Тетрада Величко

— Кузьма, просто скажи, каковы результаты? — попросил он, буквально рухнув в кресло напротив.

— Я уладил это. Гвардию отведут. Полиция снимет посты, — Кузьма допил тоник в три глотка. Отставил стакан. — Но и вы должны гарантировать порядок среди ваших людей. Больше контроля, меньше проколов с журналистами и разборок между группами. Ну и процент, само собой. Они вменяемые люди. Согласны на пятнадцать процентов с чистой прибыли, — изложил он результаты встречи с Премьером.

Грек только на мгновение скривил губы. Но тут же облегченно выдохнул, очевидно поняв, что отделался малой кровью.

— Спасибо, Кузьма! Спасибо!! За нами не заржавеет! В долгу не останусь!

Вскочил с кресла уже в эйфории и таки подбежал к бару. Вопросительно глянул на него, Кузьма позволительно кивнул. И Игорь щедро плеснул себе коньяка. Хлопнул махом, словно водку. Кузьма неодобрительно хмыкнул, глядя на такое расточительство. Слишком уж хорошим был этот коньяк.

— Спасибо, Кузьма! — вновь рассыпался в благодарностях Грек, удовлетворенно «крякнув» после спиртного. — Все, что захочешь — отплатим. Даю гарантию и свое личное слово. Может, и ты хочешь процент? Мы можем…

Кузьма усмехнулся впервые за последний час, покачал головой. Откинулся на спинку кресла, взял кофе и повернулся к окну, из которого открывался вид на исторический центр города и на реку с набережной. Очень дорогой вид. Но какого хр*на? На что ему это все, если уже не использовать по полной?

— Нет, процент мне в этом не нужен. Лишняя головная боль. Вы паритесь, вы и зарабатывайте. Но не боись, Грек, ты сможешь отблагодарить. И достаточно скоро. Это ведь ваши люди сидят в нескольких комитетах? — не оборачиваясь, спросил он у друга.

— Да, сам знаешь. И в твоем есть, и еще в трех комитетах по паре, — Грек плеснул себе еще коньяка и вернулся к креслу.

Сел на прежнее место, похоже, теперь уже смакуя напиток.

— Вот и хорошо, мне будет необходима поддержка, чтобы протолкнуть пару законопроектов. Ну и гарантия того, что за них проголосуют, само собой, в Парламенте, — глянул Кузьма на друга через плечо.

— Без вопросов, Кузьма, — моментально согласился Грек.

Еще бы ему не согласиться. Незаконная добыча янтаря слишком выгодная кормушка. И настолько же непредсказуемо опасная. И Грек это понимает прекрасно. Как и то, что мощное прикрытие в виде поддержки Кузьмы, выгораживающего его и перед другими группами, и перед «правовыми» структурами — понадобится еще не раз.

А вопросы Кузьме как раз и не были нужны.

прошлое

Малышка вот-вот могла проспать. Видно, не привыкла просыпаться вовремя после ночных бдений. Они проторчали на балконе до начала четвертого. Уже даже слабые проблески рассвета появились за крышами старых домов, окружающих общежитие, когда все же пошли спать. Кристина к тому времени откровенно зевала и дремала в кольце его рук. Но упорно отказывалась отправляться спать. А Кузьма не особо настаивал. Уж очень нравилось ему ощущать ее рядом с собой. И тепло ее тела, со всеми этими, внезапно появившимися для него изгибами, чего скрывать? И саму мавку, щекочущую его кожу своим дыханием, своими волосами, которые распустила на ночь. Блин, его конкретно трясло от гормонов, режущих мышцы и вены однозначной потребностью. Кузьма хотел секса. Да. И все в этой новой для него Кристине только подогревало данное желание. Но меньше всего он собирался бы ее пугать. Потому что кроме секса ему хотелось уткнуться в ее волосы и просто дышать их травянистым, свежим запахом.

— У меня шампунь «Крапива» называется, — рассмеялась малышка, когда он спросил, почему она травой пахнет. — Мне нравится.

— Не подумал бы никогда, но и мне очень, — хмыкнул Кузьма, снова зарывшись носом в этот ворох волос.

