Купеческий сын и живые мертвецы

Но Иванушка и сам уже видел: следом за бывшим пожарным к порогу алтыновского склепа вихляющей походной подходил ещё один восставший мертвец. Иванушка взмахнул палкой снова — и теперь уже не промазал: пробил насквозь голову погорелого покойника. И тот упал, как если бы ему подрубили ноги. Однако, падая, он все ещё продолжал двигаться вперёд. Напрасно купеческий сын попытался отодвинуть пожарного от себя — толкая махалку, застрявшую у того в голове. Шестик просто проскальзывал дальше. И обугленное тело рухнуло через порог прямо на Иванушку: свалило его с ног, придавило к каменному полу.

Купеческому сыну показалось: на него свалилось сразу несколько мешков с булыжниками. Эта неимоверная тяжесть не позволяла ему не то, что пошевелиться — он и дышать-то мог едва-едва. По разумению Иванушки, не могло быть такой тяжести в человеческом теле — ни в живом, ни в мертвом. Даже если оно, обуглившееся, много лет впитывало в себя подземную влагу. Иванушка дернулся раз, другой — пробуя стряхнуть с себя эту адскую тяжесть. А в следующий миг его прибавило к полу так, что купеческий сын решил: сейчас его попросту расплющит в лепёшку. Он даже не сразу уразумел, из-за чего это происходит с ним. И понял всё только тогда, когда поверх пробитой головы бывшего пожарного возникла голова другого покойника — вполне себе целая.

3

Тот, второй, о котором предупреждала Зина, моментально начал бы рвать зубами купеческого сына: челюсти восставшего мертвеца равномерно, однообразно клацали прямо над Иванушкиным горлом. Но — добраться до него эта тварь пока что не могла: ей препятствовало в этом тело сгоревшего пожарного. И это было хорошо — давало купеческому сыну хотя бы крохотную фору. Однако нехорошо, совсем уж дурно было другое: из-за этой двойной тяжести воздуху Иванушке в грудь не попадало совсем.

— Дедуля, помоги мне! — прохрипел Иван Алтынов.

И теперь купец-колдун уж точно услышал своего внука: из рукава его черного пиджака начала выдвигаться многосуставчатая рука. Иванушка понял это больше по звуку — уже знакомому ему щелканью. Видеть своего деда он почти что не мог. И не только из-за сумерек вокруг. Тьма начала накрывать и самого Иванушку — от удушья и страшного сдавливания. Он хотел было воззвать: «Поторопись, дедуля!». Но понял, что даже на эти два слова воздуху ему не хватит.

Чуть в стороне что-то кричала Зина. Однако у купеческого сына так звенело в ушах, что разобрать её слов он не мог. И думал почти отстраненно: интересно, что произойдет раньше — верхний мертвец доберется до его горла или он сам лишится чувств?

И тут он вдруг ощутил: чьи-то пальцы просовываются в правый карман его заплатанных штанов, которые он всегда надевал, прежде чем подниматься на голубятню. В первый миг Иванушка решил: это верхний мертвец вознамерился, в дополнение ко всему прочему, еще и обчистить его карманы. Однако — даже в своем нынешнем состоянии купеческий сын понимао, насколько нелепой была эта мысль. Жуткому существу, чью оскаленную пасть Иванушка сейчас созерцал, уж точно не было дела до содержимого его карманов. У него на уме — если хоть что-то от его ума еще осталось — было совсем иное.

Нет, в карман к Иванушке залезла темно-коричневая эфиопская рука его деда. Но купеческий сын вспомнил, что за вещь он сам в этот карман положил, только тогда, когда Кузьма Алтынов выдернул её наружу.

4

— Ванечка, ты должен сбросить их с себя! — кричала Зина. — Ну, пожалуйста, постарайся — сделай это! Там, снаружи, полно других! И все они идут сюда.

