Полутьма

Стоило дождаться майора. Ой как стоило. Но сейчас, чувствуя, что вся кровь ушла и из моего тела, я успела среагировать только на пошатнувшееся в толпе тело. Фиолетово-серебристый водопад прошелся по лицу, тут же обессиленно повиснув у меня в руках.

– Васька! – крикнула я, опуская жадно хватающую ртом воздух Любовь Васильевну на землю. – Твою мать, нитроглицерин есть?! – крепко сжимая руку завуча, зашипела от поразившей спину боли уже в толпу.

Любовь Васильевна рассеянно хлопала глазами, периодически морщась от переносимой боли. О ее стенокардических приступах конечно, знал весь поселок. Но почему она выбежала из дома без таблеток? Мысли рассеянно пробегали где-то в далекой части сознания, складывая картинки пазла.

Мишка – Васькин друг. Любовь Васильевна – их соседка. Тяжелый камень ударил в желудок, заставляя резко выплюнуть весь оставшийся внутри воздух, а перед глазами замелькали разноцветные пятна.

Спасительную таблетку под язык завуча тут же подсунули ловкие руки вездесущей баб Клавы. Нужно отдать ей должное. Она знала, когда появиться вовремя. Подоспевший Васька протянул руку, помогая мне подняться, обретая равновесие. Его взгляд был все такой же рассеянный. Резко схватив его за плечи, тряхнула что было сил.

– Останься с ними, – кивнула на лежащую на земле Любовь Васильевну, – я дальше сама.

Васька растерянно открыл рот, но тут же захлопнул, нахмурившись. Видимо, пытался сообразить, как мне сказать. Хорошо еще догадался, к кому бежать. Хотя мой дом к нему самый близкий, куда еще было, когда все, кроме меня, на дежурствах. Хлопнув парня по плечу, развернулась, расталкивая толпу своих и пробиваясь к входу.

Оказалось, что добраться до оцепления с каждой минутой становилось все сложнее. Кажется, что здесь собрался уже весь поселок. И почему-то каждый норовил схватить меня за конечность с какими-то вопросами. Все же мои силы уходили лишь на то, чтобы двигаться вперед, не обращая внимания на бесконечные крики «Кузнечик» и обледеневшие разом у всех руки.

– Жарова, сюда! – какой-то знакомый голос, но сейчас было бессмысленно напрягать память.

Просто благодарно юркнула в освободившийся проход, тут же остановившись уже внутри оцепления, чтобы перевести дыхание. Судя по всему, дело было очень скверно. Растерянные лица оказались не только за оцеплением, но и внутри него. Каждый старательно отводил от меня взгляд, а внутри все туже скатывался клубок из моих нервных клеток по всему телу. Хрипло выдохнув, я выпрямилась, облизнув губы. Вампира еще не было, а подниматься по лестнице одной сейчас было травмоопасно.

– Старший лейтенант, до вашего прибытия никто не входил, – робко прозвучало за спиной.

Обернувшись, вполне ожидаемо не смогла отличить говорившего. Да, теперь группа В снова работает, а значит, самое мясо – мне. То, кем сегодня могло оказаться это самое «мясо», резко ударило по ребрам, прожигая болью все задетые когда-то точки. Нет, так я не по лестнице, даже с места без помощи не сдвинусь.

– Майор будет позже, – сказала я, наблюдая за дрогнувшими лицами присутствующих, – мне понадобится помощь. Кто со мной?

– Я, Кузнечик, – жесткий голос Палыча прибил меня к земле, – я.

Посмотреть ему в глаза сил не было. Просто кивнув, согласно распахнула дверь подъезда. Медленно ступая по ступенькам на второй этаж панельного дома, я мечтала лишь испепелиться под прожигающем мою спину взглядом Палыча. Сосредоточившись на подъеме, опираясь всем телом на жесткие перила, пыталась не думать. Не вспоминать. Язык присох к небу, поселив в горле тупую сухую боль, что обжигала с каждой попыткой сглотнуть навалившееся напряжение. Хоть как-то протолкнуть чертов камень. Вопреки биологии, мое сердце замедляло свой бег с каждым шагом. Когда я коснулась дверной ручки, по-моему, оно ударило в последний раз. Кровавые пятна на полу в подъезде от ботинок солдат и липкая краснота на моих пальцах не говорили ни о чем хорошем.

