Неукротимый: возрождение

Он улыбнулся ей в ответ.

— Ты красивая, Ана. — Затем он повернулся ко мне. — Теперь я могу посмотреть телевизор?

О Боже, этот ребенок.

— Конечно.

Плечи Юлия затряслись от беззвучного смеха, когда он сел за стол, прихватив с собой тарелку.

— Мне стоит держать ухо востро, Лекс. Думаю, твой парень пытается украсть мою девочку.

Сидя между ними, я произнесла:

— Не знаю, что на него нашло сегодня утром. Мне так жаль.

На что Ана ответила:

— Все в порядке. Я люблю ЭйДжея.

Я посмотрела на своего сына в соседней комнате, и мое лицо смягчилось.

— Он тоже тебя любит.

И он любил. Он доказывал это снова и снова, проводя время с Аной, когда думал, что ей одиноко, разговаривая с ней, делясь своими вкусностями с этой маленькой женщиной, принося ей свои самые дорогие вещи, чтобы одолжить или подарить. И когда пришло время прощаться, ЭйДжей был опустошен.

Всхлипывая и вытирая нос рукавом, он спросил:

— Вы когда-нибудь вернетесь?

Ана опустилась на колени и нежно улыбнулась.

— Конечно, малыш. Мы не уезжаем далеко. — Она взяла его за руку и крепко сжала. — Ты можешь приходить в гости, когда захочешь.

— Сейчас? — спросил он, шмыгая носом, и она тихо рассмеялась над тем, как нелепо он себя вел.

Думаю, что ЭйДжей помог ей немного исцелиться, и лучшего комплимента мне как его родителю не было. Это красноречиво говорило о характере малыша.

Было больно видеть, как он теряет своего друга, но было приятно видеть, как Ана и Юлий делают шаги вперед в жизни. Долгое время они были в ступоре. Не двигаясь ни вперед, ни назад.

Просто… застряли.

Нежно она вытерла рукой его слезы и тихо заговорила:

— Обещаю, как только у нас будет мебель и кровать для тебя, ты можешь прийти к нам с ночевкой, хорошо?

На это он улыбнулся сквозь слезы.

— Хорошо. — Он обнял ее так крепко, как только мог, и когда они отстранились, Юлий раскрыл объятия.

ЭйДжей медленно пошел к нему, волоча ноги, и когда подошел, опустил подбородок, выглядя несчастным. Юлий взял его на руки, и когда ЭйДжей положил голову на плечо дяде Юлию, мои внутренности растаяли, превратившись в кучу липкой массы.

— Ты мужчина в доме, — сказал ему Юлий, и ЭйДжей кивнул ему в плечо. — Это значит, что ты должен присматривать за своей мамой.

Я грустно улыбнулась, когда ЭйДжей посмотрел на меня и пробормотал:

— Я буду. Обещаю.

— Вот это мой мальчик, — сказал Юлий, прижимая к себе своего крестника и слегка покачиваясь из стороны в сторону. — Ты в порядке?

ЭйДжей уныло покачал головой, и Юлий крепче обнял его, издав тихий смешок через нос.

— О, да ладно тебе. Ты убиваешь меня этим.

Когда я увидела ухмылку ЭйДжея, то поняла, что он явно наслаждается вниманием.

Позже той ночью, когда Юлий и Ана наконец покинули нас, в доме стало ужасно тихо, как не было уже несколько месяцев, и, честно говоря, мне это не понравилось. Ни капельки.

Проходили недели, а в доме по-прежнему царила тишина. Но однажды позвонил Юлий, и в его голосе скользила неловкость, когда он сказал:

— Думаю, что, возможно, я переступаю границы дозволенного, Лекс.

Интересно.

Мы уже давно были далеко за границами дозволенного. После всего через что мы прошли, я не думала, что мы могли бы жить как-то иначе.

— Ничего подобного, — сказала я ему. — Что случилось?

— Мне позвонил один мой знакомый. На самом деле дочь одного моего знакомого. Она ищет работу.

М-да.

Я была определенно сбита с толку.

— Ла-а-адно, и?

— У нее не так много опыта, но в одном она хороша.

