Купеческий сын и живые мертвецы

Глава 13. Пожарный

1

Если бы даже Иванушка принял другое решение — бежать к воротам, — им с Зиной всё равно пришлось бы повернуть обратно. Восставшие мертвецы перекрыли бы им путь. Ведь большая их часть двигалась именно со стороны входа на погост. Так что — решение Иванушки последовать за дедом в алтыновский склеп казалось не таким уж неразумным. Точнее, казалось бы — если бы не привело купеческого сына и его спутницу в западню.

Да и сам путь к каменному строению с витражным окном едва их не погубил. Эрик Рыжий хорошо видел восставших покойников в предзакатных сумерках, которые царили под столетними липами погоста. Смотрел на них с диким выражением в желтых глазах. И беспрерывно издавал угрожающее утробное гудение. Однако Кузьма Алтынов был прав: никого отпугнуть котофей уже не мог. Так что пришлось Иванушке отмахиваться от рваных шатунов своим шестиком-махалкой. Он даже не пытался попасть безобразным существам именно в голову — бил куда попало. Слишком уж мало времени оставалось до заката — настоящего заката. И слишком важно было купеческому сыну переговорить с Кузьмой Петровичем до того, как солнце зайдет. Ведь Иванушкин дед не скрывал: после захода солнца он сам станет таким же, как другие восставшие мертвецы Духовского погоста.

И за всеми событиями этого бесконечного дня Иванушка ухитрился напрочь позабыть о том, что дверь, ведущая в фамильный склеп Алтыновых, сорвана с петель. Вспомнил об этом, лишь когда увидел пустой дверной проем — в котором стоял, будто поджидая их с Зиной, купец-колдун. Его согбенная фигура доходила лишь до середины дверной притолоки, так что хорошо было видно: внутри каменного строения царит уже и не сумрак, а почти что полная темнота.

— Дедуля! — Иванушка остановился так резко, что Зина, которую он по-прежнему держал за руку, не успела замедлить бег и едва не упала.

Эрик вырвался у девушки из рук и с возмущенным мявом махнул наземь. А Зина вымолвила, с несказанным изумлением уставившись на согбенную фигуру

— Это — твой дед?

Иванушку этот вопрос даже порадовал мимолетно. Выходило: Зина Тихомирова совершенно ничего не помнит о своем тесном общении с купцом-колдуном! Но на то, чтобы порадоваться всерьез, у Ивана Алтынова уж точно не было времени. Его не было у него даже на то, чтобы Зине ответить.

— Дедуля, — снова позвал Иванушка, — если ты не можешь ответить мне словами, то хотя бы знаками покажи: где сейчас батюшка?

В том, что его дед не сможет больше говорить, Иван Алтынов ничуть не сомневался. Он и в прежнем, дозакатном своём состоянии, мог это делать только через Зину. Но вот чего Иванушка не ожидал, так это того, что именно покажет ему дед при помощи нехитрого знака. Купеческий сын чуть было не начал протирать глаза, думая, что зрение его обманывает.

В уездной библиотеке города Живогорска имелись, среди прочих, и книги по истории Древнего Рима. И на их страницах в деталях описывались бои воинов-гладиаторов, происходившие в древнеримском цирке — Колизее. Причём одна из книг снабжена была превосходными иллюстрациями. Они изображали не только самих гладиаторов и их боевое снаряжение, среди которого Иванушке более всего приглянулись трезубец и сеть — так походившие на шестик с сетью, которые купеческий сын использовал на своей голубятне. Помимо этого книга содержала картинку, на которой разгоряченные древние римляне призывали добить раненного гладиатора. И выражали это своё желание одинаковыми жестами: держали сжатые в кулак руки так, что оттопыренные большие пальцы указывали вниз.

В точности такой жест изобразил и Кузьма Алтынов своей эфиопской рукой — которая, правда, была теперь обычной длины и с единственным локтем.

