Влюбись в меня, Воробышек!

В корзине еда и салфетки – всё аккуратно собрано для пикника на двоих, и мы подходим к столу. Я сажусь за него, а Данил разбирает корзину. Достав порционные тарелки для пикника, снимает с них термические крышки, и кладет на салфетки столовые приборы. Разливает из термоса в чашки обжигающий чай с потрясающим ароматом, и пододвигает одну ближе ко мне. Садится сбоку, чтобы мы не оказались далеко друг от друга.

Все пахнет восхитительно, хлеб выглядит хрустящим, а сырная корочка на жульене аппетитной, но чувство неловкости вдруг возвращается, стоит понять, что мы снова одни. Даже здесь, когда встречаемся взглядами, это все равно ощущается остро. Особенно, когда Даня смотрит на меня, не спеша говорить.

– Какой вкусный жульен. У вас повар француз? – наконец-то произношу хоть что-то, притронувшись к блюду.

– Нет, китаец. Отчим помешан на востоке, это его личный фетиш. Он обожает всё, что других приводит в ужас.

– Например?

– Например, поить гостей змеиным вином, угощать тофу или «столетними яйцами» болотно-синего цвета, поданными на старинном китайском фарфоре, и смотреть, как они это с удовольствием едят.

– Но они же ужасно пахнут! Особенно тофу!

– Конечно. Поэтому «удовольствие» пообедать в доме Романа Градова и стоит дорого. Но не переживай, для твоей семьи Босс сделал исключение. Так что наслаждайся. На самом деле, наш повар Донг готовит, как Бог! Хотя если честно, – хмыкает Воробышек, – я боялся, что он подсунет нам вместо чая – «юаньанг». Донг тоже любит пошутить.

– А что это за напиток?

– Смесь кофе, чая и сгущенного молока.

– О, нет!

– Ты просто не пробовала!

У Воробышка красивая улыбка, темная рубашка идет к его загорелой коже и синим глаза, и я засматриваюсь на парня. Но, поймав на себе его ответный взгляд, кусаю губы и возвращаюсь к блюду. Отламываю понемногу от хлеба хрустящую корочку и кладу в рот.

Все очень вкусно, но напряжение не отпускает обоих, и есть получается медленно. Хотя чай хорошо согревает и оказывается со вкусом липы и меда.

– Скажи, Даня, а почему твои домашние называют тебя «Айболит»? – решаюсь все-таки спросить то, что не идет из мыслей. – Сегодня племянница, а раньше в твоей квартире я слышала это прозвище от мужа твоей сестры. Очень необычно.

– Что, не подходит мне?

Я пожимаю плечами, рассматривая парня.

– Если честно, не очень.

Воробышек ставит свою чашку на стол и неспеша прокручивает ее в пальцах. Как всегда, когда его что-то волнует, проводит рукой по волосам.

– Может, это потому, что я боюсь боли? – отвечает с усмешкой, но я уже знаю, когда он говорит правду, а когда нет.

– Ты сам в это не веришь. И я тоже. Так неужели стесняешься признаться?

Стеснение не про этого парня, но что-то похожее на раздумье я ловлю в его взгляде.

– Как тебе сказать… Глупое прозвище. Я всё жду, когда о нем забудут, а никак не выходит.

– Расскажи, – прошу я, и он соглашается. Потому что говорит с улыбкой:

– Да нет никакой тайны. Обернись!

Я оглядываюсь. Сразу за беседкой, со стороны леса, лежит поляна зеленого газона. Она пустая, если не считать того, что по ней к нам навстречу трусит два пса – высокий, рыжий, и поменьше, черный.

Они приближаются как-то странно, да и выглядят необычно. Чтобы рассмотреть их я встаю, и Воробышек поднимается вслед за мной. Становится у плеча.

Высокий пес – лохматый и трехлапый. Он бежит неспешно. Шерсть на его морде успела поседеть, и я догадываюсь, что он старый. А вот черный пес, без уха и с одним глазом, гораздо резвее друга. Он подбегает к нам первым и, остановившись перед парнем, вскидывает морду. Косится ореховым глазом то на меня, то на Воробышка, открыв пасть и высунув язык. Напрашиваясь, чтобы его погладили.

