Рябиновое танго

— Ну и почему ты не отвечала на звонки? — улыбаясь, он поцеловал ее в щеку.

— А ты ничего не замечаешь? — улыбнулась Маша.

— Маша… живот… а это… — растерялся Игорь.

— А это мой сын! — улыбаясь, Маша показала рукой на коляску, смотря при этом в его глаза. — Не думал же ты, что я буду вечно беременной?

Она знала, что глаза не обманут, но глаза Игоря остались равнодушными. Его взгляд лишь скользнул по коляске и снова остановился на Маше.

— Что-то не так? Ты погрустнела.

— Нет, все в порядке, — успокоила она его, про себя отметив, что кривить душой ей совсем не нравится. — Ты свозишь нас в институт? Дел у меня там немного, но их надо сделать.

— Да-да, конечно! — засуетился Игорь. — Коляску будем брать?

— Да, верхняя часть ее снимается, а нижнюю оставим здесь.

Уже в дороге Маша почувствовала некоторую напряженность.

— Ты о чем-то хотел меня спросить?

— Да, если честно. Как я понял, ты теперь живешь в саду?

— Да, так получилось, но нам хорошо.

— Хорошо жить в людях? — усмехнулся Игорь.

— Хорошо хоть ты Горького вспомнил, а не «Дети подземелья» Короленко. Там дети тоже вынуждены были жить в необычных условиях. Помню, я рыдала в детстве, когда читала про девочку Марусю. Мы с сыном тоже не от хорошей жизни поселились в саду, но у нас другие условия, уверяю тебя! Да, они необычные, нестандартные, но это не значит, что они плохие!

— Речь не об условиях! Жить в детском саду — это само по себе уже нонсенс!

— Не вижу здесь большой несообразности, потому как ничто не противоречит здравому смыслу!

— Да это просто нелепо, странно! Я еще раз предлагаю тебе переехать ко мне! — повысил голос Игорь.

Маша, слыша это «тебе», вспоминая его равнодушие при виде ее сына, хотела спросить о цели его предложения прямо, но промолчала, потому что знала, что никогда не примет этого предложения, и знала почему.

У института она с большой неохотой оставила малыша с человеком, который даже не спросил, как она назвала сына. В деканате Маша написала заявление о переводе на заочное отделение, получила в бухгалтерии пособие на ребенка. Выйдя из института, заметила стоящую на скамейке коляску с Мотей и Игоря, сидящего рядом и увлеченно читающего какую-то газету.

— Мне подняться с тобой? — спросил Игорь, когда они подъехали к общежитию.

— А как же Мотя? — удивилась она.

— Мотя? — Игорь вопросительно посмотрел на Машу.

— Матвей, Матвей Максимович, — ничего не желая объяснять, почти с вызовом произнесла Маша и, взяв из машины пустую сумку, направилась в общежитие. — Я скоро! — бросила через плечо. — И хорошо, что он Максимович, а не Игоревич, — добавила она, но Игорь уже не расслышал ее слов.

Девчонок в комнате не оказалось, но Маша была рада этому. Быстро собрав все свои вещи, вернулась в машину.

— Ты же уходила с одной сумкой, а вернулась с тремя. Ты сюда больше не вернешься? — удивился Игорь.

— Сюда я точно не вернусь! Я перевелась на заочное отделение, хотя сначала хотела взять академический отпуск, но Рогнеда Игоревна уговорила меня не терять год, обещала свою помощь на период сессии.

— У вас с ней полное взаимопонимание?

Маша увидела досаду в его глазах.

— Не надо так, — попросила Маша. — Она очень много для меня делает, без нее я бы просто пропала.

— Значит, ее помощь ты можешь принять, а мою — нет?

— Я принимаю и твою помощь!

— Я о другом!

— Игорь, давай не будем говорить об этом сейчас.

— А когда мы будем говорить об этом?

— Давай подождем. Вот подрастет Мотя…

Словно услышав свое имя, малыш завозился и заплакал. Маша вынула его из коляски и взяла на руки.

