбил в приступе неконтролируемой злости.

Свой мобильник я нахожу на том же столе с разводами от виски. Снимаю блокировку с экрана и сразу попадаю на открытое приложение такси. Мне высвечивается просьба поставить пять звезд за заказ, и я лезу в информацию о поездке, чтобы увидеть маршрут.

Выдыхаю, когда в графе конечного пункта вижу адрес зефирки. Выходит, фея все же сбежала к себе, и, слава всем богам, она не пошла ночью пешком через добрую половину города.

Я нахожу ключи от машины на полу, сую голову под холодную воду прямо в раковине и быстро переодеваюсь. По дороге налетаю на гаишника и уже мысленно прощаюсь с правами, но мужик, скорее всего заметив мой бешеный взгляд, входит в положение и отпускает меня с миром, предупредив, что через перекресток стоит еще одна машина с мигалкой. Я даже и не думал, что так бывает.

В подъезд я пробираюсь вместе с каким-то мальчишкой. По лестницам взлетаю практически вслепую, мне в голову из раза в раз отдает флешбеками лицо Дианы. Лицо, которое я еще очень долго не забуду.

Кулаком стучу в нужную дверь. Один раз, второй, третий. Я слышу шаги по ту сторону, очень тихие, слух приходится напрягать максимально.

— Динь, пожалуйста, — прислоняюсь лбом к глухому полотну. — Клянусь, я тебя не трону. Могу здесь остаться стоять.

Но она не отвечает. Вместо этого в меня летят проклятия какой-то бабульки из соседней квартиры, когда я снова стучусь к фее.

— Ты кто такой вообще? Ходят здесь всякие! Вон пошел, или я сейчас в полицию позвоню. У нас какой участковый, знаешь? Церемониться с тобой не будет! Скрутит и на пятнадцать суток уедешь!

— Бабуль, идите сериал смотреть, — поворачиваю голову в ее сторону. — Пока ваш участковый здесь появится, меня уже не будет.

— Хам!

Женщина хлопает дверью, а я предпринимаю еще одну попытку поговорить с Динь-Динь:

— Прости меня, малышка. Если бы я мог все исправить…

Договорить не успеваю, потому что меня с ног до головы окатывает какой-то дрянью. К лицу и к одежде прилипают какие-то белые комки, все это стекает на пол, подо мной образуется мутная лужа.

— Так тебя! И не смей больше стучать, — разразившись смехом злобной ведьмы, бабка снова улепетывает к себе, а я, попытавшись стряхнуть комки с рукава куртки, понимаю, что она тупо развела муку с водой в тазике.

Впрочем, заслужил.

На ступенях я провожу около часа, пока действительно на этаж не поднимается участковый. Он вляпывается ботинком в лужу, замечает меня и сразу же спрашивает, что здесь произошло. Без стыда и совести я говорю ему, мол, так и так, стучал в дверь, законом вроде не запрещено, ногами и топором не размахивал, а тут слишком бдительная соседка.

— Разберемся.

Участковый выписывает бабке штраф за мелкое хулиганство прямо на моих глазах. Честно говоря, я на это не рассчитывал, потому что прекрасно понимаю, что бабулька скорее всего живет на одну пенсию. Когда мужик уходит, я отыскиваю на двери ведьмы номер квартиры и сую пару тысяч на закрытие штрафа в ее почтовый ящик.

На улице я разглядываю балкон зефирки. Смотрю на окна, пытаюсь увидеть в них хоть что-то.

Успехом не оборачивается ни одна попытка. Я не могу допустить того, чтобы Динь-Динь надолго осталась без связи, поэтому в ближайшем магазине техники я покупаю для нее телефон на замену и отправляю его с курьером, накинув тому по двойному тарифу, чтобы он подольше постучал.

Может, хоть ему Диана откроет.

В продуктовом трясущимися руками я покупаю сигареты. Все чаще перед глазами появляются искусанные губы Дианы, плечи и спину как будто сильнее начинает тянуть от оставленных ею же царапин.

Наизнанку выворачивает от мелькающих в голове воспоминаний. То, что я самый настоящий мудак — не подлежит никаким сомнениям. Мудак, обидевший девочку, которая ничего мне не сделала.

Я всегда слышал, когда мне говорили «нет». Несмотря на состояние. Исключений не было ни разу. А теперь вот появилось. С той, которую я должен был защищать.

Если Диана так и не захочет со мной разговаривать — я пойму. Пойму, но не отступлю. Щенком побитым буду за ней таскаться, лишь бы знать, что зефирка не задумала ничего плохого. Я буду рядом, даже если Динь-Динь в каждую нашу встречу будет желать мне смерти.

Мне нужно чем-то занять себя, поэтому я еду разбираться со вторым пунктом, из-за которого так быстро вернулся в Питер.

Волошин.

Гондон, который прессует Диану.

Мои знакомые умельцы уже успели вскрыть движение денег по его личным счетам, так что теперь эта свинья не отвертится. Если, конечно, захочет жить. Амбалов его закрыли сразу же после нападения. Повязали на краденой тачке, мне даже стараться не пришлось.

В кабинет к нему я захожу, как к себе домой. С ноги открываю дверь, отодвинув пищащую девушку, которая с самого лифта пыталась мне помешать.

