Чужие чувства

Глава 3

Ветер хрипел в створы окон свои грустные песни. Ноябрь листал очередной тоскливый день осени. Запах запечённого тунца ароматами бродил по дому. Мари скучающе наблюдала за пресмыкающимся перед Генри Стефаном. Это званый ужин не доставлял ей удовольствия в корне своей идеей. Муж напоминал ей встревоженную рептилию, которая заискивает в предвкушении тушки сочной мыши, преподнесённую другом покойного отца, если спектакль удовлетворит его. Как она раньше не замечала его странных повадок прогибаться и выслуживаться, что если он и в их семью вошел, ради собственных целей? До смерти её отца Стеф часто беседовал об уважении к его заслугам, но как только тело придали земле, все эти разговоры остались в прошлом. Теперь Мари наследница капитала, но супругу нет необходимости прогибать перед ней спину, право расхода полученных средств официально за ним закреплено росписью в акте заключения браков. С Генри он неприкрыто выклянчивает, заискивает и выстилается, это до омерзения раздражает Мари. Её пригласили в собственном доме играть роль послушной дурочки, даже платье пришлось подобрать по случаю и заказать доставку из ресторана.

– Мари, потрясающе вкусная рыба, в тебе столько скрытых талантов, ― пожилой мужчина отложил в сторону столовые приборы, обозначив свою готовность перейти к сути встречи.

– Спасибо, Генри, я старалась, ― подойдя, она протянула руку за освободившейся тарелкой, кружево рукава платья задралось, обнажив синеву гематомы после недавнего скандала с мужем.

Мужчина хищно отвёл взгляд в сторону, пытаясь не подавать вида, что синяк им был замечен. Пробежавшись по интерьеру глазами, строго кольнул Стефана укором.

– Я думал о том, что вашему издательству необходимы инвестиции, мы пообщались с редактором местной радиостанции, он готов предоставить время для эфира, чтобы у вас была возможность рассказать жителям о своих тиражах, попробуем увеличить продажи ваших книг. Пусть Мари выступит, а тебе Стефан не мешало бы поговорить с бизнесменами о публикации у вас их биографий и выделить сотрудника для этого направления.

– Да но речь шла о финансировании нашего предприятия, а не о стратегии его развития, ― Стефана огорчил ход встречи.

– Я предпочитаю дать удочку и сказать, где есть рыба, это эффективней материальной помощи. Зачем вешать ярмо зависимости от чужих средств? Мари, когда ты будешь готова выступить на радио? ― друг отца чувствовал собственное превосходство.

– Эта идея не вызывает у меня восторга, ― поставив перед Генри чашку с чаем, она вернулась за стол, ковыряясь вилкой в остывшей порции ресторанного тунца.

– Хорошо, допустим, ― гость сдержанно отпил глоток, в наслаждении, что хозяева дома вынуждены плясать под его дудку, ― а что тебя вдохновит по-настоящему? Возможно, вам пора подумать о рождении детей? ― с прищуром вцепился в Мари взглядом.

– Детище у нас с мужем пока одно, это издательство, оно не терпит отвлечений или халатности.

– Уверен, твой отец мечтал о внуках, и я в глубине души убеждён, что для женщины это единственный путь к счастью.

– У меня иное мнение на этот счёт, ― одернула попытку проникновения в личную жизнь она.

– Тогда о чём ты мечтаешь? ― Напряжение в голосе Генри нарастало, он с трудом сдерживался, чтобы не спросить о происхождении травмы на руке женщины.

– Иногда я думаю, что хотела бы сама написать роман.

– Вот как? ― муж с удивлением вмешался в диалог. ― Оказывается, я совсем тебя не знаю.

– И что тебя останавливает? ― реплику хозяина дома Генри намеренно проигнорировал.

– У меня нет времени заниматься своим творчеством, рукописи других авторов отнимают массу внимания и сил.

– А что если ты способна создать что-то большее, чем то, что приносят тебе другие?

