Тетрада Величко

Глава 19

Настоящее

Все выходные она провела в больнице. Они пытались отправить ее домой: сначала Руслан настойчиво выпроваживал, потом и Кузьма что-то говорить пытался. Она их послала. Обоих. Не матом, конечно, но культурно объяснила, что сама взрослый человек и будет находиться там, где она хочет. А если им что-то не нравится — ей «пополам».

— Величко, я тебя уволю! — психанул Рус, то ли забыв, то ли плюнув на то, что охрана стоит под дверью.

Он пришел проверять состояние пациента, остался в принципе доволен и швами, и общим самочувствием Кузьмы. А вот осмотрев ее с ног до головы критичным взглядом, попытался «наехать».

— Валяй, Карецкий, увольняй, — пожала она плечами, протирая лицо и шею полотенцем, которое намочила теплой водой. Хотелось свежести, да и взбодриться тоже. — Поставишь Романа заведующим, он счастлив будет. Пить бросит, даже по случаю. Точно тебе говорю. Всем счастье наступит, а?

Руслан не удержался, хмыкнул.

— Это тебе Роман о своих карьерных мечтаниях рассказал?

— Это я тебе говорю, — передернула Кристина плечами. — Думаешь, я не понимаю, чего он хочет, столько прожив рядом? — бросила полотенце на радиатор, вернулась к кровати Кузьмы.

Он, кстати, до этого момента не вмешивался, хоть и было заметно, что имеет свое мнение.

— Ладно, не о том говорим, — Карецкий отмахнулся. — Ты должна поехать домой и нормально выспаться!

— Я выспалась, — Кристина и не думала поддаваться.

Взяла бутылку с водой, налила немного в стакан, предлагая Кузьме.

— Поезжай домой, мавка, — видно, что накопив силы, теперь распорядился он. — Тебе действительно отдохнуть надо.

Это послужило последней каплей. Кристину аж передернуло. Она отставила стакан, да так, что аж со звоном. И рассерженно глянула на обоих.

— Ты, — ткнув пальцем в сторону Кузьмы, решительно заявила она. — Командовать будешь, когда сам с кровати слезть сможешь, ясно?! А тебе и без меня есть на кого орать, — глянула уже на Руса. — Вот иди и на подчиненных ори.

Карецкий ухмыльнулся.

— На подчиненных не попрешь, начинают жалобы в профсоюз строчить, в здравотдел жаловаться, — ехидно заметил он.

— Вот и я пожалуюсь, — согласилась с такой позицией Кристина, все еще не успокоившись.

— Так я ж тебя уволю… — напомнил Руслан.

Но по его голосу было слышно: понял, что не переспорит, и принял это.

— Как раз на несправедливое и предвзятое увольнение и пожалуюсь, — в тон ему поддакнула она. Протянула руку, убирая со лба Кузьмы растрепанные волосы, слипшиеся от испарины, то и дело выступающей на коже.

— Кристина, кончай комедию ломать. Тебе расслабиться надо, — а вот Кузьма еще не смирился и отступать не собирался. Да и включил упертость, отрубив все эмоции. — Что у вас, медсестер и санитарок нет? Зачем ты себя изматываешь?

Но она помнила, как он за нее ночью цеплялся, и пропускала мимо ушей.

— А ты хочешь, чтоб тут медсестра суетилась? Блондинку прислать? Или сам в палате будешь валяться? Что я, не знаю, что ли, что ты, и подыхая, кнопку не нажмешь, чтобы помощи у кого-то попросить? — не хотела говорить ехидно, оно само так вышло.

Она свысока наблюдала за тем, как он, похоже, еще вовсе не вернув свой железный контроль, все так же тянулся за ее рукой. Распоряжается тут, глупости всякие говорит, и сам же ее пальцы ухватил. Своей ладонью держит.

«Какая разница, чего я хочу?» — это не было сказано, а повисло в воздухе, в его взгляде, в жестах. В самом молчании.

Да таком «громком», что и Рус за ее спиной, похоже, услышал. Начал неловко переступать с ноги на ногу, горло прочистил:

— Давай, Кристина…

— Значит так, — прервала она и Руслана, и Кузьму, который тоже не отступал. — Я сама буду теперь решать, что и как для меня лучше, уясните это оба и сразу. — Посмотрела на одного и на второго с обвинением и упреком. — Вы — уже нарешали так, что все просто офигенно счастливы. Который год, — голос был полон желчи. Но ее и правда уже утомили их повеления.