Это же его Кристина была. Родная и близкая до дрожи в горле. Понимающая его всегда с полуслова; за которую Кузьма и раньше готов был любому морду набить. А теперь… Неужели он и раньше так относился к этой девчонке, то и дело обжигающей его лукавыми взглядами сквозь ресницы? Так забавно и даже задорно рассказывающей об учебе? К той, которая каждый день находила время писать ему в армию… На чьих письмах он там и держался.

Нет, вроде бы. Или это был просто иной этап тех эмоций и ощущений, которые вспыхнули сейчас? И руки ломало, тело жгло от того, что хотелось обнять ее сильнее, прижать к себе крепче. Но ведь и смех ее нравился. От улыбки шалел почему-то. Стоял и пялился, словно снова пятнадцать и впервые заметил, что девчонки от пацанов очень многим отличаются… И к себе прижать ее хотелось не только потому, что давно с бабой не был. У Кузьмы имелся опыт. Несколько раз знакомился с девушками тупо для секса. И, несмотря на то, что и там воздержания хватало перед этим делом, он и тысячной доли подобного не ощущал к тем девушкам, кроме банального желания получить сексуальную разрядку. Кристину веселить хотелось, чтобы и дальше давилась смехом, с опаской косясь на балконную дверь, в страхе разбудить всех их весельем. Хотелось согревать от прохлады весенней ночи, обнимая. И от самого этого — уже тащился, получая какое-то непривычное, но острое удовольствие, сжимающее не пах, а грудную клетку.

Потому что это — его девочка. Его мавка, как оказалось. Родная и дорогая, которую он досконально знает. Которую учил два плюс два складывать, а она его вечно за кривые буквы пилила. Конечно, у самой-то «отлично» по каллиграфии даже в первом классе было. И спать не хотелось, получал какое-то извращенное удовольствие, терзая собственное тело тем, что просто обнимал ее все это время, зарывался лицом в волосы, легко касался губами прядей, висков, бровей, сонно опущенных век. Но так и не позволил себе ничего большего. Не поцеловал по-настоящему ни разу. И упрямо не позволял своим пальцам забираться под ткань футболки, хоть и обхватил ладонями талию, накрыв живот и бедра местами. Балдел от того, как доверчиво и открыто она к нему тянулась, обнимала в ответ, обводила пальцами его лицо, щекоча скулы и подбородок. Не хотел пугать, пусть и дальше играется. А ему бы выдохнуть, чтобы правильно все сделать и разумно. Да и торопиться некуда, правду сказал ей — вся жизнь впереди.

Но то — ночью.

А вот сейчас малышке точно было куда торопиться. Он сам проснулся без десяти семь, хоть и уснул три часа назад. Тренировка, чтоб ее так. Армия: «утром встал, приседай до ста и читай устав…» и волноваться не о чем…* Короче, вымуштровали. Отвыкать придется. А сейчас — подскочил. Сел на своей импровизированной постели, осмотрелся. В комнате было светло, хоть солнце еще и не повернуло так, чтоб залить все светом.

Мать уже собиралась на работу. Как и тетя Тома с дядей Гришей. Они все сидели на кухне, похоже. Завтракали, видимо. А вот малышка спокойно спала, ей не мешал ни солнечный свет, ни гомон сборов родных, ни приближающееся время уроков. Рядом валялся кот, что он прислал, высунувшись мордой из-под легкого одеяла.

На пару минут Кузьма засомневался, стоит ли ее будить? Ну проспит один раз, велика потеря. Еще и перед концом года. Но учитывая то, что знал характер малышки, решил все же поинтересоваться ее мнением — а то еще устроит трагедию, с ее-то обязательностью.

