Неукротимый: возрождение

Глава 36

Линг

Что ты здесь делаешь, Линг-Линг?

Я, черт возьми, не знаю.

Как бы усердно я ни думала об этом, не могла понять, какая цепочка событий привела к тому, что я оказалась здесь сегодня, но я была здесь и не могла уйти. Нет, пока я не увижу ее.

Стоя в тусклой прохладе хрустящего апрельского вечера, я ждала. Наблюдала. И когда она, наконец, появилась в поле зрения, моя бровь недоверчиво приподнялась.

— Вот черт, — тихо произнесла я.

Серьезно?

Ладно. Итак, Ася Садык оказалась не такой, как я ожидала.

Я закатила глаза в темноте, разочарованно вздыхая.

Ну, конечно.

Она просто должна была быть в инвалидном кресле, не так ли? Потому что почему бы и нет?

Мои губы скривились.

Отлично. Просто охрененно здорово.

Я была монстром, но даже я не смогла бы убить беспомощную женщину в инвалидном кресле.

Нет.

Я не могла этого сделать.

Но когда я вышла из своего темного укрытия и повернулась, чтобы уйти, задняя дверь открылась, и она остановила меня:

— Ты так и будешь стоять там всю ночь или зайдешь?

Медленно повернувшись, я прищурила глаза на женщину. Медленная улыбка тронула мои губы, и я оглядела ее с ног до головы.

Она была никем.

Я была прекрасна.

Она была… больна.

Я была смертельно опасной гребаной гадюкой.

Она была не более чем спущенным воздушным шариком.

Мое же правление было реальным, и ужас, окружавший меня, заставлял взрослых людей падать на колени.

Я взглянула вниз на ее прикрытые одеялом ноги.

Она даже не смогла бы упасть на колени, если бы я ее толкнула.

Отвращение пробежало по мне.

Она была жалкой.

Так какого черта он любил ее настолько, чтобы бросить меня?

Мои вишнево-красные губы растянулись в усмешке, когда я наклонила голову и пробормотала:

— Ты не боишься, что я убью тебя?

Ее ответная ухмылка произвела на меня небольшое впечатление.

— Смело с твоей стороны предполагать, что я хочу жить.

Мои брови изогнулись, губы поджались от уверенности, которая исходила от явно больной женщины.

Туше, сука.

— Заходи. — Она повернулась ко мне спиной и вкатила себя обратно в дом. Вот это да. Она была дерзкой маленькой сучкой. — Я хочу поговорить с тобой.

Прошло короткое мгновение, прежде чем я сделала глубокий вдох и последовала за ней внутрь, закрыв за собой дверь руками в кожаных перчатках. Она внимательно наблюдала за мной по мере моего приближения. Просто чтобы нам была ясна моя позиция, я держала свой великолепный «Глок» из розового золота в руке, и когда глаза маленькой женщины сузились при виде него, она спросила:

— Это мой муж дал тебе этот пистолет?

Медленная усмешка растянула мои губы.

Да, он, черт возьми, сделал это.

Когда я не попыталась ответить, она выдержала мой пристальный взгляд, дернув подбородком в сторону пистолета.

— Это мой пистолет. — Ее губы растянулись в небольшой улыбке, она покачала головой и издала невеселый смешок. — Он дал тебе мой пистолет. Трахни меня, Ас. Ты ублюдок.

Мое сердце сжалось так сильно, что пропустило удар.

Я моргнула, глядя на любимый подарок, моя улыбка погасла, и я услышала, как она сказала:

— Должно быть, он действительно любил тебя.

Да.

Я тоже так думала.

Ас, ты гребаный мудак.

Положив запятнанный подарок на стойку, я села на табурет и бросила на нее взгляд, полный искреннего разочарования.

— Ты так думаешь, и все же… — мой тон был мрачным. — … он приходил домой к тебе каждую ночь, даже когда я умоляла его остаться. — Мои плечи дернулись. — Это было жестоко. Он не должен был позволять мне так полюбить его. — Мое горло сжалось от эмоций. — И я полюбила. Я так сильно любила его.