– Я не уверена и у меня есть для этого личные причины, ― Мари смягчилась в голосе, почувствовав, что после смерти отца хоть кто-то с ней заговорил о ней не в ключе её обязанностей жены или редактора, просто о том, что она чувствует, о том, что скрывается в глубинах её души.

– Малышка Мари, я прожил долгую жизнь, могу сказать тебе из опыта, пока ты не делаешь того, чего действительно жаждет твоя душа, ты не живёшь, ты существуешь.

– Возможно это так, Генри, я подумаю над этим. А пока согласна на ваш этот эфир.

Стефан ощутил свою собственную несостоятельность в обсуждении дел издательства, в котором официально хозяином являлся он. Роль плебея на празднике патрициев вновь намекнула ему о том, что не стоит забывать о своём происхождении. Нельзя верить этому старому гистриону, его никогда не примут в элитарный круг полноправным членом.

– Ну что ж, нам с Мари необходимообсудить предстоящий эфир, благодарим вас за помощь. Генри, я отвезу вас домой, ― сухо резюмировал хозяин дома.

Нервно захлопнул двери автомобиля, с пониманием, что впереди неприятная беседа. Пассажир демонстративно выдерживал паузу, натягивая жилы Стефана на дряблые костяшки своего немощного кулака.

– Откуда у твоей жены синяк на руке?

– Если вы о том, что я её избиваю, не волнуйтесь, это не так, она не стала бы молчать. Мари не из категории людей, кто может стать безмолвной жертвой домашнего насилия.

– Допустим, но почему тогда ты не даёшь ей возможность писать книги?

– Генри, давайте объективно. Мари ведёт себя сдержанно только на людях, на самом деле она капризна и нестабильна. Представьте, что будет, если она напишет роман, который обнажит то, что чревато показывать жителям этого города. У нее нет таланта, я держу её в редакции только лишь для того, чтобы она отвлекалась на свою загруженность и не впадала в депрессию глубже. Если будет книга, как я объясню тот факт, что её нельзя публиковать, или что ей необходимо издаваться под псевдонимом? Как я ей скажу, что рукопись требует редактуры, если она сама мнит себя специалистом? Там девяносто процентов текста любой профессионал признает непригодным. Вы считаете, получив своё сочинение, полное правок и замечаний, она станет счастливой?

– Я не подумал об этом, ― мужчина задумчиво посмотрел в окно.

– А предлагая ей прямой эфир, вы готовы были к тому, что её выступление может стать причиной сплетен о профессиональной состоятельности и адекватности главного редактора «Смитбукс», по совместительству вашей любимой малышки Мари? Вы не живёте с ней, вам не понять горечь страха, когда человек меняется за доли секунд и ненависть захватывает в плен рассудок любимой.

– Но она вела себя пристойно на ужине, и ты сам сказал, что на людях она контролирует себя.

– В студии Мари будет волноваться и неизвестно, как это отразится на её состоянии.

– А тебе не кажется, парень, что ты приукрашиваешь степень сложности ситуации? ― Генри стало невыносимо обидно за дочь своего покойного друга.

– Заберите её к себе в дом и поживите с ней неделю, возможно, это благоприятно повлияет на её психическое состояние, ― язвительно отразил нападение Смит, резко вжав педаль тормоза в пол. ― И не вздумайте убеждать меня в том, что это проклятие. Это классическое расстройство личности.

– Ты не врач, не забывайся! ― осёк Стефана Генри, чудом избежав удара о торпеду. ― Если я почувствую, что ей нужна помощь, и что ты мне врал, я скормлю тебя акулам. Поверь мне, рука у меня не дрогнет. Ты ‒ никто! Твоя супруга ‒ единственное, что даёт тебе шанс быть вхожим в наш круг. Меня не волнует, как ты планируешь подготовить Мари к эфиру, но если что-то пойдёт не так, я спрошу с тебя.

В тот вечер Генри заставил Мари задуматься о мечте. Она перестала быть рабом чужих текстов, беспощадно отправляя в корзину всё то, что не впечатляло её с первых строк. Желание освободиться от исправления чужих чувств и воспоминаний возродило её любовь к жизни.