В глубине тебя

— Хуже, чем сейчас, вряд ли было бы...

— Какой бы навязчивой эта идея ни казалась мне, как клиническому психиатру — как терапевт я не согласен категорически. Кроме того... Катарина, у меня есть основания опасаться, что Каролин... пережила кое-что... или считала, что пережила...

— Ей сделали больно?.. — выпаливаю я.

— Мне кажется... увы, сейчас это фактические недоказуемо, но... возможно, ей показалось, что сделали...

Но ведь не Миха же... и если не Миха, то из известных мне там мог быть только один...

— Ты не станешь мне говорить, — договариваю за него я, — и я это, конечно, понимаю... Каро всегда боялась боли... И так дотошно расспрашивала меня про первый секс.

Его лицо непроницаемо, он лишь едва заметно кивает. Мне кажется, все это он уже додумал или выведал у нее сам.

— Я всегда считала, что из нас обеих первой потеряла девственность. И мне всегда казалось, что ее немного отпугнул мой рассказ о том, как это было у меня.

Херц снова кивает, снова — еле заметно.

— Возможно, — продолжаю, — на самом деле он не отпугнул ее, а...

— еще сильнее травмировал. Напомнил о своем. Если наши с тобой домыслы — пойми, Катарина, это всего лишь домыслы — верны, она воспринимала твои отношения и твой опыт в какой-то мере, как свое...

— Насилие было? — не могу не спросить.

— Не знаю, поэтому не думаю. Ты помнишь того парня, который у тебя на уме? Сможешь припомнить, как все между ними было?.. По крайней мере, с виду?

Твою мать, как сложно это. Как неподъемно. Как мутит от того, что от моих затершихся воспоминаний зависит, считать мне, что моя подруга стала жертвой насилия или нет. Меня завалит сейчас это.

— После того, как он уехал, они вели переписку, — соображаю. — И... мне кажется, ты прав. Но ведь все-таки тот опыт отпугнул ее?

— Если все так, то, кроме того, тот опыт сильнее привязал ее к тебе. Верней, к тому, что испытывала в жизни ты.

— Она не рассказывала обо мне? — спрашиваю.

— Ни слова.

Не знаю, расстраиваться мне или, наоборот, испытывать облегчение.

— Поэтому ты пролила свет на многое.

— Но как ты так сразу понял, кто я? По голосу, что ли?

— Ну, знаешь ли... — улыбается Симон. — Ты, возможно, слышала немного обо мне...

— Ясно, ясно, ты шаман и Зигмунд Фрейд и...

— Я абсолютно никакой не волшебник, а врач, правда, довольно опытный. Мне достаточно было немного понаблюдать за тобой, чтобы сделать выводы. Чем-то вы с ней похожи. Не внешностью и не характерами, но... что-то вас с ней объединяет. Такое бывает, когда люди вместе выросли или учились вместе. До твоего появления она среди всех моих пациентов была такой вот мой блэк-бокс. Видимо, мне просто очень нужно было, чтобы ты появилась.

— Но вчера ты же меня не видел, а только слышал и все равно нашел на меня время.

— У меня было «окно». Тебе повезло. Вернее, повезло Каролин.

Да, думаю, действительно повезло, с таким-то терапевтом.

— Ей можно помочь?

— Можно, — говорит он — и только.

Как собирается помогать — об этом не распространяется и у меня душа уходит в пятки.

Наверно, Симон видит это:

— Тебе необходимо понять, что ты не должна зацикливаться на том, что было. Анамнез — это не самоцель, а обязательный этап на нашем пути выявления причин.

Ему легко говорить, думаю. Это для него она «блэк-бокс» и лишь очередной случай в его обширной практике.

Но объективно он прав, конечно. С готовностью киваю и чувствую, что и правда ничего не буду бояться. Не обо мне сейчас речь, да и Каро от этого легче не станет.

Однако прежде, чем успеваю убедить себя не спрашивать, выпаливаю:

— Ей же не надо в клинику?.. Ложиться?..

— Нет. На данном этапе она не опасна ни для себя, ни для окружающих.

Ему ничего не стоит произнести такое вслух. Звучит это, по сути, ужасно, но как диагноз в общем-то ведь обнадеживающе. Поэтому я беру себя в руки.

Симон смотрит на часы:

— Так, между прочим, она у меня после тебя. Давай — в темпе.

— Ой... — пытаюсь вскочить — не дай Бог повстречаться здесь с Каро. Но Симон заверяет меня, что минут двадцать у нас есть.

— Спасибо, что выслушал меня.

— У меня куча народу с сокрушительными диагнозами и реальными проблемами, но — это тебе спасибо.

Я понимаю, что первый и последний раз у него в этом кабинете, похожем то ли на огромную спальню, то ли на уютную гостиную, и больше мы с ним здесь не увидимся.

— Она пьет какие-нибудь таблетки? — спрашиваю. — Я не замечала.

— Пьет, — отвечает Симон. — Давно. У нее «любимые» есть, но я дополнил. Результат очевиден. Правда, совсем недавно ее опять накрыло.

— Как накрыло?.. — прошу пояснить.

— Впала в депрессивный ступор. Пришлось вводить нейролептик. Но Кэри — умница.

У меня темнеет перед глазами. Я бормочу сквозь зубы, не стараясь выгородиться:

— Это я... Я наехала на нее. Я не знала. Она... мы... короче, бабская хрень. Больше не повторится, даю слово.

— В чем именно выражалась эта «бабская хрень»?

— В том, что она пыталась «лечить» меня. Влезла в мои последние... отношения. Недо-отношения. Токсичные отношения. Я вела себя безмозгло, а она с самого начала старалась убедить меня в этой самой их токсичности. И даже помешать встречаться с ним пыталась, чем очень взбесила. Она столько всего мне говорила — прямо как настоящий психолог. Откуда только силы нашла...

