Снайпер, который любил жареный рис

2. Тайбэй, Тайвань

У[1], без пяти минут пенсионер, отложил в сторону палочки и расплатился. Возвращаться в офис пока не хотелось, и он, поймав такси, отправился по скоростной дороге через Шэнькэн в отделение полиции в Шидине, где его обещал ждать Чэнь Личжан.

Чэню было лет семьдесят, во рту недоставало нескольких зубов. За десять минут разъяснений он забрызгал У слюной.

Насколько сумел уяснить У, пропал житель деревни Ван Лушэн. Всякий раз, когда Чэнь заходил к нему, двое сыновей Вана говорили, что отец в больнице. В какой больнице? Это дела семейные, отвечали они, тебя не касается. И вот престарелый господин Чэнь проверил списки в Главном ветеранском госпитале Тайбэя, затем справился в Главном военном. Никаких следов Ван Лушэна. Обеспокоенный, он подал заявление об исчезновении.

Может быть, Ван лишился памяти и не смог найти дорогу к дому? Или его сбила машина и он остался лежать в каком-нибудь безымянном переулке?

Как бы то ни было, ни один из сыновей не собирался сообщать об исчезновении отца. Дело оставалось на усмотрение господина Чэня.

Ну что ж, давайте разбираться.

В отделении У потребовал машину. Она пришла, укомплектованная двумя молокососами, выпускниками спецучилища, которым предстояло сопровождать его. Знаки различия — полоска и три звездочки — выдавали в обоих новичков. Итак, вперед, в направлении Утуку.

С областной дороги они свернули на местную, затем на деревенскую и, наконец, на грунтовую, которая через несколько километров сошла на нет.

На склоне холма стояла сомнительной законности хижина из листового металла, примыкавшая к более старому кирпичному строению, окруженному грудами осыпавшихся кирпичей и плиток — этакие недофинансированные исторические руины. Щелястые углы поросли молодыми деревцами, медленно тянувшимися к крыше, которую они в конце концов однажды пробьют. Никакой защиты от ветра и воды, разве что установленная внутри палатка. Похоже, владельцы решили, что стоимость ремонта слишком высока, и вместо этого возвели металлическую халабуду у одной из стен, причем в процессе оттяпали часть смежных государственных лесных угодий.

Машина остановилась в конце слякотной тропинки; откуда-то с лаем выскочили три черных пса. Сопровождающие заколебались, поэтому У вышел и, не обращая внимания на заливающихся лаем собак, швырнул в кормушку у стены остатки фастфуда, забытые кем-то на заднем сиденье. Покуда животные дрались из-за еды, он привязал их.

— Значит, его сыновья здесь?

— Были тут пару дней назад, — озабоченно ответил господин Чэнь.

— Как их зовут?

— Старшего кличут Хлюст, младшего Котяра.

У кивнул и прошел к металлической двери, принюхиваясь: сильно пахло клеем. Расстегнув ремешок кобуры, он смахнул морось с седого «ежика», засучил рукава кителя и пинком вышиб дверь.

— Хлюст! Котяра! А ну, вылезайте, засранцы!

Внутри послышался невнятный шум, но ответа не последовало. У зашел в хижину и вскоре вернулся, волоча за собой двоих изможденных типов лет пятидесяти, которых швырнул на капот машины:

— В наручники их, там в доме наркотики. И поищите папашу.

Участок примыкал к скале, а с остальных сторон был окружен лесом. Ближайший сосед жил у подножия холма.

Старика нигде не было. Однако на полиэтиленовых пакетах и иглах в лачуге обнаружились следы героина. Класс А, до трех лет, но с учетом предыдущих судимостей и двух неудачных попыток реабилитации может набежать больше. И еще здоровенный контейнер с клеем на столе, пустой на две трети, и груды пожелтевших полиэтиленовых пакетов.

Нет денег на героин, перешли на клей. Судьба торчка.

Но бог с ней, с наркотой. Старик-то где?

