Влюбись в меня, Воробышек!

Глава 32

Я смущена его откровенностью и вряд ли решусь ответить, но он и сам знает, что так. Мое тело послушно откликается на все вопросы и буквально плавится, не оставляя сомнений.

Так. Невозможный Воробышек, я с первой встречи потеряла от него голову! А теперь готова потерять и стыд.

– Какая ты теплая, Ромашка. Нежная. Так бы и съел!

Данил поворачивает меня к себе лицом и целует в губы. Отпускает их с тяжелым выдохом, будто ему сложно от меня оторваться.

– Отомри, – просит, взяв за талию, и усмехается чуть скошенной улыбкой, когда я замечаю, что зажмурилась и открываю глаза. – А то подумаю, что тебя пугаю. Мы все продолжим, обещаешь? Только так я могу остановиться.

– Да.

И снова поцелуй в губы, на этот раз короткий и мягкий.

– А сейчас лучше принесу тебе полотенце и сделаю для нас кофе. Похоже, меня слегка занесло. Уф!

Слегка? Он смеется и уходит, не стесняясь наготы своего красивого, сильного тела, а я на секунду прикладываю ладони к горящим щекам. Только его? О, нет, и меня тоже. Да еще как!

Данил оставляет меня одну, но вскоре возвращается с полотенцем и своей футболкой. Когда я выхожу из ванной комнаты немногим позже, закутывает в теплый халат, надевает носки, и утаскивает за собой на балкон, где стоит небольшой столик и два кресла. И где довольно уютно, чтобы провести время вдвоем.

Он надел свободные штаны и спортивную кофту, оставив ее расстегнутую на груди. Сварил для нас кофе и с серьезным видом принес бутерброды, которые сделал сам. Не забыл про конфеты. Есть я не хочу, а вот от горячего, в меру горького кофе отказаться не могу. И, конечно же, от черного шоколада. Я пью напиток с удовольствием, с балкона открывается красивый вид на набережную и реку, и в этот по-весеннему солнечный день мне просто хорошо, потому что Данил меня обнимает.

– Расскажи еще что-нибудь о себе, Рита, – просит, когда я заканчиваю рассказ о том, как мы жили с мамой Дашей, Степаном и Сонечкой до того, как в нашей жизни появился Андрей Воронов. И что я помню из своего раннего детства. А что помнить не хочу.

Я даже не ожидала, что мое признание в парке так врежется в память Воробышку и он захочет вернуться к тому разговору.

– Что именно ты хочешь знать? Мне кажется, я рассказала тебе обо всем. Теперь ты знаешь, когда мой День рождения, что мне по-настоящему дорого, и в каких странах я мечтаю побывать.

– Расскажи мне о своем главном секрете, он есть у каждого человека и, наверняка, у тебя тоже.

Ну, это не сложно, хотя вряд ли я смогу его удивить. Другому бы не сказала, а вот ему получается легко открыться:

– Это не совсем секрет, Даня, скорее мечта – кем я хочу стать. Никто из моих подруг не догадывается, но я всегда любила книги и…

– Ты хочешь стать писателем и рассказывать свои сказки. Взрослым, потому что ты романтична и без любви не обойдешься, но обязательно светлые и волшебные. Где добро побеждает зло, драконы спасают принцесс, а злодеи непременно получают по заслугам. Я угадал?

Я улыбаюсь, подставляя висок его губам и накрывая его ладонь своей.

– И почему мне кажется, что ты знаешь меня лучше других?

– Наверное, потому, что ты не пыталась со мной быть кем-то.

– Но когда ты успел узнать?

– Когда вдруг оказался твоим парнем. Ты не оставила мне выбора, Ромашка, рассказав свою первую сказку.

Мы смеемся. Я чувствую себя непринужденно у груди Воробышка и действительно так, словно между нами нет места секретам.

– Теперь моя очередь, – говорю, и Данил соглашается:

– И что ты хочешь, чтобы я рассказал?

– Скорее ответил на вопрос, только честно, Даня!

– Договорились.

– Какое желание ты бы загадал джину, если бы у тебя была такая возможность?

– Три?

– Нет, одно. Но самое главное!

