Принуждение

ГЛАВА 14

Мой телефон подает звуковой сигнал, сообщая мне, что они прибыли. Я смотрю вниз на здание и представляю, как Кензо выходит из машины, придерживая дверь для Айви. Грохот заставляет меня обернуться и увидеть, как официанты ставят на стол последнюю тарелку, а на маленький столик рядом с ней ведерко со льдом и шампанским. Я отпускаю их, как только они заканчивают, и поворачиваюсь обратно, чтобы посмотреть на город.

Окружающие здания освещают ночь брызгами всех неоновых цветов, известных человеку, но они не имеют ничего общего с блеском звезд, наблюдающих за нами благодаря необычайно чистому небу.

Вместо того, чтобы двигаться навстречу Айви, я жду, когда Кензо приведет ее ко мне, зная, что пока разумно действовать таким образом. Чем меньше людей увидят нас вместе, тем лучше. Такой мужчина, как я, не может позволить себе слабости, а Айви — моя самая большая.

Я провел большую часть своей жизни, сосредоточившись на чем-то одном. Я занятой человек, который сколотил состояние, но им всегда двигала необходимостью завершить ту гребаную работу, из-за которой все пошло насмарку. Эта работа подобно призраку, который преследует меня. Это захватило всю мою жизнь. Чем скорее я смогу ее закончить, тем скорее моя жизнь вернется в нормальное русло, какой бы, блядь, нормальной она ни была.

Проблема в Айви. С тех пор как она вошла в мою жизнь, ее солнечный свет не позволяет мне оставаться в тени. Такому мужчине, как я, незачем стремиться к чему-то большему. Я чертовски уверен, что не заслуживаю счастья, и мне напоминают об этом каждый гребаный день. У меня больше денег, чем у Бога, друзей в высших и низших кругах, я приложил руку к стольким пирогам, что каждый день приносит что-то новое. И все же каждую ночь я ложусь спать таким же опустошенным внутри, каким был, проснувшись тем утром. Я — пустой сосуд с ненасытным аппетитом ко всему, только для того, чтобы обнаружить, что я никогда не насытился. Это мое проклятие, епитимья, которую я должен понести, пока работа не будет выполнена.

Пока не появилась Айви и не разнесла все вдребезги.

Дверь на террасу на крыше со скрипом открывается, и вот она, выглядящая как гребаный ангел. Я разрываюсь между желанием наброситься на нее и перепрыгнуть через перила, чтобы спасти ее.

Ошеломляющая, как бабочка, не замечающая своей гибели, она идет ко мне, застенчиво улыбаясь, совершенно не подозревая о том, как просто мне будет оторвать ее красивые крылья, чтобы она не смогла улететь.

Господи, мысль о том, что ее больше нет, о том, что она не будет смотреть на меня так, как сейчас, заставляет мои кулаки сжиматься.

Я никогда ничего в своей жизни не хотел больше, чем эту женщину. Даже зная, что я погублю ее, зная, что разобью ее душу и буду смотреть, как угасает весь солнечный свет, я все равно не могу отпустить ее.

— Ты выглядишь сногсшибательно, Айви, — говорю я ей хриплым голосом, мой член тверд, но в этом нет ничего нового.

— Спасибо. Это выглядит потрясающе, — говорит она мне, оглядывая крышу и стол, уставленный едой, а также гирлянды, сплетенные вокруг перил. — Каким-то образом тебе удалось найти для меня маленький райский уголок. Атлас Монро, я действительно верю, что в твоих костях может быть магия. Это все, о чем я когда-либо могла мечтать.

В моей голове я слышу звон колокола. Похоронный звон, когда последний представитель моей человечности разрывает цепи, сковывающие его. Теперь слишком поздно спасать ее от меня, она моя.

— Присаживайся. Я сделал заказ за тебя. Я знаю, ты не привередлива, но если тебе что-то не нравится…

Она прижимает руки к моей груди и смотрит на меня невинными глазами.

— Это идеально.

Я веду ее к столу и выдвигаю ее стул, ожидая, пока она сядет, прежде чем я это сделаю.

— Угощайся. Не дай еде остыть.