У старшего, Хлюста, растерянный вид, затвердевшая корка на глазах. Сидя на корточках возле машины, он пускает слюни. Младший, Котяра, по крайней мере держится на ногах: одна босая и в грязи, другая, столь же грязная, в дешевой пластиковой сандалии.

— Теперь, Котяра, в рехабе[2] не отсачкуешь. Теперь придется посидеть, а когда выйдешь, тебе будет за шестьдесят. Ну, где отец?

Котяра глядел вниз, на свои грязные ноги.

— Твой отец, — продолжал У, проверяя заметки в телефоне. — Ван Люшэн, восемьдесят семь лет, отставной сержант. Ни о чем не говорит?

По-прежнему нет ответа.

— Еще раз. — Глянув искоса, У повысил голос: — Вы где, ублюдки, отца закопали?

Он схватил одного из них за горло.

— Когда он умер? Сколько лет уже вы прикарманиваете его пенсию?

Руководствуясь отчетом господина Чэня, У считал такую возможность наиболее вероятной.

Вполне обычная история. Эти двое с подросткового возраста баловались наркотой и воровали — ничего серьезного, так, по мелочи. Ни у одного из них никогда не было нормальной работы, и вся семья всецело зависела от государственной и армейской пенсий Ван Люшэна.

Но его самого не видели уже несколько лет. У предполагал, что тот умер, и сыновья потихоньку закопали его, чтобы не лишиться денег.

Подоспело подкрепление из госбюро расследований и синьдяньского субрегионального бюро. У продолжал костерить торчков, затем начал подталкивать всхлипывающего, шмыгающего носом Котяру к лесу.

— Он всю жизнь заботился о вас, уродах, а за это ему теперь, после смерти, только яма в лесу? У вас совесть есть? Звери делают больше для своих мертвецов. Так где он?

Котяра осел в грязь. Его брат, поддерживаемый с обеих сторон, провел их дальше сквозь деревья и указал на поляну, на сложенные горкой пять камней.

— Мы… мы всегда приходим в День поминовения, могилку поправляем. — Ламентации скорбящего сына.

— Ох, да пошел ты. — Рык обозленного полицейского.

Не сдержавшись, У размахнулся, и старший брат, растянувшись в грязи, присоединился к младшему.

Все надели маски, поработали лопатами, и лес наполнился отвратительной вонью. Здесь часто идут дожди, а тело кинули прямо в грязь, ни гроба, ни даже циновки. Воздаяние Вану за то, что продолжал заботиться о неблагодарных сыновьях.

Он умер от какой-то болезни не то четыре года, не то пять лет назад — сыновья даже не могли припомнить когда. Даже не знали в точности, что убило его. Как-то раз Котяра вернулся домой и нашел отца бездыханным на кровати.

Сколько же времени он пролежал на этом изгваз-данном матрасе?

Опять-таки они не знали.

Хлюст сказал, что работал на стройке в Илане. Котяра —"на рыбацких лодках. Они месяцами не бывали дома, а их отец в это время умер в одиночестве, в заброшенной хижине на склоне холма. Котяра не звонил ни в полицию, ни в скорую. Две недели он спал в одной комнате с трупом, дожидаясь, когда вернется Хлюст. Они решили спрятать тело и, пользуясь печатью[3] и сберкнижкой отца, продолжали получать его пенсию.

Не прояви господин Чэнь интереса, Ван Лу-шэн прожил бы на бумаге до ста лет. Фактически ушел бы в бессмертие.

Следователь из прокуратуры выскочил из леса, зажав нос, и уехал, подписав ордер на арест братьев. Ребята из ГБР отказались перевозить их, опасаясь, что машина провоняет. Какой-то умник из синь-дяньских догадался окатить братьев из шланга, так что оба приняли душ.

Облить преступников ледяной водой в такую погоду… Это пытка? Нарушение прав человека, быть может?

