Неукротимый: возрождение

Глава 31

Лекси

Суматоха началась, как только открылась входная дверь, и я слышала, как она разносится по коридору, добираясь до гостиной. Находясь в ванной в своих тапочках с Пикачу, я перестала наносить тушь, когда услышала своего маленького мужчину.

— Сквидвард — тупица, но Губке Бобу все равно. Он ему все равно нравится, — с энтузиазмом объяснил ЭйДжей.

— Почему он тупица? — спросил Твитч.

— Не знаю. Он постоянно злится и не любит людей. Ему нравится лишь его кларнет, — продолжил ЭйДжей, — босс, мистер Краббс, тоже тупица. Он любит деньги, и он краб, а его дочь — кит, и она много плачет.

Твитч казался взбешенным.

— Что за долбанутый мультик? — я услышала сильный толчок, затем скрип, и Твитч пробормотал: — Слезь с дивана, малыш. Твоей маме это не понравится.

Еще больше скрипа. Больше подпрыгивания. Затем послышался взволнованный голос ЭйДжея, когда он запрыгнул на подушки.

— Мне нравится. Это забавно. Патрик глупый. Папа, — выдохнул он, продолжая прыгать, — мы можем посмотреть Губку Боба?

Твитч какое-то время молчал, но когда он заговорил, я услышала в его тоне назревающее предостережение.

— ЭйДжей, — начал он, — я сказал, уйди с дивана.

К сожалению, похоже, наш сын был не в настроении слушать, и громкие скрежещущие скрипы продолжались, за которыми следовало пыхтение маленького монстра.

— Мама разрешает мне смотреть его по утрам перед школой. Посмотрим вместе?

— Уйди с дивана, — повторил он попытку обманчиво спокойным тоном.

Скрип продолжился, и когда ЭйДжей запел во все горло:

— О! Кто проживает на дне океана?

Весь дом содрогнулся, и Твитч закричал:

— Уйди с дивана!

Это было так громко, что последовавшая за этим тишина почти эхом отдавалась от стен.

Когда я услышала, что скрип прекратился, мое сердце забилось быстрее.

Моим первым побуждением было вылететь из ванной с оружием наперевес и надрать красавчику задницу. Но социальный работник во мне сказал подождать и посмотреть, чем это закончится.

С тяжелым сердцем я ждала.

При звуке сбившегося дыхания ЭйДжея мои внутренности сжались. Твитч издал стон, за которым последовало извиняющееся:

— О, приятель. Мне очень жаль. Иди сюда, — послышались маленькие шаги, и когда я выглянула из ванной, то обнаружила Твитча на коленях, прижимающего к себе нашего сына и покачивающего его из стороны в сторону, пока ЭйДжей тихо плакал.

И грудь болезненно сдавило.

Родительство было непростым делом. Да, было много руководств, и у каждого было свое мнение о том, как воспитывать детей, но в основном все дело было в опыте, а Твитч еще не имел такого удовольствия.

Мне нужно было осознать, что он учится на ходу, и некоторые уроки он усвоит на собственном горьком опыте.

Когда мужчина, о котором идет речь, поцеловал нашего сына в голову и вздохнул, прежде чем отстраниться, чтобы поймать слезы маленького монстра тыльной стороной пальцев, он объяснил:

— То, что сейчас произошло, не было твоей ошибкой, хорошо? — ЭйДжей кивнул, сдерживая слезы, и Твитч продолжил. — Когда я был маленьким мальчиком, со мной случались плохие вещи, и иногда громкие звуки что-то делают с моей головой. — Он указал на свой висок и попытался говорить деликатно. — Иногда громкие звуки злят папу, понятно? Но это не твоя проблема, приятель. — Он нежно коснулся рукой подбородка ЭйДжея, вытирая его слезы. — Я постараюсь быть лучше. — Твитч снова притянул нашего сына к себе, крепко обнимая. — Я буду лучше.

Я услышала слова, которых он не сказал.

Я буду лучше… для тебя.

ЭйДжей обвил руками шею отца и прохрипел:

— Извини.