И представить трудно, что я всерьез на нее за все это злилась. Не понимала ее — выходит, видела только верхушку айсберга.

— Кэри — молодец, — подтверждает Херц. — Она все эти годы пыталась работать над собой.

— Ее видео-блоги... — соображаю, — медитации... правильное питание...

А я никогда не спрашивала и до сих пор прибывала бы в полном неведении. Какой все-таки черствой, равнодушной козой она меня считает, раз не посвящала ни во что. Да нет, просто я источник ее депрессий. Что-то во мне ее и отталкивает, но и притягивает тоже, раз за все эти годы она так и не смогла забросить нашу дружбу.

«За вас!.. Хоть мне нельзя...»

Ее тост отдается у меня в голове отголоском из моего сна — и осеняет внезапная догадка:

— Ей нельзя алкоголь!

— Она никогда в жизни его не пробовала, — утверждает Херц.

Рассказываю ему про тот давнишний прогул на Ваннзе и наш с ней «первый раз» — и уточняю по его просьбе: после ей было более, чем плохо и дело чуть-чуть не кончилось скорой.

Затем вспоминаю про красное вино по скайпу на день ее рожденья в позапрошлом году.

— Полагаю, тот ее, ваш «первый раз» преподал ей хороший урок и на день рожденья у нее в бутылке был виноградный сок, — с уверенностью возражает Херц. — Ты и не подозреваешь, какой она прагматик. Она всегда старалась по мере своих возможностей. До сих пор старается.

«Кати, я пытаюсь... я всю жизнь пыталась...»

— Часто у нее бывают приступы?

— Раньше бывали чаще. Тогда она теряла связь с реальностью, не знала, где находится. И когда.

Это трудно слушать спокойно, и я задерживаю дыхание, а затем делают резкий выдох.

— Как же она определяла, в состоянии ли говорить со мной? — спрашиваю.

— Вы часто общаетесь?

— Полагаю, слишком редко.

— Ты ничего не замечала? Ничего, что могло бы показаться тебе эпизодом из прошлого? Или будущего?

— Ее выдуманные воспоминания про Милан... — выдавливаю из себя.

— ... — похожи на воображаемое будущее...

— ...а непрекращающаяся обида за Миху... моего бывшего мужа...

— ... — прошлое, в котором она ментально завязла и от которого за все эти годы так и не сумела избавиться.

А я... сколько раз я подогревала ее расстройство, рассказывала про нас с Михой... каким чудом умолчала про мои после-брачные похождения с ним... разболтала лишь, когда они оборвались... Охренеть, соображаю лихорадочно, сколько подводных камней... как тут справиться... как не навредить...

— Как мне вести себя с ней???.. — вопрошаю абсолютно беспомощно.

— Как обычно. Как ни в чем не бывало. Но с максимальной эмпатией.

— А если снова будет приступ...

— ...то ты сразу даешь мне знать. Немедля.

— А если она узнает, что я к тебе приходила?

— Обязательно узнает. От меня, — говорит Херц уверенно и спокойно.

Что ж, тогда и мне надлежит вести себя так же.

Херц дает мне номер своего сотового и просит звонит и писать днем и ночью, если вдруг «что — чего». Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то для терапевта это сильно, поскольку не окупаемо никаким гонораром.

— Слушай, — говорю ему, — сейчас это вообще не в счет, но я очень ценю, что тебе нельзя было, как врачу, но ты рассказал мне, что с моей подругой. Хоть я и не заслуживаю, чтобы меня во все это посвящали.

— Еще как заслуживаешь. Ты наш ключик, Кати. Ей повезло, что ты обо всем узнала. И считай, что я тут действовал не просто, как врач, — улыбается Херц.

Значит ли это, что и она для него — не просто пациентка?..

— Не знаю, как мне теперь с ней быть. Можно ее увидеть?

— Конечно. Даже нужно.

— А как?

— Просто приходи к ней — сориентируешься на месте.

— Почему ты не устроил нам очную ставку?

— Не был уверен в исходе эксперимента. И хотел сначала услышать твою версию.

И посмотреть на меня, что я вообще из себя представляю. Не стерва ли. Не крокодил ли в человеческом обличье. Может, его стараниями теперь и сама докажу себе это.

***

Глоссарик на ГЛАВУ ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТУЮ Не починит никто

шорт вёржн — короткая версия, краткое содержание

Цитадель Шпандау — одна из самых значительных и наиболее хорошо сохранившихся цитаделей эпохи Возрождения в Европе, расположена в северо-западной части Берлина на берегу реки Хафель и является одной из самых известных достопримечательностей района Берлин-Шпандау

конфабуляции — вымысел, принявший форму воспоминаний; рассказы пациентов о будто бы бывших с ними в прошлом событиях, которые в реальности не могли с ними происходить

парамнезия — нарушения и расстройства памяти, выражающиеся в ложных воспоминаниях; может происходить смешение прошлого и настоящего, а также реальных и вымышленных событий

маладаптивный дейдриминг — навязчивые грезы, психологическая концепция, предложенная для описания постоянной интенсивной мыслительной активности, в основном направленной на фантазирование и продумывание разнообразных сюжетов. Постоянные грёзы заменяют человеку обычную жизнь и мешают нормальному межличностному и профессиональному функционированию индивидуума

диссоциативное расстройство личности — психическое расстройство, при котором происходит самоидентификация человека с несколькими личностями

блэк-бокс — черный ящик

нейролептики — психотропные препараты, подавляющие психическую нервную деятельность, эмоциональное состояние и способные устранять проявления психоза