Зина при виде этого ахнула — явно тоже была осведомлена о привычках и обычаях древних римлян. А Иванушка разозлился так, что едва не ткнул своего восставшего из мёртвых деда шестиком-махалкой в единственный глаз. Купец-колдун явно издевался над своим внуком! И при этом добивался ещё, чтобы тот исполнял его поручения!..

И лишь мгновение спустя до Иванушки дошло: это сложенное пополам существо — уже не в полной мере его дед. Возможно, он не был в полной мере его дедом даже и тогда, когда вытягивал его нынче из колодца. А уж сейчас, когда вот-вот должна была опуститься ночь, от прежнего Кузьмы Алтынова и подавно малосчто осталось. И глупо было обращаться к нему с расспросами. А ещё глупее — бежать следом за ним сюда.

Иванушка быстро огляделся, прикидывая: смогут ли они ещё пробиться к воротам? Может быть, им это и удалось бы — если бы он взял в руки вместо ненадёжного шестика-махалки тот чугунный крест, что лежал сейчас где-то за порогом склепа. И купеческий сын только успел подумать о том, что будет вернее: попросить деда освободить дорогу или набраться наглости и попросту его отпихнуть — когда купец-колдун сам сделал несколько шагов назад. Скрылся в тёмной внутренности каменного строения. И тут же следом за ним устремился Эрик — вбежал прыгающей рысью. Впрочем, сразу за порогом он остановился и оглянулся на Иванушку с Зиной, словно бы говоря: поспешите!

Смысл этого взгляда купеческий сын понял только тогда, когда ещё раз оглянулся через плечо.

К алтыновской погребальнице ковыляли с разных сторон уже не просто отдельные рваные силуэты. Восставшие мертвецы сливались в самые настоящие отряды и шли вперёд плотными серыми скоплениями, отбрасывая длинные чёрные тени. Впрочем, света под деревьями погоста оставалось уже так мало, что было ясно: скоро этих теней не станет, а серая рваная масса обретет чернильную густоту.

«Надо было всё-таки бежать к воротам», — снова подумал Иванушка, но как-то отрешенно. Он точно знал, что не смог бы уйти отсюда, не попытавшись ещё раз добиться правдивых ответов от деда. Если, конечно, в одноглазом согбенном покойника всё-таки оставалось хоть что-то от его деда.

— Ванечка! — Зина с силой дернула его за рукав рубахи. — Ну, что же ты? Нам надо зайти внутрь!

Только тут купеческий сын сообразил, что он по-прежнему крепко сжимает руку Зины — не позволяя девушке переступить порог. А медлить и вправду было уже никак нельзя.

Иванушка, увлекая Зину за собой, в два шага преодолел расстояние до отверстого проема, в котором не было двери: она по-прежнему лежала на полу, сразу за порогом.

2

Кузьма Петрович Алтынов стоял в густой тени сбоку от пустого дверного проема. И его единственный глаз то ли светился сам по себе, то ли каким-то образом отражал последние солнечные лучи, попадавшие внутрь через витражное окно. Первым побуждением Иванушки было: тут же обратиться к деду с прежним вопросом — о своём отце Митрофане Кузьмиче. И любым способом добиться ответа от Кузьмы Алтынова. Да, говорить он явно больше не мог, а жест и вовсе изобразил такой, что и толкование ему давать не хотелось. Однако Иванушка рассчитывал, что убедил деда начертать для него пару слов своей невероятной рукой — хоть бы даже в пыли на полу. Готов был даже поторговаться с Кузьмой Петровичем — пусть даже и знал, как опасно того злить.

Но, едва только они с Зиной переступили порог алтыновского склепа, как следом за ними тотчас устремились из-под деревьев все те рваные силуэты, которые до этого всё-таки держались на расстоянии. И купеческий сын подумал: под открытым небом их всех, худо-бедно, продолжал сдерживать свет ещё не закатившегося солнца. А здесь, в сумраке каменной погребальницы, эти твари должны были бы чувствовать себя куда увереннее, чем снаружи. Вот они все и рванули сюда — тем паче, что их добыча сама указала им дорожку.