— Павел Сергеевич? — пинком отодвигаю стул и бросаю на стол выписки с его банковских счетов.

— А вы, позвольте, кто? Люд, кто этот молодой человек и почему охрана его пропустила?

— Они на обеде… Я пыталась ему помешать, но…

— Людочка, идите заниматься своими делами, — встреваю в их перепалку. — Здесь намечается приватный разговор.

— Я не собираюсь с вами разговаривать! Люда, позови охрану.

Волошин включает большого злого начальника, но тут же затыкается, когда я тонко намекаю ему на махинации:

— Зовите, Людочка, зовите. Заодно пусть и они послушают, как триста тысяч только в этом месяце оказались на личном счете господина Волошина.

— Выйди! — злобно рычит Паша-хуяша, не забыв еще и кулаком хлопнуть по столу для убедительности. — Ты кто такой, сосунок?

— На вашем месте я бы не оскорблял человека, который может вас засадить, — качаю головой. — Ознакомься, Волошин, а я пока кофейку бахну.

Пальцами я подталкиваю документацию к Сергеевичу и, приметив неплохую кофемашину в его кабинете, сооружаю себе чашку эспрессо. Пью специально медленно, наблюдая, как меняется морда ворюги с прилизанной волосней.

И глаза-то у нас забегали, и галстук вдруг стал зажать. Чудеса прям творятся.

— Откуда у тебя это?

— У вас, — поправляю Пашу Сергеевича. — Уважительнее надо относиться к незнакомым людям. Как ты уже понял, дорогой мой, в данный конкретный момент я взял тебя за яйца. Метафорически, разумеется. Мне твои сморщенные и седые органы трогать не особо хочется.

— Что ты…вы хотите?

— Правильный ход мыслей, Паш. Ты бы хоть аккуратнее свои дела проворачивал, все же кристально. Или просто до этого никто не пытался отрубить тебе руку? Почему отрубить, спросишь ты? Так вот, воров раньше наказывали именно этим способом. Сейчас, конечно, все куда гуманнее, но никто не любит, когда его наебывают. Особенно когда наебывает человек, которому ты платишь зарплату.

Я беру театральную паузу, за которую Волошин успевает поседеть еще сильнее, и только потом продолжаю:

— А знаешь ли ты, Паша, что девочек обижать нехорошо?

На этом моменте я сглатываю, потому что сам вообще-то недалеко ушел от этой мрази. Но я-то хотя бы понимаю степень своего глобального проеба. И попытаюсь все исправить.

— Каких девочек? — едва шевелит губами Волошин.

— А у тебя их много? Агата и Диана Бодровские. Припоминаешь таких? Зачем боровов своих на девочку натравил, если у вас была договоренность?

— Мне нужны деньги. Срочно.

— Какая хорошая новость. Ну че, Пашка, таки натянули тебя на глобус за все твои делишки? Кто эти добрые люди? Я им даже поаплодировать готов. Ладно, а теперь к конструктиву. Берешь сейчас бумажку, берешь ручку и пишешь, что никаких претензий не имеешь. Ни к Агате, ни к Диане. Мне, кстати, тут еще нашептали, что ты женат.

— Жену не трогай. Не трогайте.

— Да я и не собирался. Но она в случае каких-то глупых действий с твоей стороны получит архив интересных видео, где ты вместо нормального массажного салона ходишь в какой-то блядушник. А у нее батя мент, да? Пусть и в отставке. Чувствуешь, чем это грозит? Такие мужики обычно очень любят своих дочурок. А тех, кто их обижает — закатывают в бетон. Тебе там не понравится, Паш, зуб даю.

Со скрипом, но Волошин пишет мне расписку об отсутствии претензий. А заодно и о том, что получил от Агаты крупную сумму в долг. А я пока открываю видео с участием Пашки и какой-то проститутки и специально ставлю громкость на полную.

— Выключи немедленно! — тут же срывается Волошин со стула, за что вполне ожидаемо получает удар под дых.

— Ты забыл волшебное слово.

— Пожалуйста, — сцепив зубы, блеет это козлик, и я все-таки выключаю запись, потому что самого от зрелища на экране начинает подташнивать.

Из его кабинета я выхожу с расписками и со стесанной костяшкой на правой руке. Не рассчитал немного, когда ставил финальную точку во всей этой истории, и кулак проехался по зубам ушлепка.

Любочка сразу же после меня забегает к Павлику, я слышу ее слезливые охи и вздохи и удовлетворенно улыбаюсь, когда Волошин гонит ее в шею с предложением вызвать полицию. Ссыт, падла.

Уже когда я оказываюсь в машине, мне перезванивает курьер. После приветствия парень мнется, и я догадываюсь, что это может значить.

— Не взяла? Или вообще не впустила?

— Взяла, но…

— Да говори ты уже, — рявкаю в трубку.

— Выкинула из окна. Сначала телефон, потом коробку со всем содержимым. Я подобрал, но там весь корпус всмятку. Можно на запчасти продать в принципе, начинка вряд ли пострадала, там железо прочное. Могу доставить вам…

— Себе оставь. Спасибо за попытку.

Сейчас меня радует даже такая новость. Потому что это говорит о том, что у Динь хотя бы есть силы швыряться предметами.