Чужие чувства

Глава 4

Потолочные лампы насыщали светом тесную радиостудию, спёртый воздух душил. Дряхлая отделка стен для звукоизоляции торчала клочьями, местами трухой ссыпаясь на пол. Мари впивалась взглядом в обстановку в попытке унять мандраж своего первого радиоэфира. Не так она представляла акт приобщения к миру медиа. «Ах, если бы была возможность распахнуть окно и впустить в комнату шальной ветер, он загулял бы в этих четырёх стенах, пробежался по пыльным проводам, принёс с собой вечерний гул центральной улицы и умиротворение». Но окон нет в чётких рамках периметра студии, лишь маленькая стеклянная прорубь в кабину звукорежиссеров разрывает настенные холмы дряблого поролона. Совсем немного и это всё останется позади, а пока главный редактор, по совместительству жена владельца издательства «Смитбукс», ожидает, когда на табло над окном кабинки звукорежиссеров воссияет кнопка «ON AIR».

Эфир ‒ привычное обозначение для теле и радио мира, но Мари, как человек, влюбленный в суть слов, представляла его скорее эзотерическим термином. Когда невидимая энергия космического пространства, пятая стихия Вселенной, обволакивает мерцающим облаком. Вновь обманулась иллюзиями возвышенных образов. Акустическая среда внутри этой студии не искрит звёздной пылью и душит затхлостью.

Напротив девушки ‒ ростовая модель целевого слушателя из картона. Эстер, радиоведущая, поведала редактору при знакомстве, что макет помогает в процессе работы представлять слушателей, и не сходить с ума от необходимости часами говорить наедине в микрофон в замкнутом пространстве. Мари тщетно пыталась понять, о чём она сможет беседовать с этим картонным мужчиной в растянутой майке и рваных джинсах, но решила, что ей будет проще не отрываться от намеченного плана получасового эфира.

На листке, лежащем перед ней на столе, чёткий список вопросов, которые она, как профессионал, должна обсудить в эфире. Передача в любом случае завершится рекламным блоком о книжных новинках их с мужем издательства, таков её план, такова цель выступления. Это тоже своеобразные границы её комфорта, общаться с текстами на бумаге, но не с авторами, следить за фабулой и сюжетом, стремиться к идеальной композиции.

В этом вещании главное ‒ контролировать положение рта относительно микрофона. Не выходить за рамки. Эстер поясняла что-то о работе пульта, фейдерах, каналах, эфирных элементах, но взволнованная Мари мало что уловила, условившись с ведущей о простых жестах, если возникнет необходимость сделать паузу, отпить глоток воды или завершить телефонный звонок неудобного радиослушателя. И всё бы ничего, но нехватка воздуха и замешательство отзывались дрожью в пальцах, першением в горле. В издательстве всё гораздо проще: если текст за два предложения не впечатлил, можно смело отправлять рукопись в корзину. По умолчанию без обратной связи.

Тугие ободы наушников вдавились в макушку, смяв мягкие пушистые волосы. Натиск слуховой депривации отрезал от реальности. Изоляция от акустической среды студии сменилась вакуумом предэфирной тишины. Чувствительность стала выше, усилив осознание запахов вокруг. Мари только сейчас уловила нотки аромата пиона в составе парфюмерной воды Эстер, но цветы всё равно врастали стеблями в вонь прогнившего поролона. В этом моменте её возмущения сочетанием слов «слушать аромат» показались ей самой ошибкой. Запах можно не просто слышать, его можно видеть.

Максимальная концентрация. Взгляд на табло. Смятый в растерянности угол листка плана.

«ON AIR»

Неожиданно для Мари в радиоэфир из её уст посыпались клоки приветственных шаблонов, сгустки общепринятых фраз, приправленные профессиональным диалектом. Она в смятении вспоминала своего внутреннего критика, который любил анализировать стиль выступлений других спикеров. Словно защищаясь от аудитории, редактор тараторила без остановки термины из плана, которые должны были стать советами для начинающих писателей. Беспомощно посмотрела на картонного парня в осознании, что огромный процент слушателей скорей всего переключит радиоканал. Старательно держалась на нужном расстоянии от микрофона. Эстер скучающе водила пальцами по ползункам пульта. Редактор завершила свой монолог раскрытием определения литературных клише, их отрицательного влияния на тексты. Ведущая, продемонстрировав жестом «ок!», резко стянула один из фейдеров вниз, другой перевела в режим активации, включив свой микрофон.

– Дорогие слушатели, напоминаем вам, сегодня у нас в гостях главный редактор издательства «Смитбукс» Мария Смит, после недолгой музыкальной паузы мы вернёмся. Ждём ваших звонков в студию. Не переключайтесь. ― Эстер опустила ползунок пульта, натянуто улыбнулась гостье, стянув наушники. ― Вы молодец, ― вежливо отметила она, ― для первого радиоэфира отлично справляетесь.