— Да? И в чем же?

— Она отлично ладит с детьми.

И мое сердце упало.

— Юлий.

Но он прервал меня словами:

— Подумай об этом, Лекс. Ты уже давно хотела вернуться к работе, но говорила, что из-за рабочего графика слишком сложно совмещать ЭйДжея и работу. — Он быстро произнес: — Молли может помочь с этим. Ты снова сможешь работать независимо от времени суток. — После минутного молчания он поклялся: — ЭйДжей полюбит ее.

Я не хотела задевать чувства Юлия, но это действительно было похоже на переход границ дозволенного.

— Ее зовут Молли?

— Ага. Ей двадцать один год, и она ищет что-то постоянное.

Я тихо вздохнула.

Мое материнское беспокойство вступило в игру.

— Ты ей доверяешь?

— Лекс, — это было все, что он сказал, и я знала, что это был глупый вопрос. Как будто Юлий позволил бы кому-то ненадежному находиться рядом со своим крестником.

Мысль о том, чтобы снова работать, звучала потрясающе. Я не могла не рассмотреть это предложение.

— Ну, я не могу обещать постоянство, но… — я издала долгий протяжный вздох, — может быть, она приедет на день или два на следующей неделе, чтобы я могла немного узнать ее.

Юлия это вполне устраивало.

— Конечно, я бы ни на чем не настаивал, пока ты не встретишься с ней. Она, э-э… — он сделал паузу. — Она другая.

На следующей неделе, когда я познакомилась с Молли, я поняла, что значит «другая».

Когда я открыла дверь и увидела миниатюрную девушку с оливковой кожей, стоящую там, одетую в черные облегающие джинсы, свободный сетчатый топ с длинными рукавами и армейские ботинки, я заартачилась. Ее большие карие глаза были густо подведены черными тенями, а большие пухлые губы были накрашены помадой баклажанового цвета. Ее темные волосы были короткими и вьющимися, с пробором посередине, и у нее была челка. Ее коротко подстриженные ногти были выкрашены в черный цвет, а еще у нее были татуировки. Когда она открыла рот, я не ожидала услышать сладость, исходящую от ее голоса.

— Мисс Баллентайн? — когда я продолжила смотреть на нее, ее глаза забегали по сторонам, и она потянулась рукой, чтобы почесать плечо. — Э-э, я — Молли. — Но я все еще не могла вымолвить ни слова. Ее глаза расширились, когда она уточнила дальше: — Меня прислал Юлий.

Последнее утверждение прозвучало как вопрос.

Мне потребовалось мгновение, чтобы перезагрузиться, и когда я это сделала, то покачала головой, как бы прочищая ее.

— Прошу прощения, — сказала я ей, открывая дверь и отступая в сторону. — Пожалуйста, входи.

Она так и сделала, но заколебалась. Я не винила ее. Если бы я получила такой же прием, какой только что сама оказала, я бы тоже колебалась.

Оказавшись внутри, я провела ее на кухню и вежливо улыбнулась.

— Присаживайся. — В тот момент, когда она села, ее колено беспорядочно задергалось, и я поняла, что испортила первое впечатление. Я попыталась загладить свою вину.

— Так значит, ты няня?

— Няня, — просияла она. — Но вообще я была помощницей по хозяйству.

Она не выглядела таковой.

— О, неужели? Где?

— В Лондоне. — Молли оглядела кухню, пока не заметила фотографию класса ЭйДжея на холодильнике. Она была рядом с единственной фотографией Твитча, которая у меня была. Молли посмотрела на моего прекрасного мальчика, и легкая улыбка заиграла на ее губах. — Это ЭйДжей?

Я повернулась, чтобы посмотреть на фотографию, и улыбнулась.

— Да. Это он.

— Он симпатичный.

— О, он это знает. — Моя улыбка стала шире.

Между нами повисла короткая пауза, и я увидела, как лицо Молли осунулось. Она встала и открыла рот, чтобы заговорить, но ничего не смогла произнести. Она заставила себя улыбнуться и попробовала еще раз. Когда она заговорила, в ее голосе звучало понимание.