Она впивается в свой стейк и картофельный "дофинуаз", пока я открываю пробку от шампанского.

— Выпьешь?

Она качает головой и сглатывает, прежде чем ответить.

— Мне всего восемнадцать, — напоминает она мне, выглядя немного застенчивой, как будто я расстроюсь из-за этого. Но это не слишком далеко от истины.

Ее невинность сияет для меня, как маяк в темноте. Ее маленькая фигурка и едва пятифутовый рост взывают к первобытной части меня, и все это испорчено кем-то достаточно злым, чтобы сделать это, а именно мной.

— Когда ты закончишь есть, я хочу трахнуть твой рот и кончить тебе в горло. Я думаю, что если ты достаточно взрослая, чтобы проглотить мое семя, то ты достаточно взрослая и для бокала шампанского, не так ли?

Ее нож со звоном падает на тарелку, щеки покрываются румянцем, когда она потрясено смотрит на меня.

— Ты хочешь этого, милая Айви?

Она стонет.

— Да, ты этого хочешь. Поешь, выпей бокал шампанского и сделай вдох, Айви. — Я усмехаюсь, когда она резко вдыхает.

— Хорошая девочка.

— Ты пытаешься убить меня? Я чуть не подавилась своим стейком, — она качает головой.

— Единственное мясо, которым ты будешь давиться, мое. Теперь ешь. Тебе понадобится энергия.

Я разрываю связь, отводя взгляд, зная, что пока я этого не сделаю, она не сдвинется с места.

Наливая ей бокал, прежде чем налить себе, я продолжаю есть. Я смотрю, как Айви продолжает есть, теперь медленнее, что заставляет меня широко улыбнуться.

— У меня есть все время в мире, Айви. Если ты думаешь, что если ты будешь есть медленнее, это тебя спасет, то ты меня совсем не знаешь.

Она удивляет меня, фыркнув.

— Не всех нужно спасать, Атлас. Да, твои слова, возможно, шокировали меня, но только потому, что я не привыкла их слышать. Это не значит, что я напугана или ищу спасения. На самом деле, меня беспокоит только то, что ты сочтешь отсутствие у меня навыков невпечатляющими, и на следующей неделе на этом месте будет сидеть кто-то другой в красивом платье, который сосет член как чемпион.

— Господи. Ты никогда не реагируешь так, как я думаю.

Нахуй всё.

— План меняется. Встань.

Ее глаза немного расширяются, прежде чем она вытирает рот салфеткой и встает. Я жду, прежде чем подняться на ноги и подойти к ней.

— Раздевайся.

— Атлас, — шепчет она, ее голос срывается.

— Здесь нет никого, кроме нас, Айви, — я подхожу ближе, моя рука поднимается, чтобы обхватить ее подбородок. — Оказывается, я не хочу стейк. Я хочу чего-нибудь послаще.

— Я… я… — она заикается, но не двигается, заставляя меня вздохнуть, когда я тянусь за своим пиджаком и вытаскиваю нож из одной из боковых кобур, которые ношу, заставляя ее подпрыгнуть. Она пытается отстраниться, но моя рука на ее подбородке сжимается сильнее.

— Не люблю повторяться, Айви, — рычу я, прежде чем просунуть нож прямо под ее платья, между грудей, и потянуть, игнорируя ее визг. Материал разрывается, как кожица на перезрелом фрукте, обнажая белое кружевное нижнее белье, обтягивающее ее восхитительную грудь.

— Боже мой. Какого хрена, Атлас? — она шипит, пока я продолжаю разрезать платье, пока оно не падает на пол и не собирается лужицей у наших ног.

Подняв нож, я очень мягко провожу плоской стороной лезвия по ее щеке, наблюдая, как ее глаза расширяются от смеси страха и возбуждения.

— Ругательства, Айви, — говорю я, проводя ножом по ее горлу, пока ее пульс бешено колотится под кожей. Я продолжаю двигаться, скользя им между ее грудей, прежде чем обвести каждый сосок, скрытый под корсетом. Она задерживает дыхание, я полагаю, в ужасе, что малейшее движение приведет к кровотечению. Но я бы никогда не порезал ее случайно.

