Неукротимый: возрождение

Пролог

ЭйДжей

ЭйДжей был умным мальчиком. Ему было только пять лет, но он знал значение тайны.

Ему не нравилось хранить секреты от своей мамы, и когда он спросил ее, нормально ли это лгать, она сказала, что быть нечестным — плохо.

В этом не было смысла.

ЭйДжей слышал, как его мама лгала прежде. Почему ей можно лгать, а ему — нет?

Его мама объяснила ему, что иногда люди говорят неправду, чтобы не причинить боль другому человеку, это называется «маленькая невинная ложь».

ЭйДжей задумался об этом.

Если он расскажет свой секрет, то причинит боль маме, поэтому на самом деле это не ложь, подумал он. Сохранить этот секрет было «маленькой невинной ложью».

Когда мама укладывала его в кровать, он улыбнулся ей.

— Я люблю тебя, — сказал он. И это он и имел в виду.

Улыбка его мамы смягчилась.

— Я люблю тебя еще больше, сладкий, — быстро ответила она, когда нежно провела пальцами по его спутанным волосам. Она послала ему воздушный поцелуй, когда выходила из его комнаты, выключив свет и закрыв дверь за собой.

ЭйДжей лежал в кровати, не спал и ждал. Он не был уверен, как долго ждать, но когда услышал, что окно заскрипело, а затем мучительно медленно поднималось, взволнованно улыбнулся. Его «маленькая невинная ложь» была здесь.

Папочка был дома.

***

Лекси

— Мамочка?

Я слышала его. Как же иначе?

Но продолжила молча вести машину. Я не в настроении для разговора, однако монстрик на заднем сиденье думал иначе.

В груди все сжалось от тяжести.

Что за денек!

Буквально все сжато. Внутренности, челюсть, хватка на руле. Даже глаза с трудом смотрели на дорогу. Но в этом не виноват ЭйДжей, и я не стану показывать ему, что умираю внутри.

Я выдохнула.

Папочкин день никогда не был для меня хорошим днем.

— Да, сладенький?

Он долго молчал, я нахмурилась и посмотрела в зеркало заднего вида на него, его взгляд был сфокусирован на мне. Он смотрел не моргая.

Мое сердце обливалось кровью, когда я смотрела в его карие глаза.

Глаза его отца.

Вот же блин.

Нос жгло. И в один миг слезы начали катиться по щекам. Я поспешно вытерла их и быстро заморгала, тщетно пытаясь прогнать до боли знакомый натиск печали.

Боже мой. Возьми себя в руки.

Мой сынок… он не любил, когда я расстроена. Его голос чуть громче шепота и практически на грани отчаяния.

— Не плачь, мамочка, — его голос был серьезным, когда он пробормотал. — Мне это не нравится.

Я слышала его папочку в этих серьезных словах.

Эх. Он убивал меня.

Мы остановились на светофоре, я убрала руки с руля, повернулась к нему и выдавила из себя улыбку.

— Извини, малыш, — сказала спокойно.

Сегодня был день рождения его папы, и мы ехали с кладбища домой. Каждый раз вид этого белого мраморного памятника возвращал меня в тот самый день, который я так отчетливо помнила, но так хотела бы забыть. Это было так давно, и все же воспоминания были так свежи. Неважно, сколько прошло дней, я застряла там, в том времени. В том месте, где была так беззаботна в руках любимого мужчины.

Даже не сомневайтесь. Я была по уши влюблена. Без ума от любви.

Светофор загорелся зеленым, и я рванула вперед, вновь схватившись за руль, как за ниточку. Мы были на полпути к дому, когда я осознала, что ехала на автопилоте, не обращая внимания на окружающую обстановку.

Мое сердце сдавило от предчувствия. Я с трудом сглотнула и покачала головой, пытаясь вырваться из ступора.

Возможно, разговор не такая уж плохая идея.

— Может, заедем в продуктовый, накупим всяких вкусняшек и посмотрим кино вечером?

Улыбка на моем лице была искренней. В моей жизни был только один мужчина, и он склеил мое сердце своей болтовней, смехом, рисунками, которые создавал с любовью при помощи карандашей.