– Спасибо, ― промямлила в ответ редактор, внутренне пытаясь заглушить чувство стыда. «Это фиаско, она не справилась. В её маленьком городке люди, далёкие от искусства, долго будут обсуждать за спиной провальное выступление местного литературоведа. А может, это заметно только ей, и все вокруг давно уже привыкли, что форма речи должна быть привычной ‒ обычной, простой». Аудиодорожка трека на мониторе приближалась к концу, телефон молчал. Мария не смогла заинтересовать аудиторию своей нудной лекцией. На последней секунде из радиорубки показался силуэт звукорежиссера, он махнул рукой, оповещая необходимость подвесить входящий вызов. Эстер бодро зашевелила пальцами, глотнула воды, надела наушники.

«ON AIR»

– Мария, добрый вечер, вот вы говорите ‒ клише, но при этом сама по себе литература вводит правила, которые загоняют авторов в рамки, ― мужской голос поглаживал слух, эффект от наушников усиливал восприятие близости приятного тембра.

– Здравствуйте, есть классические произведения, которые признаны достоянием культуры и от того, что мы рекомендуем соответствовать каким-то нормам, работы писателей становятся чище, легче, тоньше, ― Мари незаметно для себя подалась ближе к микрофону, Эстер отодвинула её, коснувшись ладонью плеча.

– А как же, например: не начинать книгу с диалогов? В итоге, вступления зачастую ‒ это описания погоды, ― голос собеседника оставался по-прежнему ровным, спокойным, чарующим.

– Каждый текст по-своему уникален, мы стараемся донести до авторов красоту стилистики.

– То есть, ваша задача как профессионала ‒ дать понять автору, как улучшить его текст?

– Безусловно, наше издательство заинтересованно в новых лицах, и мы с радостью принимаем рукописи и от неизвестных авторов. Вы писатель? ― Мари старалась удерживать беседу в рамках её интересов.

– Я не писатель, но вы знаете, мне всегда было интересно, каково это ‒ создать роман, отправить с надеждой рукопись вам, ждать ответа месяцами и не получить его? Это больно творческим людям.

Провокации в вопросе не смутили Мари. Она вдруг почувствовала себя не одинокой в своих литературных интересах. Словно он, где-то там, на другом конце провода понимает, о чём она говорила в студии, что близко ей самой.

– Наши редакторы стараются поддерживать двустороннюю связь даже, если книга не подходит критериям «Смитбукс»

– Я не говорю обо всех ваших редакторах, я спрашиваю именно о вас.

Эстер смотрела на окно звукорежиссера в ожидании, когда подадут сигнал о следующем входящем вызове, но движений за стеклом не наблюдалось.

– Я крайне редко принимаю работы на рассмотрение.

– А если они есть, вы читаете их? ― мужчина ловко перехватил инициативу в диалоге.

– Да, безусловно, но… я не понимаю, к чему вы клоните, ― Мари повернулась к Эстер в готовности подать знак о необходимости завершения звонка.

– А розовый пони ‒ это клише? ― неожиданно произнёс собеседник.

Редактор вздрогнула. Это не могло быть совпадением, лишь один человек в её жизни знал, что творить свои произведения Мари перестала после того, как в детстве получила от него мнение, что её рассказ «Розовый пони» ‒ совокупность клише и шаблонов. И этот человек был её покойным отцом. Да, он помог ей получить образование, стать признанным человеком в мире региональной литературы, но не как автора, а как редактора. Стать той, кто свои крылья творческого вдохновения смиренно сложил во имя правки чужих текстов. Эстер насторожилась, наблюдая, как влага слезы бороздит бледную кожу щеки Мари. Если бы не «розовый пони», редактор без сомнения махнула бы рукой, скомандовав «стоп».

– Нет, не клише, просто словосочетание.

– Мой старый друг всегда мечтал, чтобы вы ознакомились с его рукописью. Он завещал мне после его смерти отправить роман вам на электронную почту, ― голос стал вкрадчивым, ‒ я отправлял вам роман трижды. Если бы вы дочитали хотя бы до пятой страницы, вы бы узнали, что ваш отец написал о вас роман. Но возможно, вас смутили клише на первой странице. Иногда, Мари, клише ‒ это то, что помогает нам вспомнить те чувства, которые мы проживали в жизни или в произведениях классиков. А может, просто нет образа чище, чем сочетание слов, которое всплывает в сознании яркой картиной.

Мужчина завершил звонок. Мари обреченно смотрела за тем, как ползёт аудиодорожка трека на мониторе, пытаясь понять: какая из сотен рукописей, небрежно отправленных ею в корзину, была посланием от её покойного отца. В корзину лишь потому, что первые два предложения её не зацепили. Зачем она послушалась Генри? Зачем предала свои принципы?

– Мы продолжаем наш эфир с главным редактором издательства «Смитбукс». Мари, расскажите нам о новинках книг, которые бы вы рекомендовали нашим слушателям…