Рыжий кот, которого она прижимала к себе, извивался у неё на руках — норовил вырваться. Быть может, хотел поспешить на помощь к своему хозяину, но поповская дочка держала его крепко. Понимала: котофей не сможет ничем помочь Ивану Алтынову. Да и она сама — вряд ли сможет. Но — Ванечка погибал у неё на глазах. И Зина сделала глубокий вдох, оттолкнулась спиной от стены, к которой прижималась, и вознамерилась уже бежать к своему другу. Но замерла на полушаге — увидела фигуру у самого входа.

Там, в полумраке, стояло скрюченное существо, которое Ванечка назвал своим дедом. И теперь у этого якобы деда начала вдруг отрастать рука. Если только можно было назвать этим словом ту длиннейшую, изломанную во множестве локтей часть тела, на конце которой Зина, почти не веря собственным глазам, разглядела подобие мужской ладони. Эрик на руках у девушки крутанулся с особенной силой, и она, отвлеченная немыслимым зрелищем, чуть разжала руки — упустила кота.

Рыжий — чуть бочком и как бы приплясывая — подскочил к Ванечке, выгнул спину дугой и зашипел. А тем временем тот монстр, который прятался в сумраке у входа, запустил свою руку в карман лежащего на полу Ивана Алтынова. И вытянул наружу какой-то продолговатый предмет, перламутрово блеснувший в солнечных лучах, что ещё пробивались внутрь через витражное окно.

Между тем тот умирашка, что клацал зубами, лёжа поверх своего неподвижного собрата, заметил Эрика. Запрокинув голову, он повернул то, что ещё оставалось от его лица, к рыжему коту. И Зина подумала: он сможет в один укус охватить Рыжему его круглую башку.

— Эрик, вернись! — позвала девушка и сделала к дверному проему два или три замедленных шага; бежать она не могла — от вида жуткого существа с рукой-хоботом ноги Зины будто одеревели.

Тут раздался металлический щелчок — почти мелодичный. И Зина поняла: из продолговатого предмета, оказавшегося складным ножом с перламутровой рукоятью, выскочило лезвие. И в тот же момент клацающий зубами умирашка скатился с Ивана Алтынова и простер свои костлявые руки к коту. Который, надо отдать ему должное, молниеносно отскочил в сторону — в эти руки не дался. И тут же другая рука — та, что имела не менее десятка локтевых сгибов, — сделала бросок к голове зубастого мертвеца. Лезвие ножа вошло в череп умирашки по самую перламутровую рукоять.

Раздался тошнотворный хруст, от которого у Зины что-то перекувырнулось в желудке. А в следующий миг живой мертвец перестал вытягивать свои руки к Рыжему. И щерить пасть перестал тоже. Его неживая плоть словно бы просела внутрь, сдулась, потеряла весь свой объём. И неподвижно распласталась на каменном полу.

А рука с множеством локтей даже не стала этот выдергивать нож из черепа мертвеца. Равно как и не стала высвобождать Ванечку из-под того, первого умирашки. Существо, что пряталось в тени возле дверного проема, явно имело представление о том, что происходит сейчас снаружи. И понимало, что случится, если оно промедлит.

Сорванная с петель дверь так и лежала на полу. И Зина была уверена: даже Ванечка, которого Бог силушкой не обделил, не сумел бы вернуть её на место в одиночку. Однако рука согбенного существа в один миг подняла над полом дубовую дверь, перенесла её к пустому проему и даже приладила так, что дверь почти без зазоров встала на место. Внутри тотчас же стало еще темнее, но Зина знала, куда идти. И ноги снова слушались её.

Она подбежала к Ванечке и хотела пинком скинуть с него обгорелого умирашку. Но не тут-то было! С ноги Зины во второй раз свалилась одна из туфель, а обгорелый даже не колыхнулся. И Зина поняла, почему. Сумела-таки в густом сумраке рассмотреть спину обгорелого.

На этой черной, как печная копоть, спине что-то выпирало из-под рубахи, разлезшейся рубахи. И сперва Зина даже решила: это просто ребра. Однако потом до неё дошло: человеческие ребра не образовывают такие вот правильные прямоугольники! К спине мертвеца словно бы приросла раздвижная лестница. Судя по всему — чугунная.