ЭйДжей улыбнулся, мой беззубый монстрик, но улыбка быстро исчезла.

— Какой сегодня день?

Я замерла.

Хм-м…

Я не могла тихонько не рассмеяться.

Что за вопрос?

Удивленная таким вопросом, я приподняла бровь и, пытаясь подавить смех, ответила:

— Ух… Воскресенье.

Он опустил взгляд на свои колени, затем вновь посмотрел на меня, покачал головой и уставился в окно.

— Нет, спасибо.

Я была в замешательстве.

Что-что?

Он отказывался от вкусняшек? С каких это пор?

Я не хотела давить на него, но поняла, что мне нужно проводить больше времени с сыном, сегодня как никогда. Я решила подсластить пилюлю.

— Может, будем не спать допоздна, потом выспимся утром, проснемся и пойдем кушать панкейки.

О-о-ох. Я про себя улыбнулась.

Его искушало предложение.

— Что насчет школы?

Он что, совсем меня не знал? Я была клевой мамой. Что значит пропустить один день в школе, чтобы провести его с сыном?

— Забудь об этом. Скажу, что ты приболел.

— Это ложь. — Он внимательно меня разглядывал, прежде чем опустил взгляд. — И мне нравится школа.

— Маленькая ложь. — Моя улыбка начала исчезать. — Невинная ложь.

Погодите. Я оправдываюсь перед пятилеткой?

Что тут происходит? ЭйДжей вел себя странно. Какое-то время я была озадачена, а затем мне пришла мысль, что я была слишком эгоистичной. Он маленький мальчик, и, возможно, сегодняшний день был для него тяжелее, чем я думала. Возможно, он начал понимать, что именно потерял, лишившись отца.

И возможно, если мне требовалось отвлечение, то ЭйДжей нуждался во времени, чтобы осознать свои эмоции. И моя грудь сжалась.

Мог ли он так же скорбеть, как и я?

Я тихонько вздохнула, и моя улыбка пропала.

— Все в порядке, сладкий. Тогда в следующий раз.

Но ощущение какой-то недосказанности между нами не исчезало.

И затем мы приехали домой.

Я въехала на подъездную дорожку и заглушила двигатель. Прежде чем выбралась из машины, я повернулась назад, чтобы посмотреть на моего милого мальчика.

— Хэй, — я начала говорить и, когда он поднял на меня свой взгляд с этими темными длинными ресницами, буквально растаяла. — Я знаю это непросто. — Я опустила ладонь на его коленку. — Ты в порядке?

Он мужественно крепился на протяжении долгого мгновения, мой мальчик, и затем покачал головой, но сохранил все такое же сосредоточенное выражение лица. Я дала ему время и прошла целая минута, прежде чем он опустил подбородок и осторожно произнес:

— Если кто-то мне сказал что-то… секрет… и я хочу поделиться им с кем-то еще, это нормально?

Я подумала о маленьких друзьях ЭйДжея и спросила:

— Навредит ли кому-нибудь этот секрет?

ЭйДжей задумался на мгновение над этим.

— Нет. Я так не думаю.

— Дорогой, когда кто-то доверяет тебе секрет, ты не можешь рассказывать об этом секрете. И когда кто-то говорит тебе секрет, они достаточно доверяют тебе, что ты сохранишь его. — Я протянула руку и погладила его по щеке. — Ты уверен, что этот секрет никому не причинит боль?

Он опустил глаза, и эти длинные ресницы коснулись его щек. Затем он убежденно кивнул.

— Да.

Слава Господу.

Я просто не была уверена, что сегодня смогу справиться с еще большими переживаниями.

— Хорошо, тогда нет, сладкий. Тебе не стоит никому рассказывать.

— Даже тебе? — с разумным сомнением поинтересовался он.

— Мне? — Я легко и игриво потрепала его щеку, и на лице сына растянулась широкая улыбка. — Ты можешь рассказывать мне что угодно. — Я подмигнула ему. — У нас нет секретов друг от друга, так ведь?