Судя по тому, что Воробышек замолкает, я понимаю, что он отнесся к вопросу серьезно. Проходит несколько секунд, он продолжает молчать, и я решаю ему помочь:

– Может, стать лучшим кикбоксером и получить заветный пояс чемпиона?

– Нет. Для этого, Ромашка, не нужен джин. Я справлюсь сам.

– Ты не хочешь говорить?

– Дело не в этом. Я вдруг подумал, как было бы хорошо, если бы такой джин на самом деле существовал. А еще вспомнил твой рисунок, который ты нарисовала в беседке, когда мы встретились в поместье моего отчима. Ты тогда угадала. Я бы пожелал, чтобы у Пирата снова было четыре лапы и другое прошлое. Жаль, что это невозможно.

Я вздыхаю, а Данил произносит:

– Хочешь узнать мой секрет, Рита? Я никому не говорил.

– Хочу.

– Когда закончу спортивную карьеру – открою приют для таких собак, как Пират и старая Галатея, я уже решил.

– Значит, это твоя цель?

– Одна из. Но не самая последняя.

Я ставлю чашку с кофе на стол и поворачиваюсь к парню. Обняв его за талию под кофтой, поднимаю лицо и целую в губы.

– Ты добрый, Воробышек.

Он неожиданно смущается. Мне ведь не показалось? Или почему вдруг так сжались губы и сдвинулись брови.

– Нет, я вредный! У кого хочешь спроси. Да хоть у Ванькиной Кати! Меня даже ее ручной паук не любит.

– Ты не прибил Степку, когда он измазал тебя в муке и кетчупе, а ведь мог.

– А смысл? Я сам в его возрасте был таким же идиотом.

– И не бросил меня у парка без одежды.

– Я просто не хотел иметь дело с полицией.

– Ты привез меня в свой дом и назвал Золушкой, хотя был грубым, это правда.

– Ну вот, видишь!

– Но знаешь, что странно?

– Что, Рита?

Сейчас, когда на Данила падают солнечные лучи, глаза у него синие-синие и неотрывно смотрят на меня.

Я поднимаю палец и провожу по его губам:

– Однажды, когда мне было одиннадцать лет, на зимней ярмарке возле городской елки стояла карета-инсталляция в форме зеркальной тыквы – очень красивая. Тот новый год для нашей семьи стал особенным, поэтому я хорошо его запомнила. Так вот, возле кареты стояли интерактивные экраны – знаешь, такие, которые преображают людей в нереальных персонажей – как новогоднее развлечение. И я не знаю почему именно меня экран преобразил в Золушку.

Вокруг на площади гуляли люди, какие-то мальчишки бежали на каток и один из них вдруг остановился и рассмеялся, заметив это. Он чуть не довел меня до слез, потому что на экране я была такой, какой даже не могла мечтать, а в жизни – совсем юной, растерянной девочкой. Понимаешь, в тот день многое изменилось в моей жизни. В ней появился человек, который захотел стать моим отцом, я чувствовала себя счастливой, но вдруг испугалась – а что, если и он видит меня такой же, как тот мальчишка? И просто жалеет.

Тот мальчишка называл себя Робин Гудом, дразнился, что распугает всех принцев и угонит карету-тыкву, если я не пообещаю найти его, когда вырасту. Зачем, не знаю. Я давно забыла о том случае, пока не встретила тебя. А странно то, что теперь ты меня так называешь, и я никак не пойму, что же меня смущает в том воспоминании…

– Ты была в розовой шапке с помпоном, и у тебя уже тогда были длинные светлые кудряшки, нежные щеки и большие глаза. Я сразу тебя заметил. Ты так смотрела на карету, будто верила, что она и впрямь настоящая, и мне ужасно захотелось тебя задеть. Скорее всего, я нес чушь, не помню. Но экран не ошибся, если и была в тот день Золушка на площади, то это ты.

Я изумленно смотрю на Воробышка, положив руки на его широкие плечи.

– Нет, невозможно, – выдыхаю потрясенно.

– Согласен.

– Даня, это, и правда, был… ты?

– Похоже, что да, раз ты исполнила свое обещание и нашла меня.

– Нет, я не верю.