Карецкий упрек принял. Губы сжал, зубы стиснул, видела по выступившим на щеках буграм, но промолчал.

— Чем меньше ты здесь торчать будешь, тем для тебя же безопасней, ех***й бабай! — Кузьма же соглашаться не торопился. — Никто не гарантирует, что меня тут добить не попытаются…

Нахмурился, тоже зубы сцепил. Суровый весь. И плевать, что повязками опутан, умел характер показать. Вот, а вчера кричал, чтобы на шаг не отходила. Не любила, когда он включал свою рациональность, заталкивая в темный угол потребность и чувства. Ненавидела просто.

Но и так его слова и крики ее не испугали. Кузьма все еще сжимал руку Кристины. Пусть орет на здоровье.

— А вся эта толпа охраны тогда на что? Для антуража? — поинтересовалась она беззаботным тоном. Наигранным. Потому что боялась за него. Каждую минуту этих проклятых лет. И сейчас тоже. Только показывать нельзя. Будет ее выгонять сильнее. — Чему быть, того не миновать, хоть на Северный полюс меня отправь, — передернула плечами Кристина. — Так там белый медведь порвет. Или пингвин какой, бешеный…

Карецкий сзади ухнул от смеха. Видимо, пингвина того самого представил.

— На Северном полюсе пингвинов нет, — сквозь зубы процедил Кузьма.

— Так а я о чем, родной? Судьба — штука страшная, доплывут, — поддерживая все тот же ехидный тон, сама сжала его руку. — Домой я завтра смотаюсь. На час. Матерей успокою. Сегодня им позвоню, поговорю. Кого-то из твоих людей за вещами отправлю, не откажут же? — «ознакомила» их со своим планом действий. — Вадика еще схожу проведаю. Ему уже в больнице и торчать смысла нет особо. Но тоже за тебя переживает. Потом тут тебе нервы еще помотаю, чтоб не скучал между перевязками, — улыбнулась уголками губ.

Кузьма молчал. Нет, она видела, что сказать ему многое хочется. И самого на части рвет от противоречивых желаний ее от всех спрятать, отправить куда-то, где никто не найдет. И в тоже время уцепиться двумя руками и никуда не отпускать. Потому что самому плохо до тошноты. А в такие моменты самый близкий и родной человек рядом нужен. Они оба это очень хорошо знают. Уже проверяли. Только тогда, когда ей было плохо. А сейчас он… Вот и не спорит. Слишком паршиво Кузьме, чтобы ломать себя дальше, хоть и считает, что ей здесь не место.

Руслан прошелся по палате. Вроде и тихо, но она спиной чувствовала его напряжение и несогласие. Но не силой же ему выставлять Кристину из палаты. Да и понимал, что если Кузьма спорить не будет, его охрана не позволит Русу ничего подобного. Так что сейчас — победа за ней.

— Что ж, если больше ни у кого возражений нет — значит, все решили, — подвела Кристина итог, игнорируя возражения, написанные на лицах обоих мужчин. — Сейчас насчет завтрака решим. Рус, ты ел уже?

— Нет, — Карецкий буркнул, словно малый ребенок, всем видом демонстрируя свою обиду.

— Ладно, сейчас вместе поедим. И кофе выпьем, — вздохнула Кристина, сделав вид, что не заметила его настроения. — Нет, родной, тебе пока кофе точно нельзя. Даже не вздумай, — предугадала она требование Кузьмы до того, как он рот открыл. — Через пару часов начну тебя понемногу кормить кашей и бульоном. Да, Рус? Можно будет? — повернулась к Карецкому.

Тот глянул на часы и кивнул.

— В принципе, да. Повреждения кишечника не было. Так что можно будет уже.

Кристина снова обернулась к Кузьме.

— И не вздумай у охранников чего-то требовать, — на всякий случай предупредила. — Парней, кстати, тоже надо будет накормить, наверное, — пришло в голову.