— Ну, уже нет, — прошептал Иванушка почти беззвучно. — Я этим исчадиям — не добыча. И Зина тоже. И Рыжий.

Иванушке показалось, что каким-то образом дед расслышал его слова. Во всяком случае, он обратил на внука взор своего единственного немигающего глаза. И словно бы даже коротко кивнул — соглашаясь с услышанным. Впрочем, в последнем Иванушка не был уверен: в каменном помещении царил слишком густой сумрак. Купеческий сын быстро развернулся, шагнул к пустому дверному проему и взял свой шестик-махалку наперевес, словно казачью пику.

— Зина! — теперь он уже говорил в полный голос. — Отходи к дальней стене! И Рыжего возьми с собой! Только под ноги смотри! Там в полу — колодец, не свались в него.

Он успел ещё увидеть, как Зина подхватила на руки Эрика и начала отступать от входа — спиной вперёд, не сводя глаз с него самого. И мимолетно попенял ей за это. Как, спрашивается, она могла бы при таком передвижении смотреть себе под ноги? Но уже в следующий миг это соображение представилось ему несущественным: в дверном проема возник силуэт самого быстрого из ходячих мертвецов, который опередил всех своих сотоварищей.

Это был молодой ещё мужик — проживший на свете не более тридцати лет, если судить по тому, что он сохранил все свои зубы. И умер он явно не своей смертью. Полотняная рубаха, в которой его похоронили, вся обратилась в лохмотья. И сквозь неё была отчётливо видна грудь мужика — походившая на изломанную голубиную клетку, коих Иванушка повидал великое множество. Ребра этого бедолаги были не просто поломаны, а будто перемолоты, как если бы их крушили кувалдой, и провалились внутрь в полудюжине мест. Но главное — на лице мужика только зубы и уцелели. Ни носа, ни каких-либо следов кожи Иванушка на нем не узрел. И тотчас припомнил историю — как года три или четыре тому назад в охваченной огнём избе погиб один из городских пожарных. На него рухнула крыша дома, из которого он пытался вывести его владелицу: старуху, торговавшую на рынке вязаными носками. Загоревшаяся от свечи шерстяная пряжа, которой её дом был набит битком, и вызвала, надо думать, тот пожар. А в итоге пожарная команда Живогорска не досчиталась одного из лучших своих служителей, а носки на рынке с тех пор существенно вздорожали — никому не хотелось повторить старухину участь, закупая оптом более дешевую шерсть.

И вот теперь бывший пожарный, страшно скалясь безносой рожей, прямо через порог простер к Иванушке руки. Они обгорели так сильно, что даже пребывание под землёй не оказалось на них воздействия: они походили на две обуглившиеся головни.

Иванушку аж перевернуло — и от жалости, и от омерзения одновременно. Однако он отлично понимал: тому человеку, который погиб, пытаясь спасти одинокую бабку, он сам уже не может ни помочь, ни навредить. Тот человек отправился туда, куда ему и положено было: в райские кущи. А эта неживая плоть, которую каким-то колдовством вернули к мнимой жизни, уже давным-давно не является тем отважным парнем. Но все же — рука Иванушки слегка дрогнула, когда он концом своей махалки ткнул погорелого покойника в голову. И в итоге — задел его череп лишь по касательной, не пробил его. И руки-головни цапнули воздух на расстоянии меньше ладони от лица Иванушки.

Пробивавшийся сквозь дверной проем свет позволил купеческому сыну разглядеть, что ногти на этих руках уцелели — пусть даже почернели и потрескались. И ясно было: ходячий мертвец метил этими ногтями своему противнику в глаза.

— Ванечка! — закричала у него за спиной Зина. — Там второй!..