– Если бы мне кто-то сказал еще пару дней назад, что я стану обладателем «Кольца всевластия», и что меня в два счета окольцует девчонка – я бы тоже рассмеялся и не поверил. Для меня это точно было за гранью возможного. Рита?

– Что?

Данил серьезно смотрит на меня.

– Я бы очень хотел, чтобы исполнилось еще одно мое желание.

– Какое?

– Чтоб ты навсегда избавилась от мысли, что можешь разочаровать своих родителей. Я уверен, что этого не случится, даже если ты совершишь десять ошибок, а на одиннадцатой упадешь. Они не перестанут тебя любить. И ты не можешь знать, что люди думают о тебе. Само по себе то, что вы есть друг у друга важнее любого сомнения. Просто не думай, что может быть иначе. Не может, и не будет, слышишь?

Я все еще изумлена и послушно выдыхаю:

– Да.

– Умница. Так что ты там мне обещала в ванной? – Воробышек вновь улыбается, развязывая пояс моего халата и не пряча взгляд. – Мы продолжим?

Он подхватывает меня под попу и поднимает. Дождавшись ответного поцелуя, утаскивает внутрь квартиры, где раздевает и раздевается сам. Раскладывает диван, бросив на него теплый плед и, обнимая, урчит на ухо голодным котом:

– Ромашка, я страшно хочу склонить тебя к кое-чему неприличному, но для этого нам лучше закрыть шторы… Никто ни о чем не узнает, только мы.

По мне, так неприлично все, что касается этого парня. От броской внешности, до смелого предложения. От потемневших синих глаз – совершенно бесстыжих, до тихого с хрипотцой голоса, полного неприкрытого желания.

Он говорит откровенно, прижимает к своему горячему телу, и я загораюсь. Но не от смущения или стыда, а от жара, который разливается под кожей, потому что о стыде рядом с ним забываешь. Обо всем забываешь, когда ладони гладят спину с ласковой жадностью. Спускаются вниз, прогибая меня в талии, а губы целуют грудь, заставляя ее под ними сладко ныть.

Я засматриваюсь на его темную голову, глажу шею и спускаю руки на плечи. Какие красивые у него плечи даже в полумраке спальни. Упругая кожа не дает от нее оторваться, когда я провожу по ним ладонями и в очередной раз замираю на вдохе от смелого проникновения в меня осторожных пальцев. От их движения во мне и сладко-нежного:

– Рита… ты сводишь меня с ума.

Воробышек еще раз перекатывает языком мой возбужденный сосок, прихватывает ореол губами и, отпустив, спускает голову к животу. Проводит ртом по коже, рисует вокруг пупка языком восьмерки, наслаждаясь этими прикосновениями и заставляя меня трепетать под ними. Ласкает между ног пальцами, поднимая бедра выше, а сам опускаясь все ниже. И я уже готова его остановить… Или нет. Не знаю. Сердце бьется, как сумасшедшее, забыв о данном парню обещании…

– Возьмись за изголовье дивана, – слышу хриплое. – Или я привяжу твои руки.

Что? Ох, нет. Он ведь не серьезно?

– Серьезно, Рита, – ладонь с желанием проглаживает низ живота. – Я столько дней тебя хочу, что способен и на это!

Вот в последнем я ни капли не сомневаюсь. Как и в том, что мне понравится. Каждое прикосновение ко мне Воробышка с нашей первой близости было особенным, и если не ему довериться, то никому.

Закрыв глаза, я послушно откидываю руки за голову и почему-то улыбаюсь.

– Агрессор, – выдыхаю шепотом, замирая в дыхании под чувствительным прикосновением ко мне губ, и слышу в ответ ласковое, вслед за ласковым и совершенно неприличным поцелуем:

– Ты еще не знаешь, как я умею умолять. О, нежнейшая Ромашка, пожалуйста…

Закрыты шторы или открыты, мы не можем оторваться друг от друга и занимаемся любовью до раннего вечера, прерываясь на разговоры, негромкий смех и отдых. Узнавая друг друга до конца и доверяясь. Время бежит незаметно, а нам все мало, и уже на вопрос Данила: «Что ты хочешь взамен, Мучительница?», я с улыбкой отвечаю, проводя пальцами по впалому и крепкому животу: