Принуждение

ГЛАВА 32

Пока она плачет, я тихо закрываю за собой дверь, зная, что она не услышит, как она захлопнулась из-за звуков ее рыданий.

Я готовлю себе кофе и перетаскиваю свой ноутбук на кухонный стол как раз в тот момент, когда прибывают строители.

Впуская их, я приветствую мужчин, которые работали у меня на нескольких проектах на протяжении многих лет.

— Я хочу, чтобы сегодня вы сосредоточились на библиотеке и террасе. На третий этаж вход воспрещен. Если я увижу кого-нибудь из вас там, я убью вас, а затем уничтожу всю вашу линию просто ради смеха. Я буду работать отсюда, если вам что-нибудь понадобится.

— Без проблем, — соглашается Карл, бригадир, прежде чем все они расходятся и приступают к работе.

Я прилагаю усилия, чтобы не думать о моем ангеле, лежащем обнаженным на кровати, страх проникает в ее кости, когда она беззвучно плачет.

Я сказал ей, что я плохой человек. Она понятия не имеет, насколько верно это утверждение, но дело не только в этом. У меня есть враги, которые, не задумываясь, схватили бы Айви и вытворяли с ней ужасные вещи, просто чтобы поиздеваться надо мной. Я не хочу, чтобы она знала, насколько черна моя душа, поэтому я скрыл эту часть себя настолько, насколько смог. Но она должна знать, что ее безопасность — мой приоритет номер один, даже если сейчас мне так не кажется.

Она нужна мне здесь, в этом доме, со мной. Все остальное, черт возьми, неприемлемо. Я мог бы заковать ее в цепи, запереть, расставить охрану вокруг дома. Когда моя паранойя достигнет своего пика, я, скорее всего, сделаю все эти вещи. Несмотря на все это, я не хочу, чтобы она меня ненавидела.

Вкус ее слез на моем языке может сделать меня твердым как камень, но ее мягкая улыбка, застенчивая, почти нерешительная, которую она мне дарит, подобна гребаному наркотику. Видеть, как она смотрит на меня вот так, на монстра, который убивает без угрызений совести, — все равно что впрыскивать жидкий солнечный свет в мои вены.

Это тот вид яда, который действует только на самых порочных из нас, мужчин вроде меня, которые когда-либо знали только тьму.

Она появилась и заразила меня своей сладкой мукой, изменив фундаментальные части меня всего лишь застенчивой улыбкой и ароматом своего возбуждения.

Часть меня ненавидит себя за это. Та часть, в которой все еще сохранилась человечность, знает, что я должен был освободить ее. Я зашел слишком далеко. Добровольно или в позолоченной клетке, Айви проведет свою жизнь с моим членом в ее киске и моей рукой, сжимающей ее горло.

Приходя в себя, я снова наполняю свою чашку кофе и возвращаю свое внимание к ноутбуку.

Я работаю в тишине, пока парни делают то, что должны, не обращая внимания на пленницу, привязанную к моей кровати. Находиться так далеко от нее — пытка. Мой член не опускался с тех пор, как я оставил ее, и если я не войду в нее в ближайшее время, я сойду с ума.

Нахуй. Взглянув на часы, я вижу, что прошло чуть меньше двух часов. Подав знак бригадиру, я говорю ему заканчивать на сегодня. Как только они уходят, я принимаю душ в одной из ванных комнат на первом этаже и поднимаюсь наверх обнаженным, не пытаясь скрыть звук своих шагов.

Я широко распахиваю дверь и стою, уставившись на свой приз. Было ли когда-нибудь в мире большее сокровище, чем вид всей этой фарфоровой кожи, распростертой передо мной? Ее нежно-розовая и чертовски тугая киска умоляет меня засунуть в нее свой член, пока я сжимаю ее золотистые волосы, влажные от слез, которые она пролила из-за меня.

Подойдя к кровати, я встаю рядом с ней и зачарованно наблюдаю, как ее голова поворачивается ко мне, чувствуя, что рядом с ней кто-то есть.

Я провожу пальцем по ее ступне и провожу им вверх по ее шелковистой гладкой ноге, вызывая у нее стон, от которого мой член плачет в предвкушении.

Стараясь, чтобы мои прикосновения были легкими, как перышко, я дразню ее маленькими случайными касаниями, чтобы она не могла предугадать, откуда последует следующее.

Когда она начинает сопротивляться, я погружаю и всасываю затвердевший сосок в рот и наблюдаю, как ее тело замирает на мгновение, прежде чем оно снова начинает бороться. Румянец, разливающийся по ее груди, показывает мне, что она больше, чем просто напугана, она возбуждена, но она не сдастся, не узнав, я ли это. Я пока не готов развеять ее страх.

Я двигаюсь между ее раздвинутых ног в изножье кровати и щелкаю языком по ее клитору, прежде чем ввести в нее палец. Она не такая влажная, как мне бы хотелось, ее страх сильнее возбуждения, но это нормально. Я терпеливый человек.

Я высвобождаю палец и снова заменяю его своим языком, погружая его внутрь нее и пробую мед, который уникально похожа на Айви.

Упираясь членом в кровать, я ищу трения, пока лижу, сосу и наслаждаюсь ее киской, пока с нее не начинает капать, а мое лицо не покрывается ее влагой.

Только тогда я сдаюсь, когда она настолько бредит, что у нее пропадает желание бороться. Поднявшись на колени, я перемещаю свой член к ее входу и врываюсь в нее.

Ее крики приглушены кляпом, но я не позволяю им замедлять меня. Я позволяю им подпитывать меня. Моя испорченная сторона наказывает ее за то, что она находит удовольствие, когда не знает, что это я, даже не смотря на то, что это я обрек ее на неудачу.

С этой мыслью в голове что-то щелкает, и я жестко трахаю ее до тех пор, пока не могу больше сдерживаться. Протянув одну руку, я хватаю ее за горло и сжимаю. Когда ее киска сжимается вокруг моего члена, я наполняю ее своей спермой, клеймя ее изнутри, а также своими отпечатками пальцев снаружи.

На мгновение прижимаясь к ней, я перевожу дыхание, прежде чем подняться с кровати.

Ее грудь вздымается, когда моя сперма капает на простыни под ней. Чувство удовлетворения захлестывает меня, когда я поворачиваюсь, возвращаюсь в ванную и одеваюсь.

Когда я возвращаюсь к Айви, она дрожит так сильно, что ремни с лязгом ударяются о раму кровати.

Настоящий страх. Наконец-то.

Сначала я отпускаю ее ноги и массирую лодыжки, прежде чем протянуть руку и освободить ее запястья. Я растираю их, удивленный, когда она не сопротивляется.

Затем я вынимаю кляп, прежде чем окончательно снять маску.

Она не смотрит на меня, не говорит со мной и не признает моего существования. Это выводит меня из себя, поэтому я говорю, не подумав, желая добиться от нее реакции.

— Я вхожу в дверь и вижу, что ты истекаешь спермой? Вижу, что мои мужчины были заняты… — я не успеваю закончить свою колкость, как она слетает с кровати и мчится в ванную. Она падает на пол рядом с унитазом, и ее рвет.

Что-то скручивается у меня в животе при виде этого, и это не имеет ничего общего с самой рвотой, а только с моим чувством вины.

Я сделал это.

Пытаясь помочь ей, моя рука едва касается ее спины, прежде чем она всхлипывает и отстраняется, обхватывая руками колени и подтягивая их к подбородку, слезы капают с ее лица нескончаемым потоком дождя.

— Не прикасайся ко мне, — задыхается она.

— Айви, позволь мне помочь тебе.

— Я больше не нуждаюсь в твоей помощи. Держись от меня подальше, Атлас.

— Я не могу этого сделать, Айви, — шепчу я, опускаясь на колени рядом с ней.

— Я никогда не прощу тебя, — хнычет она, ее слезы текут достаточно быстро, чтобы утопить нас обоих.

— Это был я, Айви, клянусь. Ты действительно думаешь, что я позволил бы другому мужчине прикоснуться к тебе?

— Я хочу почистить зубы, — бормочет она, когда слезы внезапно прекращаются.

Она не делает попытки встать, ее разум отключается от эмоций, которые угрожают захлестнуть ее.

Я беру ее зубную щетку и пасту и наполняю водой стакан, чувствуя себя так, словно попала в эпицентр шторма. Нервирующая тишина заставляет волоски на моих руках вставать дыбом, пока я жду, когда мир снова ворвется в меня и буря ее гнева разорвет меня в клочья.

Она берет зубную щетку дрожащими руками и макает ее в воду, прежде чем протянуть мне, чтобы я выдавила на нее зубную пасту.

Я наблюдаю за ней, пока она чистит зубы, ее внимание сосредоточено на точке за моим плечом, прежде чем она сплевывает в унитаз и берет у меня воду, чтобы прополоскать, прежде чем вернуть его мне вместе со своей зубной щеткой.

— Теперь ты можешь идти, — говорит она мне роботизированным тоном, кладет голову на колени и ждет, когда я уйду.

— Я не собираюсь…

И вот так просто тишина разлетается вдребезги, обдавая нас обоих болью.

— Просто уходи! — она кричит, и этот звук вырывает мою душу. — Пожалуйста, просто оставь меня в покое, — умоляет она, ее голос срывается на каждом слове.

— Я не могу, — шепчу я.

— Иди нахуй. Ты не можешь? Скорее, ты не хочешь. Теперь ты счастлив, Атлас? Ты чувствуешь себя большим мужчиной теперь, когда ты так опустил меня? Я работала на двух работах, водила дерьмовую машину, жила в ужасном районе и голодала, потому что не могла позволить себе поесть, но я никогда не чувствовала себя отбросом до этого момента. Так что поздравляю, Атлас, я надеюсь, ты задохнешься от собственной правоты.

С рычанием я хватаю ее, прижимая к себе, хотя она борется со мной изо всех сил. Я захожу с ней в душ, несмотря на то, что я полностью одет. Я включаю воду, крепко держа ее, пока она визжит из-за холодной воды.

— Я ненавижу тебя, — выдыхает она, когда вода наконец нагревается, и она разражается душераздирающими рыданиями. — Я ненавижу тебя, я ненавижу тебя, я ненавижу тебя.

Каждое слово разрывает меня на части. Я никогда не хотел этого, хотя и знал, что это неизбежно. Я по-своему пытался быть хорошим парнем для нее, но я подвел нас обоих к падению. Она влюбилась в мужчину, которого не существует, и, в свою очередь, я наказал ее за любовь к нему.

Она влюбилась в ту грань меня, которая не более чем миф, жадно поглощая мою ложь, словно мой яд был сладчайшим нектаром. Теперь иллюзия разрушена, она хочет убежать. Я чувствую это в каждом напряженном мускуле ее тела.

Я обманывал ее, играл в игры с ее стеклянным сердцем, зная, что стоит мне протянуть руку, как она добровольно попадется в расставленную мной ловушку.

Но я заманил в ловушку не только ее, я заманил в ловушку нас обоих. Если я хочу, чтобы она когда-нибудь была больше, чем просто моей пленницей, мне нужно, чтобы она забыла этого мужчину и вместо этого полюбила монстра.

Я держу ее, пока ее рыдания не стихают, и единственным звуком является ее прерывистое дыхание, когда она пытается успокоиться.

Я отпускаю ее и снимаю свой испорченный костюм. Я бросаю его в основание душа вместе со своими боксерами, оставляя себя голым.

Она настороженно наблюдает за мной, отступая, когда я протягиваю руку, чтобы схватить ее, но я не могу позволить ей отступать от меня дальше, иначе я никогда не получу ее обратно.

— Я не причиню тебе боль, Айви, — успокаиваю я, снова притягивая ее к себе.

— Ты уже это сделал, — шепчет она.

Она права, я сделал. Я могу сколько угодно оправдывать свои действия, но это не меняет того вреда, который я ей причинил.

— Я знаю.

— Я думала, это ты, — выдыхает она, заставляя меня остановиться. — Я думала, что узнала твое прикосновение и то, что ты чувствовал, но потом ты сказал мне, что это был один из твоих мужчин и… — она делает глубокий вдох.