Я видела, как сердце Твитча разбилось. Он страдающе закрыл глаза.

— Ты не сделал ничего плохого. Тебе не за что извиняться, хорошо? Это ты извини, — произнес Твитч, прижавшись губами к макушке головы сына. — Я напортачил, и мне очень жаль. — Через долгое мгновение Твитч отстранился и посмотрел вниз на грустного монстра. — Мы в порядке, малыш? Прощаешь меня?

ЭйДжей наблюдал. Он не всегда принимал вещи за чистую монету, и когда он смотрел в глаза своему отцу, он, должно быть, видел в них искреннее извинение, потому что он медленно, задумчиво кивнул, как будто он действительно верил, что Твитч сожалеет.

Как и я.

Поэтому, когда Твитч вздохнул с облегчением, встал, положил руку на голову ЭйДжея и пробормотал:

— Иди убери свою сумку. Мне нужно поговорить с твоей мамой, — я была готова к разговору.

Он появился в дверях ванной, бледный и расстроенный, и когда я, щелкнув языком, шагнула к нему, он встретил меня на полпути, крепко обхватив руками, а я обвила его талию своими, прижимаясь к нему.

Мой бедный малыш.

Мой бедный, измученный малыш.

Твитч уткнулся лицом в изгиб моей шеи, и от этого движения моя грудь сжалась так сильно, что я едва могла выдержать это. Подняв руку, я любовно погладила его по затылку и поцеловала место под ухом, давая утешение, в котором он нуждался в этот момент.

Я держала его целую минуту, прежде чем он отстранился, выпрямился и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. И я мягко улыбнулась.

— Эй.

Но он не ответил. Он просто приблизил свое лицо к моему, ища большего утешения в моих губах. И я дала ему это.

Поцелуй был медленным, глубоким и полным извинений, а когда мы отстранились, его глаза казались менее беспокойными и более сосредоточенными. Он был больше похож на себя. И когда он накрыл мой рот во второй раз, смяв мои губы в еще одном сильном поцелуе, прежде чем повернуться и выйти из ванной, я окликнула, чтобы остановить его.

Он замер в дверях, повернувшись и выжидающе глядя на меня.

Не говори этого.

Не говори этого.

Не говори так, Алекса.

— Если ты когда-нибудь еще раз так с ним заговоришь, — я постаралась сохранить мягкость в голосе, — я возьму тебя за яйца.

Ах, яйца. Ты все-таки сказала это.

Твитч долго смотрел на меня, его глаза сверкали, а когда он набросился на меня, я потрясенно пискнула, мое сердце бешено забилось.

Одна сильная рука крепко обняла меня, другая скользнула вниз по моей спине, сжимая мою задницу в его крепкой хватке. Он низко зарычал и нежно укусил меня за мочку уха, прежде чем издать грубое:

— Мне нравится, когда ты превращаешься в маму-медведицу. — Он отстранился, прикусив нижнюю губу, его взгляд был прикрыт, и когда его рука поднялась и с сильным шлепком приземлилась на мою ягодицу, я вскрикнула. Его глаза сверкнули во второй раз, когда он пророкотал: — Чертовски сексуально.

И моя вагина упала в обморок.

Он оставил меня в ванной, одинокую и возбужденную, а когда вернулся через некоторое время, обнаружив меня точно в том же месте, где и оставил, в уголках его глаз появились морщинки.

— Молли присмотрит за монстром. Я приглашаю тебя на обед. Итак… — он посмотрел на массивные серебряные часы. — … будь готова через час. — Он сделал шаг назад. — О, и детка?

Мой взгляд остановился на нем, но когда я открыла рот, чтобы заговорить, все, что вышло, было легким писком.

Морщинки у его глаз углубились, и он приказал:

— Оденься красиво.

***

Я вышла из дома, чувствуя себя глупо, но это ощущение исчезло, когда я увидела чудовище, урчащее у меня на подъездной дорожке.

Мой рот открылся, и когда взглядом нашла его, мой голос был тихим.