— Похоже, до смерти, — тихо ответила она.

Я бы никогда не призналась в этом, но я могла понять, почему Ас любил свою жену. Ася Садык обладала такой уверенностью, которая сделала бы ее великим лидером. Может быть, в другом мире, при других обстоятельствах мы бы понравились друг другу.

… Не-а.

Когда мой стоический взгляд встретился с ее, она закатила глаза.

— Знаю-знаю; тебя там не было. Ты не имеешь никакого отношения к его смерти. Линг невиновна, настаивал твой брат. Как мы смеем спрашивать, какого черта наш драгоценный Ас оказался выброшенным в гавань? Потому что, видит Аллах, это не могла быть Королева Драконов. Она не такая сумасшедшая. — Ее игра в сарказм была сильной. — Я знаю, что сказал Ван. И мы обе знаем, что он всего лишь выполняет свой долг. Не могу сказать, что я бы сделала то же самое, но я могу уважать семейные ценности. — Она опустила подбородок, избегая моего взгляда. — И мы обе знаем, что это была ты.

Это было странно. Она ничего не значила для меня, но казалось, что мы были родственными душами, заключенными в тюрьму нашей собственной тьмы, нашей собственной формы ада.

Нам обеим было больно.

— Я не хотела. — Слова, которые вырвались у меня, преследовали меня. — Это был несчастный случай.

Она обдумала это.

— Несчастный случай или нет, — произнесла Ася, — он умер, и мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. — Когда я прищурилась, глядя на нее, она не дрогнула. Ее тон был суровым. — Назови это компенсацией.

Я ни хрена ей не была должна. Но поймала себя на том, что спрашиваю:

— Чего ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты убила меня.

Мой взгляд был жестким, и я удерживала ее взгляд долгую минуту, прежде чем из меня вырвался смешок. Но выражение ее лица оставалось неизменным. Я покачала головой и пробормотала:

— Нет.

Щека Аси Садык задрожала, когда она подалась вперед и проговорила сквозь стиснутые зубы:

— Не думаю, что ты поняла меня, Линг Нгуен. — Ее тон не оставлял места для переговоров. — Ты убила моего мужа. Оставила меня одну в этом мире, без мужчины, которого я люблю. И ты убьешь меня, бессердечная сука. — Она тяжело дышала через нос, и ее голос дрожал. — Это самое меньшее, что ты можешь сделать.

— Я пришла сюда не за этим, — сказала я ей, хотя так и было, но теперь, когда я поговорила с ней, все изменилось. Можете называть меня жестокой, но осознание того, что я не одинока в своем горе, скрепляло разбитые части меня вместе.

Если я шла по дороге страданий в тишине, то предпочла бы не делать это в одиночку.

Она пойдет со мной.

Лицо Аси скривилось, и она выплюнула:

— Я умираю. — Ее лицо сморщилось. — Ты понимаешь это? — ее отчаяние было очевидным. — Я обуза для своей семьи, Линг. Каждый божий день они приходят и уходят, и оставляют меня без моего гребаного достоинства. — Ее глаза засияли, когда она выпалила: — Я не сделаю этого с ними. Я не могу. Больше нет. — Выпрямившись, она шмыгнула носом, затем выпрямилась, повысив голос. — Итак, ты убьешь меня. И ты сделаешь это сейчас. — Она сделала глубокий вдох, говоря на выдохе. — Я готова.

Черт побери.

Прямо вздох всех вздохов.

Я действительно сочувствовала этой сучке. Но я стану ее убивать.

Я прошла немного и посмотрела сверху вниз на ее жалкое «я» в ее жалком инвалидном кресле с ее жалкой болезнью и твердо сказала:

— Я не убью тебя, Ася Садык.

Ее лицо снова вытянулось, но прежде чем она успела возразить, я положила ее пистолет ей на колени, нежно взяла ее руку и накрыла своей, положив поверх красавца из розового золота.