Какое У дело? Он несколько раз обошел хижину. Ржавеющий газовый баллон. Электричество отрублено. Пустой холодильник, приспособленный под посудный шкаф. Никаких следов съестного, разве что пустые стаканы из-под лапши быстрого приготовления, кишащие тараканами. Как только Хлюст и Котяра не умерли с голоду?

Кипа счетов за электричество. Братья перестали платить пятнадцать месяцев назад, и полгода назад их отключили.

Они готовили при помощи старой бочки: над золой висела кастрюля, на дне которой под слоем зеленой плесени — остатки последней трапезы.

Эту парочку искорежило и угробило пристрастие к клею. Где уж там заботиться о правильном питании!

У обследовал лес. идя по узкой тропке, настолько заросшей, что приходилось приседать, погружаясь лицом в траву. Обнаружилась еще одна хижина, поменьше, сооруженная из трех металлических листов и шаткой деревянной двери; судя по всему, отхожее место. Открывать дверь не было необходимости: из-под нее торчала пара женских ног в сандалиях. Сотовый здесь не ловил, поэтому У вернулся к машинам и крикнул одному из синь-дяньских парней:

— Сюда! Здесь тело, женщина!

Они проверили архивы на одном из бортовых компьютеров. Котяра дважды разводился, оба раза с одной и той же, уборщицей на термальном курорте. Похоже, что они снова сошлись — в последний раз.

Не успев покинуть холм, автомобили из Синьдя-ня и госбюро вернулись, призванные к месту преступления.

Ее забили до смерти, среди трупных пятен еще виднелись синяки. Алюминиевая бейсбольная бита нашлась в траве поблизости — с четкими отпечатками кровавых следов от ладони и пальцев. У почти почувствовал, как от нее воняет Котярой.

Путем нескольких телефонных звонков выяснилось, что у Котяры и его бывшей жены имеется сын, в настоящее время мотающий десять лет в одной из тюрем провинции Гуандун за телефонное мошенничество. По крайней мере, его стол и квартира оплачивались налогоплательщиками с материка.

Ван Люшэн еще подростком вступил в национально-революционную армию в Шаньдун. Где только не служил: сперва бил японцев, потом бил коммунистов. Был на островах Цзиньмэнь во время артиллерийских обстрелов и получил медали за храбрость. В конце концов вернулся на собственно Тайвань с намерением осесть там, а кончилось тем, что три поколения его семьи постигла позорная участь.

Голый Котяра переминался в грязи с ноги на ногу, прикрывая ладонями срам. У схватил шланг и направил на него.

— Лучше бы твой отец собак разводил!

Умник, начальник У, спас Котяру от пневмонии, решив позвонить именно в этот момент. Судя по голосу, Умник был в хорошем настроении, хотя изъяснялся загадками.

— У, не желаете ли проехаться в Цзилун? Там у них на ночном рынке дают восхитительные сэндвичи.

— А если я тебе напомню, сколько мне осталось до пенсии?

— Двенадцать дней, у меня на доске записано. Каждое утро денек за тебя вычеркиваю.

— И вместо того чтобы оставить в покое, ты меня в Цзилун гонишь?

— В конце года всегда запарка, и потом, этот новый шеф, ты же его знаешь. Да ладно тебе, обычный суицид. Пошарь там, осмотри тело и орудие убийства, напиши отчет и сплавь остальное судмедэксперту.

— А, так у тебя все же есть совесть. Откопал для меня самую занудную работенку, какую только смог найти, чтобы за эти мои последние деньки все мухи от тоски сдохли.

Умник сдавленно закудахтал:

— И прихвати мне парочку тех сэндвичей — с кетчупом, майонеза не надо. Сдается мне, опять не попаду домой к ужину.

У подозвал одну из отъезжавших синьдяньских машин:

— Едем в Цзилун.

Патрульный за рулем осмелился переспросить:

— В Цзилун, босс?

— Да, — ответил У, забираясь на заднее сиденье. — И радуйтесь, ибо получите сэндвич за счет отдела по борьбе с организованной преступностью.