Кузьма скривился:

— Не парься, мавка, все взрослые, разберутся сами. Посменно поедят, — хмуро, видно, из-за кофе не обрадовался.

Она знала, как он этот напиток любит. Но и правда не стоило. А еще не могла не отметить, как настойчиво и упорно он пользуется послаблением, которое она сама и допустила на прошлой неделе. За все эти годы отрывается, что Кристина не позволяла себя этим прозвищем называть. Любой возможностью пользуется. То в сообщениях, когда она с ним говорить отказывалась, теперь так, просто разговаривая. Свое право демонстрировал?

Хотя и она же срывалась, так что в чем его упрекать?

— Мне можно попросить кого-то, чтобы домой за вещами смотались, я маме позвоню, она соберет? — уточнила последнее.

Кузьма посмотрел на нее так, словно Кристина глупость сморозила. Но с улыбкой даже. Правда, та отразилась только в его глазах. Что угодно мог говорить, но рад был, что она от него уезжать не хочет. Как бы опасно или неправильно это ни было.

— Даже не спрашивай. Скажи Макаренко, он все сделает. Или Вадику, — устало прикрыл глаза.

Измотали его. Сил еще нет, это нормально. Но у нее все равно сердце сжалось, и плевать на весь врачебный опыт! Это же не просто пациент, чужой и незнакомый…

— Спи, родной, — наклонилась к самому его лицу, прошептала, пальцами по волосам провела, по бледной коже. — Я быстро. Туда и назад.

— Поешь хоть нормально, — проворчал он, вроде как пересиливая себя.

— Я и тут дожую, просто кофе тебя дразнить не хочу, — так же тихо объяснила, улыбнувшись.

Прижалась губами к его щеке.

«Люблю». Не сказала — губами по коже «размазала» то, что давным-давно пообещала никогда не говорить больше. Злилась тогда. Орала ему в лицо. Только от себя и от правды не убежать.

Выпрямилась. На секунду заглянула в черный бушующий омут распахнувшихся глаз. Все он понял. Костьми «услышал».

Прошлась пальцами по плечу и отвернулась.

— Пошли, Рус. Я вернусь через десять минут, не больше, — еще раз пообещала Кузьме. — Поспи.

Представляла, как тяжело и мерзко вот так одному лежать, хоть и в самой шикарной палате.

Он ничего не ответил. Проводил ее все тем же взглядом, в котором, правда, ей почудилось что-то иное. Новое. Хоть и с привычным упрямством.

Кристина действительно быстро управилась, буквально пролетев по этажам. Забежала к Вадику, проверив еще и его состояние. Разрешила «выписываться».

— Только за руль пока лучше не стоит. Да и под пули тоже, — с невеселой усмешкой предупредила она.

— Это уже как босс решит, — поддержав ее тон, хмыкнул Вадим.

Но было видно, что доволен и рад возможности слинять из палаты.

— Как Лена? — спросила Кристина заодно. — Давно не приводил.

Самая младшая сестра Вадима имела серьезные проблемы со здоровьем, и Кристина не раз помогала и с лечением, и с санаториями.

— Нормально, Кристина. Знаешь, после последнего лечения — вообще хорошо, — Вадим улыбнулся добрее и мягче.

И не скажешь, что этот человек вчера попал под обстрел, еще и всех строил в приемном. В том числе и ее саму. Вадим сестер очень любил. Был для них и отцом, и матерью, несмотря на то, что биологические отцы у всех них были совершенно разные.

— Пока ни одного обострения.

— Это хорошо, — улыбнулась легче и Кристина.

— Как он? — спросил уже ее Вадик. Серьезно и сосредоточенно. От улыбки и следа не осталось.

— Пока стабильно. Угрозы нет. Будет слушаться — поставим на ноги, — отвернулась Кристина.

Вадим ее слишком хорошо и долго знал. Их обоих. И понимал очень много. Потому и не спрашивал ничего больше.

— Кристин, у нас вчера выбора не было — ни у тебя, ни у меня. Я еще в машине понял, что он решил сдаться. Тебе волю дать, раз уж сложилось так. Потому и настоял, чтобы ты шла с ним. Подставил тебя, вас. Прости. Но никто другой его бы не заставил за жизнь цепляться, — похоже, действительно испытывая вину, произнес вдруг Вадим.