Я не понимала этого. Он явно выглядел расстроено, но все же прошептал:

— Конечно.

Ох, нет.

Ничего хорошего.

Мое сердце забилось быстрее, когда я помогла ему выбраться из его кресла. Я вышла из машины и притянула его к себе, прижимая к своему боку. Он обернул руку вокруг моей талии.

Что происходило с моим мальчиком? Внезапно я ощутила беспокойство.

— Ты можешь мне рассказать что угодно. — Я посмотрела на него, не моргая. — Все что угодно. И я совершенно не расстроюсь. Я просто выслушаю тебя, если тебе это необходимо, но… — я замолчала, останавливаясь перед ним и опускаясь на колени, пристально смотря своему сыну в глаза, — мы не должны хранить секреты друг от друга, дружочек.

Он кивнул медленно, задумчиво, так, словно был застигнут врасплох и не знал, как же ему поступить.

Черт.

Это беспокоило меня.

Как только мы оказались в доме, я позволила сумке соскользнуть с плеча на кухонную стойку и вновь посмотрела на маленького мальчика, который неловко мялся в дверном проходе. Мы продолжали смотреть друг на друга, прежде чем я спросила:

— У тебя есть что-то, что ты мне хочешь сказать, малыш?

Мгновение спустя, он кивнул.

— Ага, — он переминался с ноги на ногу.

Он хотел мне сказать что-то важное, я могла чувствовать это; чувствовать так, как могут чувствовать только матери. Я полностью сосредоточила на нем свое внимание.

— Что такое?

ЭйДжей заговорил, и я не была готова к тому, что он мне сказал. Совершенно не готова.

— Ну, иногда, поздно вечером…

Ох, это уже начиналось нехорошо. Мое сердце в тот же момент сжалось.

— Иногда, — он посмотрел вниз на плинтус и потер подошвой ботинка по нему. Его голос опустился на пару октав: — Иногда папочка приходит навестить меня.

Мое сердце вырвалось, разрывая плотную ленту вокруг себя.

О, Господи.

Сегодня был неподходящий день.

Я почувствовала, что могу разрыдаться.

— Малыш, — мои глаза закрылись сами собой, и я издала горький смешок, сглатывая тяжесть в горле. Я притянула сына к себе и сжала крепко в объятиях, покачивая его из стороны в сторону, оставляя поцелуй на виске.

Он обнял меня также крепко в ответ, и я объяснила ему пару вещей.

— Я знаю, что тебе может так показаться. — Я поцеловала его вновь. — Папочка приходит иногда и ко мне. — Я отстранилась и внимательно посмотрела на него. — В моих мыслях. В моих снах.

— Нет, — ЭйДжей покачал головой. — Не во сне, мамочка. Это происходит на самом деле.

Ох, милый… только не это.

Мое сердце разбилось, когда я постаралась объяснить ему, что то, что он видит, — не более чем защитный механизм. Мне следовало догадаться. Было время, когда Твитч мог находиться в моей комнате каждую ночь, и я могла говорить с ним. Но он никогда не отвечал на вопросы, что не давали мне покоя. У меня заняло некоторое время и множество часов терапии, чтобы осознать, что я причиняю себе боль в психологическом плане.

— Когда мне снился папочка, это казалось таким реальным. — Глубоко, судорожно вдыхая, проговорила я на выдохе. — Это ощущалось так реально, что иногда я не хотела просыпаться от такого прекрасного сна. — Я прикрыла глаза, чтобы сделать акцент на своих следующих словах, крепко сжимая предплечья сына: — Но это всего лишь сон, дорогой. — Я вновь притянула сына к себе и обернула свои руки вокруг него. — Это не на самом деле.

ЭйДжей нахмурился.

— Нет, мамочка. — Он предпринял попытку покачать головой у моей груди. — Это на самом деле. По-настоящему.

Нет, это не так. Он умер.

— Малыш, — Мое сердце сжалось от боли так же сильно, как меня ранили произнесенные слова, — папочка умер.

— Он не умер, — проговорил он уперто, как только могут пятилетние дети.