Почему я стала такой эмоциональной, я не знала. Эта женщина ничего не значила для меня. Мы не были друзьями. Мы не были семьей. Она была никем. И все же я чувствовала ее боль на личном уровне.

Наша агония была нашей связью. Прочная связь между нами. Будь я на ее месте, я бы тоже хотела умереть.

Черт.

Я хотела умереть, несмотря ни на что.

Я проглотила комок в горле и прошептала:

— Передай от меня привет Асу.

Ни секунды не колеблясь, я повернулась и вышла через заднюю дверь, закрыв ее за собой руками в перчатках. Не знаю, как далеко я успела уйти, когда раздался выстрел, но одиночество, которое я почувствовала, тяжелым грузом легло на мои плечи.

Снова одинока в своем страдании.

Лекси

Было около одиннадцати, когда раздался стук в дверь. Молли выбежала из своей комнаты с пистолетом в каждой руке и твердым выражением лица. Когда она повернулась ко мне, то строго сказала:

— Иди в свою комнату.

Так странно выполнять приказы няни, особенно той, которая была вдвое моложе меня. Но я сделала, как она просила.

Раздался еще один стук, а затем:

— Лекси.

В ту же секунду, как я услышала его, я вылетела из своей комнаты, и Молли выглядела взбешенной, когда распахнула дверь и рявкнула:

— Ты не знаешь, как звонить?

Юлий стоял на крыльце, его челюсть была сжата, а глаза были прикованы ко мне.

— Хватай свое барахло.

Тон Молли стал взволнованным.

— Что происходит?

Юлий повернулся к ней.

— Ася Садык покончила с собой.

— Ла-а-адно, — протянула Молли. То, как она это произнесла, подсказало мне, что она его не поняла.

Я тоже не поняла.

— Звонил Лука, — пояснил он. — Сказал, что на записи с камер наблюдения видно, что Линг находится в помещении. Через десять секунд после того, как сучка уходит, Ася убивает себя. — Обращаясь непосредственно к Молли, он произнес: — Через несколько секунд после звонка Луки Амохо сказал мне, что потерял ее из виду. Мы не знаем, где она. — Его глаза нашли мои. — Я не говорю, что это так, но не могу гарантировать, что она не направляется сюда, Лекс, поэтому мне нужно, чтобы ты поехала со мной.

Моя рука взметнулась к горлу, когда я слабо произнесла:

— Куда?

— Куда-нибудь, где тебя никто не тронет, — вот и все, что он сказал. — Ана взвинчена. Я не могу присматривать за вами обеими.

И поскольку я была напугана до полусмерти, я позволила Юлию поднять моего спящего сына с кровати и повести меня, как послушное домашнее животное, которым я и была в данный момент.

Когда мы подъехали к особняку на северном побережье Сиднея, точнее, к Уорривуду, я разинула рот. Это был не Дарлинг Пойнт, но он все равно был чертовски огромен.

Мои губы двигались по собственной воле.

— Кто здесь живет?

Но Юлий не ответил. Он был слишком на взводе. Слишком сосредоточенный. Что, конечно, привело меня в ужас. И когда мы подъехали к высоким воротам охраны, Юлий опустил стекло и нажал кнопку на домофоне.

С другого конца раздалось:

— Юлий?

Юлий говорил спокойно.

— Открой ворота, Пав. Ты знаешь, что это я.

Ворота открылись, и Юлий в полной тишине выехал на длинную мощеную дорогу.

Пав.

Ах, черт.

Мы были в королевском замке, и я не была уверена, что Твитч обрадовался бы этому.

— Твитч знает об этом?

Юлий резко отрезал:

— Твитча здесь нет.

Все мое тело дернулось от грубости в его тоне. Это было так на него не похоже, что мои глаза расширились от шока, и я испуганно заморгала.

Святой ад.

Возможно, это не та предосторожность, о которой я думала. И когда Пав вышел из своего дома, выглядя мрачным в своем спортивном костюме, я подождала, пока Юлий откроет мне дверь, чтобы выскользнуть со своим сыном на руках.