Я провожу плоской стороной лезвия вниз по ее животу, останавливаясь на секунду, пока мой мозг регистрирует прилив силы, которая охватывает меня, заставляя мой член стонать от признательности.

Я мог бы засунуть свой язык ей в рот и заглушить ее крики, одновременно вонзая острое лезвие в ее кожу, разрезая мышцы, как если бы это было просто масло.

Жизнь и смерть безвозвратно перевернулись с ног на голову в мгновение ока.

— Атлас? — она задыхается, словно чувствуя, как тьма во мне поднимается на поверхность.

— Тсс, доверься мне, — бормочу я ей в подбородок, прежде чем провести по поясу ее стрингов от бедра к бедру и обратно.

Она прижимается ко мне, но не кричит и не сопротивляется. Может быть, я и хищник во всех смыслах этого слова, но Айви — не добыча. Она — награда, на которую может претендовать только победитель. Военные трофеи, хотя единственный человек, который сражался, — это я. О, я пытался вырваться. Я пытался отпустить ее и дать ей шанс на борьбу, но, в конце концов, ее искушение было слишком велико. Как и в случае с Адамом, все что потребовалось, — это один раз попробовать запретный плод, и игра была окончена. Рай для меня, но этот единственный вкус не принесет Айви ничего, кроме билета в ад в один конец.

Я разрезаю материал на ее бедрах и срываю кружево, засовывая его в карман, прежде чем отступить и уставиться на нее.

Мой маленький грязный ангел, смотрящий на меня с вызовом, который заставляет меня хотеть трахать ее, пока она не взмолится о пощаде.

Одинокая слезинка скатывается по ее щеке, но она не прячется от меня, рассказывая все, что мне нужно знать. Айви понятия не имеет, кто я на самом деле. Для нее я просто мужчина, у которого больше денег, чем здравого смысла. Но для преступного мира я гребаный король. Глядя на нее сейчас, я без сомнения знаю, что нашел свою королеву.

Свободной рукой я хватаюсь за край льняной скатерти и сильно дергаю, не сводя глаз с Айви, когда содержимое стола с грохотом падает на пол, разбивая тарелки и стаканы. Она вздрагивает от шума, но не двигается ни на дюйм, ее глаза прикованы ко мне, ожидая, каким может быть мой следующий шаг.

Положив нож на свой стул, я поворачиваюсь и тянусь к ней, хватая ее за бедра и поднимая на стол.

— У тебя закончились месячные?

Резкий кивок — ее единственный ответ.

— Хорошо. Ложись на спину и раздвинь ноги, милая Айви. Пришло время для моего десерта.

Она смотрит на меня настороженно, но делает, как я прошу, ложась на спину и раздвигая ноги, обнажая себя передо мной.

— Шире, Айви. Я хочу, чтобы ты держала их открытыми для меня.

Она наклоняется и держит себя открытой, пока мои глаза изучают ее. И, черт возьми, я смотрю.

— Ты такая влажная для меня, Айви. Я вижу, как блестят соки твоей киски.

Я подтягиваю стул, на котором ранее сидела Айви, и передвигаю его так, чтобы теперь он находился в том месте, откуда мне будет лучше всего видна ее киска, и сажусь.

Скользя руками вверх по ее гладким ногам, я чувствую ее дрожь, когда направляюсь туда, где она нуждается во мне больше всего.

Используя свои большие пальцы, я шире раскрываю ее киску и провожу по ней языком.

— Черт, нет ничего слаще на этой земле, чем вкус твоего меда, — бормочу я ей, прежде чем снова погрузиться в нее. Сначала я слегка лижу ее клитор, прежде чем применить больше силы. Я погружаю свой язык внутрь нее, трахая ее неглубокими движениями, как если бы это был мой член.

Она качает головой и что-то бормочет, но не выпускает из рук ноги.

— Такая хорошая девочка.

Я просовываю в нее палец, поражаясь тому, какая она чертовски тугая, зная, что ей будет трудно принять мой член, и обнаруживая, что мне это нравится больше, чем следовало бы.