– Дети у меня, – сипло сказал Палыч, а сердце ударило раз, снимая крохи облегчения, – вывел, жена забрала. Они не разрешали. Сказал, что твой приказ.

Палыч закашлялся, а я кивнула, крепко зажмуриваясь. Да. Все живые и мертвые должны находиться на месте до прибытия группы. Это мое распоряжение. Отвратительное, ужасное, но мое. Чтобы не упустить факты. Жесткое и рациональное. Сейчас я была рада, что, несмотря на приказ четырехлетней давности, Палыч смог их забрать.

– Дальше порога никто не проходил, – затихающим голосом доложил Палыч.

Снова кивнула. Пальцы сжались в кулак, а дрожащая рука потянула ручку.

– Не ходи туда, – тихо прошептала я, не оборачиваясь, – просто постой здесь. Мне нужна была помощь, только чтобы подняться.

Торопливые шаги по лестнице заставили обернуться. Перепрыгивая через две ступеньки, майор быстро приближался, а я невольно выдохнула с облегчением. Проходить все это одной не стоило. Слабое утешение – вампир, но сейчас я вдруг снова смогла вдохнуть. Растрепанный, в помятой футболке и раскрасневшимися от сна глазами, Сергей наспех протянул руку Палычу, рассеянно пожимая ее.

– Двое детей, – тихо прошептала я, кивая на Палыча, – у них в доме. Нужно посмотреть, что задето внушением. Сможешь?

– После, – отмахнулся вампир, облизывая губы, – а теперь отойди от двери, я зайду первым.

– Майор, – прошипела я, не желая отступать, но блеск в глазах вампира оглушил меня.

– Прямо сейчас, Сим, я чувствую хренову тучу крови по ту сторону. Уверена, что хочешь, чтобы я стоял здесь еще хотя бы секунду? – проскрипел сквозь удалившиеся клыки вампир и удовлетворенно кивнул, глядя, как я отпускаю ручку. – Отлично. Захлопни за мной дверь.

Растерянность на лице Палыча нужно было заметить до того, как Сергей практически со срывающимся рыком бросился в квартиру, а я прислонилась к двери спиной, облегченно выдыхая. И в эту секунду я и увидела округлившиеся глаза и побелевшее вмиг лицо.

– Что? – нахмурилась я, когда губы Палыча шевельнулись.

– Мишка, – расслышала, когда участковый кашлянул, – там Мишка. Живой.

– Твою, – прошипела я, тут же подавляя порыв рвануть следом.

Взгляд пробежал по фигуре Палыча. Разочарование и ужас оглушили, поселившись бьющим ожиданием крика в ушах. Он голоден. Вампир так и не ел ничего, вернувшись. Выбежав из дома, я не брала с собой пистолет. Вот так. Первый раз за три года, когда он действительно нужен, – его нет. Палыч, судя по всему, тоже выскочил безоружным.

Но оставить чертова алкаша наедине с голодным монстром я точно не могла.

Язык судорожно прошелся по губам. Хоть что-то. Какая-нибудь мелочь. Взгляд скользнул по шее участкового, проходя дальше, но внутри что-то болезненно стукнуло. Нахмурившись, быстро вернула взгляд. И тут же, быстрым движением подлетев к Палычу, сорвала веревку с его шеи. Визг застрял в горле, а из глаз покатились слезы.

– На тряпку! – быстро сориентировался Палыч. – в нем крестили просто вместе с веревкой этой.

Бормотал что-то Палыч, а я не слышала. Но многострадальной руке наконец стало легче. Распахнув дверь, крепче сжимая веревку, захлопнула ее за собой и резко обернулась. Конечно, тут же чуть не свалившись на пол от сжавшего мои колени Мишки.