– Неужели это твои? – вдруг понимаю я, глядя, как Данил присаживается перед псом на корточки и ласково треплет его за единственное ухо. Поглаживает ласково шею.

– Да. Вот этого зовут Бандит. Ему восемь лет. Я увидел его во дворе нашей многоэтажки, когда мы еще жили в Гордеевске. Кто-то подбросил его щенком, а местные дворняги искусали. Ухо отгрызли, я еле отбил. Потом выхаживал в спальне, как умел. Мать почти два месяца не знала, что он жил у меня под кроватью – такой тихий был, даже не скулил. Спасибо Ваньке, не выдал нас.

– Он милый.

– А вот это – Пират Флинт. Правда, похож? Он бы дал тебе лапу, но у него одна. Ну, иди сюда, старина, – подзывает Данил к себе рыжего пса и, широко улыбаясь, гладит того по голове. – Да вижу я, что ты живой, вижу! Молодец! – говорит псу, словно тот его понимает. И, похлопав по боку, встает.

– Пират у нас два года. Я не знаю, сколько ему лет, но, думаю, судьба у него была незавидной. Зато сейчас он, кажется, всем доволен.

– Откуда он у тебя?

– Нашел. Остальное ты не захочешь знать, поверь. На самом деле их у меня трое – есть еще лабрадориха Галатея. Она глухая, но обоняние у нее хорошее, так что наверняка сейчас крутится под окнами кухни – выпрашивает что-нибудь. Ее я однажды привез с соревнований. В общем, Босс уже смирился и привык к моим питомцам, хотя его гостей они иногда шокируют. Когда меня нет, он сам заботится о них. А прозвище мне досталось от брата. Думаю, в детстве я здорово надоедал Ваньке, хотя он всегда помогал мне кого-то спасать и прятать.

Синеглазому удается меня удивить, зато многое становится понятно.

– Кажется, теперь я понимаю, почему ты не вышвырнул меня из машины – тогда, у парка. Тебе стало меня жалко.

– Что?.. Рита, перестань.

– Но ведь не вышвырнул, а мог. – Я возвращаюсь к столу и беру в руки альбом. – Можно? – спрашиваю у парня, внезапно чувствуя в себе желание запечатлеть кусочек этого дня.

– Ну, конечно, – Данил бросает на меня озадаченный взгляд. – Этого добра у нас хватает. А зачем…

– Никуда не отходи! И не шевелись, пожалуйста! Я постараюсь недолго!

Я сажусь на самый край скамьи и рисую. Набрасываю от руки сначала перспективу, затем очертания, силуэт и уже черты. Легкий набросок запомнившегося вечера. Высокий, стройный парень и его два пса.

– Держи, это тебе! – говорю, когда рисунок готов. – Конечно, он не идеальный – вышел спонтанно, но мне очень захотелось тебя нарисовать!

Воробышек подходит ближе, берет в руки альбом и смотрит, присвистывает изумленно:

– Ничего себе! И это ты называешь спонтанно? Рита, а ты, оказывается, не только сказки умеешь рассказывать так, что заслушаешься, но и здорово рисуешь.

– Немного. Если бы времени побольше, вышло бы лучше.

– И… – Данил вдруг поднимает голову, с новым удивлением глядя на меня. – Ты нарисовала Пирату недостающую лапу?

Он заметил, и я улыбаюсь, немного смущенно отвечая:

– Ну, я подумала, что ты бы этого хотел.

Он бы очень хотел, сейчас это легко читается в его глазах. Бывают моменты, когда люди открыты и этот один из них.

– Жаль только, что Пират не поймет.

– Зато ты поймешь, Даня.

Воробышек медленно откладывает альбом на стол и подступает ближе. Смотрит неотрывно из-под темных ресниц.

– Спасибо, Ромашка, – говорит, опуская руку на мою талию и затягивая меня в свой синий омут.

– Не за что.

– У тебя коса расплелась…

– Да? Я не заметила.