— Что это, черт возьми?

Он был похож на гребанную аппетитную закуску, когда провел рукой по волосам, прислонившись к черной модной машине в своих черных джинсах, которые так красиво обтягивали его длинные ноги. В серой рубашке с закатанными до предплечий рукавами он демонстрировал свои большие татуированные руки так, что у меня внутри все сжалось, а сердце подскочило к горлу. Он сменил свои потертые оригинальные кроссовки Adidas на новенькую пару повседневных черных кроссовок на шнуровке, и у меня во рту пересохло, как в Сахаре.

Господи Иисусе, он был красив. Слишком красив, как по мне. И когда он снял солнцезащитные очки, его тяжелый взгляд принялся блуждать по моему телу, и я снова почувствовала себя немой, особенно когда он протянул свои солнцезащитные очки в моем направлении и грубо пробормотал:

— Что это за хрень?

Мой желудок упал от смущения, и я опустила подбородок, когда произнесла:

— В тот раз, когда мы ходили по магазинам, — мой голос был тихим, — тебе так понравилось…

О, нет.

Обтягивающее белое мини-платье с глубоким вырезом определенно больше подходило двадцатилетней, а не тридцатилетней женщине.

Зажмурив глаза, я хлопнула себя ладонью по лбу и, развернувшись, направилась обратно к дому на каблуках цвета карамели.

— Извини. Дай мне переодеться. — сказала я ему, а затем прошептала себе под нос: — Такая дура, — и мои щеки вспыхнули.

Послышались тяжелые шаги, и когда он обхватил мое запястье, останавливая мое движение, я даже не могла смотреть ему в лицо.

Я была идиоткой.

— Посмотри на меня.

Я покачала головой. Его пальцы коснулись моего подбородка и прижали мое лицо к себе, но я закрыла глаза, поскольку унижение продолжало проходить сквозь меня.

— Ангел, — сказал он так мягко, как только мог такой человек, как Твитч. — Посмотри на меня.

Еще одно отрицательное покачивание от меня.

— Чувствую себя глупо.

— Ты выглядишь прекрасно. — На этих словах я открыла глаза и увидела его сжатые губы и нахмуренные брови. Он провел большим пальцем по моему запястью и сказал: — Проблема в том, что я буду не единственным мужчиной, который это заметит.

Мои глаза сузились.

О чем он говорит?

— Ты довольно спокойно об этом говоришь, — осторожно сказала я.

— Я… — он грубо откашлялся, словно пытаясь избавиться от раздражения, которое чувствовал. — Я работаю над своими проблемами с гневом.

О.

Мое сердце начало трепетать.

Милый.

Мое лицо смягчилось вместе с моим голосом.

— Я могу переодеться.

Эти вечно прикрытые глаза пробежались по мне, и он протяжно выдохнул.

— Ты купила это платье для меня, так что ты останешься в нем, и я собираюсь заткнуться нахрен, потому что ты выглядишь горячо, а я голоден. — Он дернул меня за запястье, потянув обратно к машине. — Познакомься с моим малышом.

Мои губы скривились.

Боже мой.

Ты ревнуешь к машине?

Может быть.

Гладкая черная спортивная машина была такой блестящей, такой новой, что у меня нахмурились брови.

— Она выглядит дорого.

— Так и есть, — вот и все, что я получила в ответ.

Я подошла к ней и провела легким движением пальцев по кузову, а когда добралась до задней части машины, то прочитала вслух:

— «Мазерати». — Я мало что знала об автомобилях, но знала, что эта марка была одной из тех, от которых парни сходили с ума. Я улыбнулась, но моя улыбка не достигала глаз. — Насколько дорогая?

Он потянулся, чтобы почесать лоб.

— Я голоден.

Ага.

Очень дорогая.

Я закатила глаза, но позволила ему открыть для меня дверь со стороны пассажира, и когда проскользнула внутрь, должна была признаться, прохладный кожаный салон был великолепен. И когда Твитч сел с водительской стороны, я посмотрела на него, улыбаясь.