— Игорь, я покормлю Мотю, ты не обращай на нас внимания, пожалуйста.

— Может, мне остановиться? — предложил Игорь.

Маше очень хотелось, чтобы их путешествие поскорее закончилось, поэтому останавливаться она не захотела. Устроившись удобнее, дала сыну грудь и улыбнулась ему, видя с какой жадностью он начал сосать.

— Маш! Как я жалею, что не взял камеру! — услышала Маша восторженное сожаление Игоря. — Как ты сейчас красива!

— Смотри на дорогу! — почти резко сказала Маша. — Это в тебе говорит профессионал, и смотришь ты на меня профессиональным взглядом.

Маша хотела добавить, что она бы предпочла, чтобы он смотрел на нее как человек и видел в ней не модель, а прежде всего человека, женщину, и заметил бы наконец, что она не одна, что красота ей дарована материнством, этим маленьким человечком, лежащим у ее груди. Но она промолчала, понимая бесполезность подобных заявлений.

Подъехав к саду, Игорь помог ей занести вещи, коляску с ребенком она несла сама.

— И это, значит, твой дом? — с иронией заметил Игорь, оглядывая уже известную ему комнату. — Обстановка немного поменялась.

— Ровно настолько, насколько это нам с Мотей нужно! Спасибо тебе большое за помощь, — сказала Маша, делая ударение на последнем слове.

— Маш, ну не сердись! Я же хочу как лучше! — улыбнулся он. — Ты, пожалуйста, не отключайся, — на прощание попросил он.

Маша не очень уверенно пообещала отвечать на его звонки и с облегчением вздохнула, когда Игорь ушел.

Она, как и обещала, отвечала на его звонки, он иногда приезжал к ней в сад, но Маша чувствовала, что с его появлением исчезает та идиллия, в которой живут они с сыном. Видела, что Игорь по-прежнему никак не воспринимает малыша, он его попросту не замечает. Душа ее протестовала, но сама она молчала, только становилась все холоднее и равнодушнее к его посещениям и старалась свести их к минимуму.

Других огорчений в их с сыном жизни больше не было. Были прекрасная летняя погода, внимание и забота окружающих, но окончательно счастливой Машу делала возможность постоянно быть рядом с сыном. Сразу после роддома Маша отказалась от пеленок и надела распашонки и ползунки, которые не стесняли свободы малыша. Она часами могла рассматривать его спящего, заниматься с ним, когда он бодрствовал, отмечая, как он меняется день ото дня. Его часто осматривала Алла Леонидовна, и именно она заметила, как Мотя играет своими ножками, засовывает их в рот, наблюдает за ними.

— Ах, какие мы молодцы! — восхитилась она. — Обычно дети делают это в шесть-семь месяцев! Это говорит о том, что ваш малыш хорошо развит, — объяснила она Маше, которая не придавала этому умению Моти никакого значения, как и тому, что к концу лета Мотя начал самостоятельно переворачиваться. Она думала, что так и надо, но похвала доктора была ей очень приятна. Она уже начинала не только радоваться успехам сына, но и гордиться ими.

В начале сентября Маша с этими же чувствами впервые показала малыша своей тезке. Машенька Андреева наконец-то вернулась из своего большого летнего отпуска и сразу пришла навестить Машу.

— Маша, к вам с Мотей гости! — Постучавшись, воспитательница пропустила Машеньку вперед. — Можно?

— Машенька, заходи! — обрадовалась Маша.

— Здравствуйте, Мария Ивановна! — четко выговорила девочка.

— Маша! Ты научилась! Молодец! Я тебя поздравляю! — искренне радовалась Маша победе своей тезки над трудной для нее буквой. — Ты хочешь посмотреть малыша? — улыбнулась она.

Девочка только кивнула и как-то тревожно-вопросительно посмотрела на Машу, которая подкатила к ней коляску со спящим в ней сыном.

— Он такой засоня! Видишь, он опять спит. Но ты можешь его потрогать, — разрешила Маша, увидев, что руки девочки спрятаны за спину.

— Вот! Это мои подарки для вас! — Она вытащила руки из-за спины, и Маша увидела в одной ее руке альбом, в другой — книгу.

— Маша! Ну зачем?!

— Это подарки на рождение, — объяснила девочка. — Его Мотя зовут? — Маша просто кивнула, не решаясь перебить девочку. — Этот альбом для Моти, там надо писать про его успехи. Так мама сказала, — пояснила она. — А эта книга для вас.

Маша, взяв подарки и поблагодарив, прочитала название книги. Это была «Женщина в белом» Уилки Коллинза. Маша немного удивилась странному выбору девочки, но тут же подумала, что Синеглазке скорее всего просто понравилось название, которому она, как и той коробке с духами, придала какое-то ей одной ведомое значение.

— Маша, вы с Мотей теперь будете здесь жить? — тихо спросила девочка.

— Да, Машенька, — улыбнулась Маша, заметив, что девочка обратилась к ней так, как обращалась до своего стремительного летнего взросления, — так уж получилось. Иногда в жизни не все выходит так, как хочешь.

— Но принц не найдет тебя в детском саду! Он ведь не знает, что принцессы могут жить здесь! Принцессы не живут в детском саду! — с каким-то отчаянием в голосе утверждала девочка, укоризненно глядя на Машу.

— Машенька, ты считаешь, что я Золушка? — Маша даже сама удивилась неожиданно пришедшей в голову догадке, которая объясняла и духи для Золушки, и даже сегодняшнюю «Женщину в белом». — А под белым платьем ты имеешь в виду свадебное? — Маша решила еще раз убедиться в своей догадке.

Девочка в ответ только кивнула, положила свои руки на ручку коляски и продолжала вопросительно смотреть на Машу.

— Машенька, вообще-то у меня уже есть принц. Он хоть и засоня, но…

— Нет! Он твой сын! — перебила девочка. — Он может быть принцем для меня, для другой девочки, но не для своей мамы!

— Да, Машенька, ты, кажется, права! — вздохнула Маша и на секунду задумалась, подыскивая слова для ответа. — Но не всегда же мы с Мотей будем жить в детском саду, — пыталась успокоить она свою тезку. — Все еще может измениться! Мы с Мотей справимся со своими трудностями, как ты справилась с трудной буквой, и переедем во дворец! Как ты думаешь, может такое быть?! — уже весело спросила она.

Девочка опять кивнула, но уже улыбнулась в ответ, и в глазах у нее засветилась надежда.

Но Маша пока не задумывалась о будущем всерьез, потому что настоящее дарило ей много необычайного и прекрасного.

— Если счастье может уменьшаться и увеличиваться, то мое счастье растет вместе с тобой, радость моя! — улыбалась Маша, укладывая малыша, который уже узнавал ее и весело улыбался.

Осенью Маша поняла, что у ее сына будут глаза его отца. Следя за изменением их цвета, Маша вначале отметила, что глаза сына стали немного светлее, потом к их осветленной нежной синеве добавился слегка зеленый, словно цвет неба смешался с цветом морской воды, и неожиданно это сочетание стало серым и еще более темным по самому краю радужной оболочки.

«Не видя тебя, я всегда буду видеть твои глаза!» — с замиранием сердца думала Маша, взволнованная сделанным открытием.

В общем и целом жизнь Маши в детском саду проходила размеренно и почти безмятежно. С началом учебного года все в саду встало на свои места: группы, воспитатели, сторожа. Маша старалась организовать свой быт рационально, так чтобы никому не мешать. Многое она делала ночью, когда в саду оставались только дежурный воспитатель с детьми из круглосуточной группы да сторож. Дружеских отношений с ними Маша не поддерживала по причине всегдашней ее занятости.

— Ну покажись, какой ты стала без живота! — остановил ее как-то в коридоре сторож Илья. — А ты ничего!

Маша, только что вышедшая из душа, не была настроена на беседу и хотела молча пройти мимо него.