– Не надо, оставь. Мне нравятся твои волосы…

Когда он так близко, у меня замирает даже ток крови, чтобы с его прикосновением горячей лавой растечься по телу. Этому сопротивляться невозможно. Его грудь касается моей, руки пробираются под толстовку, и вот я уже сама поднимаю лицо навстречу его губам…

Мы успеваем прикоснуться друг к другу, но не продолжить поцелуй, потому что внезапно в тишине беседки телефон парня отзывается входящим звонком.

Оставив руку на моей талии и продолжая смотреть в глаза, Воробышек достает сотовый из кармана брюк и прикладывает к уху.

– Да? – пару секунд слушает, после чего отключает звонок и говорит:

– Рита, это отчим. Твои родители уезжают и спрашивают, где ты.

Родители? С этим парнем я способна забыть о главном, но вечер прошел и пора очнуться.

Обернувшись к особняку, я вижу, как с широкого крыльца спускается хозяин дома с женой и гостями. Папа с виду спокоен, но не отпускает от своего бока Дашу, и я догадываюсь, что Роману Градову потребовались немалые усилия, чтобы его задержать.

– Да, мне пора. Я пойду. Спасибо, что побыл со мной. Не хочу, чтобы они волновались.

В мужской толстовке тепло, но я согрелась, поэтому снимаю ее и кладу на скамью. Бросив на парня прощальный взгляд, произношу «Пока» и иду к выходу из беседки, когда он вдруг ловит мое запястье.

– Рита, постой! – удержав за талию, легко останавливает. Силы в его руках достаточно и желания тоже. Но гораздо больше этого желания в глазах. – Может, останешься? – спрашивает. – Я привезу тебя позже… если захочешь. Давай скажем им.

Это так заманчиво – остаться с ним, и хочется больше всего на свете, но я качаю головой:

– Нет.

– Почему? Не нужно ничего объяснять родителям, они и так поймут. Давно уже поняли, еще в нашу первую встречу. А сегодня, когда ты неожиданно здесь появилась, даже у Босса вопросы отпали.

Но это не так, он ошибается. Или хочет ошибаться, потому что знает правду.

– Скорее, во что поверили, Даня, – я поворачиваюсь к парню и поднимаю голову. – Но ты ведь не поверил? И я тоже. Мы обманули всех, но не себя. Я обманула. Никакая я тебе не невеста, просто обман зашел слишком далеко. А теперь и твоя семья так думает.

– Слушай, Рита, жизнь сложная штука. Никто не заставляет нас оправдываться, это только наше дело кем быть друг для друга. Сегодня мы вместе, а завтра…

– Что, завтра?

Воробышек замолкает, сбитый с толку моим вопросом, и я договариваю за него, потому что знаю ответ:

– Через месяц или больше ты получишь диплом и уедешь. Сегодня я останусь и время пролетит незаметно, но уже завтра ты вспомнишь, что у тебя есть цель. Есть мечта, и в ней точно нет меня. Я не обижаюсь, Даня, это было бы глупо. Даже хорошо, что я оказалась здесь и узнала, как много спорт значит в твоей жизни. Но теперь еще больше понимаю, о чем ты говорил в нашу первую встречу и почему общаешься с девушками, которые не создают проблем. Завтра ничего не будет, и ты это знаешь лучше меня. Мне… мне просто нужно уйти. Так будет правильно!

– Для кого правильно, Рита? Для тебя?

Я смотрю в темно-синие глаза, которые ждут ответа, и признаюсь, потому что должна это сделать сейчас:

– Да.

– И ты снова мне не позвонишь.

Он не отпускает меня, и голова от его близости и негромкого голоса вновь начинает идти кругом.

– Пожалуйста, Даня, не заставляй меня повторить все то, что я сказала тебе в парке. Ты прав, балкон с розами – это глупо, а принцессы на полках – смешно, но я не могу себя изменить. Мы просто разные. Я не хочу обманываться и ждать от тебя невозможного, понимаешь?

– В моей комнате ты сказала, что ненавидишь меня, и что я тебя мучаю. Ты уверена, что убежишь, если отпущу?

Вместо ответа я опускаю взгляд на его грудь. Нет, не уверена. Когда он рядом, ноги будто ватные, и сложно сделать даже маленький шаг. Данил только наклонил голову, еще не дотронулся до моего лба, лишь приблизил дыхание, а меня уже обожгло и сильнее забилось сердце.

– Даня…