— Не думаю, что это сработает. — Я встала и попыталась заговорить, но она покачала головой. — Все в порядке, правда. Я понимаю. — Пятясь из кухни, она отвела взгляд и сказала: — Спасибо, что встретились со мной.

Эта молодая девушка чувствовала себя отверженной, и я сделала это с ней.

Я чувствовала себя самой законченной стервой, которая когда-либо рождалась.

К тому времени, как я встала на ноги и двинулась за ней, она уже была в своем ярко-красном авто. Я выскочила из дома босиком, и как только машина завелась с низким урчанием, я вышла перед ней, Молли уставилась на меня, как на сумасшедшую.

Я жестом попросила ее заглушить двигатель, и когда она это сделала, то продолжила сидеть в машине, осторожно поглядывая на меня и опуская стекло. Я сделала несколько шагов вперед и, согнувшись, заглянула внутрь.

— Почему бы тебе не вернуться в дом? — она искоса взглянула на меня, но не пошевелилась. Поэтому я попыталась исправить тот ущерб, который нанесла, сказав: — ЭйДжей скоро будет дома. Если мы собираемся это сделать, я бы хотела, чтобы ты с ним познакомилась.

Молчание между нами длилось некоторое время.

Она неохотно вышла из машины, и мы вернулись на кухню, ожидая, когда ЭйДжей вернется домой. Разговор не клеился, и после этого Молли не смотрела мне в глаза, но в тот момент, когда раздался звонок в дверь, и я впустила ЭйДжея внутрь, помахав рукой матери его друга, Молли воскресла.

ЭйДжей ворвался на кухню, и в тот момент, когда он заметил ее, удивленно моргнул.

— Кто ты такая?

Она посмеялась над его грубостью, затем ответила:

— А ты кто?

— Я — ЭйДжей, — затем он заявил: — Я живу здесь.

И Молли усмехнулась.

— Я — Молли и не живу здесь.

— Вау, — сказал он, пораженный, когда его глаза скользнули по татуировкам сквозь дыры в ее рубашке. — У тебя есть татуировки.

— Ага, — сказала она, затем, прищурившись, посмотрела на него. — А у тебя есть?

Он хихикнул.

— Нет, — а затем добавил: — Я слишком маленький, — как будто она не знала. Я знала, что это произойдет, еще до того, как он это сказал. — У моего папы есть татуировки. Много.

Но я не знала, что она ответит:

— Я однажды встречалась с ним.

Я слегка нахмурилась.

Встречалась?

И ЭйДжей мгновенно остолбенел. Он заговорил медленно, тихо:

— Правда?

Она кивнула.

— Да. Это было давно, но я все еще помню его.

Звучит верно. Кто мог ее винить?

Твитча было трудно забыть.

— Как давно? — спросил ЭйДжей, бросая рюкзак на пол и подходя ближе.

Молли задумалась.

— Много лет назад. — Она улыбнулась ему, зная, что он был весь внимание. — Я помню, он был таким высоким. — Затем она нахмурилась. — Или, может быть, я просто была невысокой. Не знаю.

ЭйДжей вмешался:

— Ты и сейчас невысокая, но папа был… — он посмотрел на меня, и я ободряюще улыбнулась. Он продолжил: — Да. Папа был высоким.

Пока я сидела и слушала, как девочка-гот рассказывает моему сыну то немногое, что она знала о его отце, я прислонилась к кухонной стойке и улыбнулась ее воспоминаниям. После того как она закончила, ЭйДжей был наполовину влюблен, и когда она сказала:

— Ты так на него похож, — я поняла, что ЭйДжей принадлежит ей всем сердцем и душой.

Мы договорились с Молли на два дня в неделю в течение месяца. Я увеличила ее пребывание на один день в течение следующей недели, и еще на один на следующей, пока, в конце концов, она не стала бывать в нашем доме чаще, чем отсутствовать. Мне удалось увидеть ее с другой стороны. Игривый, но надежный опекун маленького мальчика, который обожал ее, и она всем сердцем любила ЭйДжея.

Казалось естественным, что, когда я нашла работу на неполный рабочий день в социальном секторе, я попросила ее переехать к нам. Молли любезно согласилась, и с тех пор она с нами.