Отбросил одеяло, подошел к бывшему «своему» дивану и протянул руку, чтобы разбудить Кристину. Но почему-то медлил. Никак не решался. Стоял и любовался: волосами на подушке, длинными, густыми, так и притягивающими его пальцы, руки; бледной кожей щек, спокойным лицом, едва слышимым дыханием. И губами, чуть приоткрытыми, такими сочными и манящими…

Его конкретно шибануло в голову. Да и по всему телу, чего там. Пробило до печенок и всего, что пониже, диким желанием. И поцеловать ее захотелось, как минимум. Да так поцеловать, чтоб языком в рот, и застонала мавка, еще сонная, не понимающая, что происходит. Чтоб в его кожу, за его шею уцепилась руками, потянула к себе… Честное слово, он бы ни капли не сопротивлялся…

Но, японский бог! Это точно сейчас был не лучший вариант. Того и гляди, мать в комнату зайдет. А Кузьма хоть и заметил ее наблюдение вчера, да и «таинственные» подмигивания с «заговорщическими» взглядами между ней и тетей Томой, явно показывающие, что матери кое-что заметили и вроде как не против вспыхнувших между детьми эмоций, сомневался, что стоит тут такое устраивать. Да и саму Кристину… Ну не хотел пугать. Ее беречь и лелеять хотелось. Дарить удовольствие, а не потребительски брать, только чтобы эту ноющую боль в паху притупить. К тому же, вот он как-то и от этой боли кайф ловить умудрялся. Впервые так хотел кого-то, чтобы от невозможности заполучить в данный конкретный момент — тащился. Одуреть, как его эта малолетняя мавка припечатала, однако!

Но, ладно, с этим потом. Сейчас с ее школой разобраться надо. Кузьма присел на корточки, так, чтобы их лица оказались на одном уровне. И все же коснулся щеки Кристины своими пальцами. Такой контраст ему показался: его загрубевшие, с потертостями и мозолями пальцы, чуть потемневшие у ногтей, прокуренные — на ее белых и нежных щеках, почти бархатных на ощупь. Пробило током. Сам не понял, как целиком щеку ладонью накрыл, прижав большой палец к приоткрытым, чуть влажным губам Кристи.

— Эй, малыш, пора вставать, — тихо позвал Кузьма хриплым шепотом. Накурился-таки ночью. — До первого урока час остался, мавка, — порылся он в закромах памяти, почти против воли гладя, скользя пальцем по ее нижней губе. — Кристя… подъем, — наклонился к самому уху, видя, что малышка не реагирует.

— Мммм, — недовольно нахмурила брови она и попыталась зарыться в подушку.

Блин! Как в детстве! Его это так насмешило, что Кузьма не удержался, расхохотался в голос.

— Давай, давай, мавка. Такая она, взрослая жизнь, за все приятное — надо расплачиваться, — подколол он ее, вновь щекоча губы Кристи пальцем. — Подъем, полуночница. Надо было идти спать, когда я отпра…

Он так и не договорил. И застыл, тупо пялясь на нее, с улыбкой, которая стала какой-то нелепой, кажется, из-за его ступора. Потому что в этот момент Кристина все же сонно приоткрыла глаза и посмотрела на него. Так посмотрела, что «ух!», его горячей волной по позвоночнику окатило. А ее губы вдруг взяли и растянулись в счастливой улыбке. И Кристина чмокнула его палец.

Ну, в общем, он, конечно, догадывался, что она слабо сечет в вопросах прикладного секса и совращения парня. Уж очень невинно и открыто Кристина смотрела на него. Но ей это и не надо было, по ходу. Разбираться, в смысле. Потому как у него в голове такие мысли и образы от этого невинного и простого, по сути, поцелуя вспыхнули, что «мама не горюй!».

Пришлось конкретно прочистить горло, потому как голос не просто сел, а ухнул куда-то вниз. Вместе с кровью, по ходу.

— Кузьма… Привет, — не поняв, кажется, чего с ним творится, и слава Богу, обалденно улыбнулась Кристя. Еще раз нежно поцеловала его пальцы, чуть повернувшись. И всем телом потянулась, медленно просыпаясь. — Не могу встать… Глаза слипаются.

— Проспишь… — с таким хрипом не до красноречия.

Да и вообще, он не относился к тем парням, у которых язык без костей даже тогда, когда обалденная и желанная девушка вот так перед тобой выгибается. Что в глазах темнеет от возбуждения. И без всякого заднего умысла, что видно же.