– Кузнечик, не я, – разобрала сквозь бесконечные всхлипы, – не я, не я, клянусь чем хочешь, не я. Я бы никогда, Манька-а-а, – стоны начинающийся истерики не могли не привлечь внимание вампира.

Как он его вообще до сих пор пропустил.

– Да заткнись ты, – прорычала я, схватив его за трясущиеся плечи, – давай, соберись.

Голова Мишки безвольно повисла. От тряски тело лишь раскачивалось в руках. Можно было решить, что он потерял сознание, но нет. Гортанный смех и поток слез из глаз говорили лишь о начале продолжительной истерики. Из дальней комнаты до моих ушей донесся нечеловеческий рык.

Инстинктивно встав перед свалившимся на пол Мишкой, я подавила желание выбежать как можно скорее. Ледяной пот щедро стекал по спине, задевая приподнятые волоски. Натянутые до предела нервы реагировали на каждый шорох. Поэтому я тут же расслабилась, как до носа коснулся запах паленой плоти. Ударившаяся о стену икона разлетелась вдребезги, а в коридоре, тряся рукой, медленно появился вампир. Тяжелое дыхание и окровавленная ладонь говорили о том, что у дураков мысли схожи. С облегчением положив крестик на тумбочку, я опустилась на пол рядом с раскачивающимся Мишкой.

– Он, – прошипел вампир, поморщившись и разглядывая ладонь, – под внушением, но следов никого, кроме этих двоих и их детей, здесь нет.

– Как ты вошел без приглашения? – тут же в лоб спросила, разглядывая реакцию вампира.

Майор тяжело вздохнул, а я стыдливо потупила взгляд.

– Я был здесь много раз, schatz, – проскрипел вампир сквозь зубы, – ты снова начинаешь?

– Не заканчивала, – пожав плечами, я обернулась к Мишке.

– Это был он, – слишком громко объявил вампир.

От его слов Мишка вдруг напрягся всем телом, широко распахнув глаза. Жалость растолкла внутренности в кашу. Жадно хватанув воздуха ртом, он сжался в комок, как можно ближе прижимаясь к стене.

– Ты больной ублюдок, – прорычала я, поворачиваясь к вампиру, – еще громче не мог?

Но было поздно. Окровавленные пальцы Мишки потянули меня за руку. Захлебываясь в собственных рыданиях, он тряс меня сильнее, пытаясь заглянуть в глаза. Еле вырвавшись, схватила Мишку за голову, фиксируя ту в одном положении. Боль пронзила сердце, когда покрасневшие глаза взглянули на меня с надеждой.

– Не ты, слышишь? Майор просто ошибся, – как можно тверже произнесла я.

– Schatz, – прохрипел вампир.

– Заткнись, – зарычала я, обернувшись, – просто помолчи.

– Он бил ее. И рано или поздно мог убить именно он.

Подскочив на ноги, резко ударила вампира в грудь. От неожиданности тот отшатнулся, недоуменно хмурясь.

– Мы не палачи, майор. Мы здесь, чтобы помочь людям, а не уничтожить их. Или ты забыл это?

– Кузнечик, – слабый голос Мишки призвал развернуться.

Снова опустившись на колени, неловко погладила его по голове. Все это было ужасно неправильно, но сейчас я, наверное, слишком хорошо понимала, что он чувствует. Не могла я уничтожить еще то живое, что в нем осталось. Да, козел и мудак. Да, заслуживал наказания. Но не такого.

– Не ты, Миш. Я в этом уверена.

Он кивнул, обессиленно откинув голову на стену. Его пальцы все еще сжимали мои, а я только сейчас поняла, что картина максимально разрушена. Детей увели. Мишка прополз полквартиры, спасаясь от вампира. Сам хищник так только и не увидел картины, так как был вынужден прийти в себя. Смерть – это ужасно.

Еще более ужасно, что теперь смерть Маши ничего не могла нам сказать.

– Я могу, – внезапно всхлипнул Мишка, – я же служил, знаю. Я помню все, – ресницы мужика дрогнули, открывая потерянный взгляд, – кто где был, как сидели. Запомнил.