Полутьма

Глава 16

Четыре года назад

Торжественно вынесенный диагноз «правосторонняя пневмония», по-моему, даже обрадовал дядю. Серьезно. Мой старикан с удовольствием запер меня в госпитале, выписав пропуск на Дашку, и дважды в день торжественно начищал мандарины возле моей кровати. У него даже лицо порозовело. Не то чтобы в пятьдесят с хвостиком можно быть старым, но сейчас полковник больше походил на себя в молодости, чем последние пять лет. Запретив мне работать и таская книги исключительно художественного содержания, дядя упорно двигался к своей мечте – разрушить мой проект. Другие группы благополучно выполняли функции группы А, о чем каждый раз полковник не забывал упомянуть. Мол, его девочка могла бы и дома посидеть с бумажками, управляя всем этим процессом без «погружения».

Проблема в том, что даже сам человек за все время существования мира не был изучен окончательно. Что говорить о вампирах, которых больше препарировали как лягушек, не задумываясь о вопросах внутреннего устройства. Ведь это сложный, хоть и мертвый, но думающий организм. Да, мы назвали это «феноменом», но ведь были и рожденные вампиры. А если существо растет, дышит и питается – то оно живое. Конечно, считалось, что вампирам не свойственна смерть, но ведь если его разрушали солнечные лучи, то, вполне возможно, вампиры были не «бессмертными», а просто более долгоживущими? Но всю эту философию трогать как раз было опасно. Ведь в этом случае каждый раз начинаешь приравнивать их к людям.

Нужно было оставаться в полях. Продолжать взаимообучение, в этом я была уверена. А сидя в кабинете я сделаю лишь то же, что и мой отец – остановлю едва показавшиеся из-под земли листики, решив, что это финал растения, что на самом деле может принести большие и сочные плоды.

Тем более, что в отличие от вампиров, времени у нас было в обрез.

Поэтому два раза в день стабильно я пыталась отпроситься у врача домой. Но тот был непреклонен. Пятно в легких появилось давно и было достаточно запущенным, а вследствие постоянных простуд и случился такой рецидив. Поэтому пятый день единственным моим развлечением было невидящим взглядом перелистывать страницы романа, что я с удовольствием прочла бы на воле. Температура спала практически на нет вчера, и я считала себя достаточно здоровой до попыток подняться с кровати. В такие моменты я, покачиваясь, шла, удерживаясь за стенки, в уборную и проклинала собственную слабость.

Из плюсов лишь тишина и отдельная палата. Из минусов – все остальное. Исследования сейчас проходили ставшим стандартным ритуалом перед сном. Пересчитать, все ли трещины на потолке на месте. Если что, на посеревшей побелке их было тридцать пять маленьких и три размером больше ладони. По жужжанию определить биологический период мух на окне. Слушать шаги медсестры по коридору и прогнозировать остроту боли укола завтра утром. Ну и мое любимое, по утихшему запаху столовки угадать, чем кормили сегодня на обед, что я стабильно просыпаю.

Луна светила сегодня удивительно ярко, поэтому количество трещин сошлось с первого раза. Разочарованно вздохнув, сползла ниже, накрываясь кусачим одеялом по самое горло. Дурацкая привычка и в жару, и в холод спать под ватным добавляла остроты моей ночной бессоннице. Эхо знакомого, едва слышного касания мягкой подошвы о больничную плитку вызвало лишний удар сердца. Очень хочется по-детски притвориться спящей. Даже на секунду закрываю глаза, поддавшись слабости.

Но разве можно так просто обмануть вампира?

Поэтому, на всякий случай отхлебнув из верной бутылочки с надписью «концентрат 47» (моя новая разработка, сжиженная сыворотка), до хруста в кончиках пальцев вытягиваю ноги. Дверь открывается на секунду, позволяя искусственному свету из коридора проникнуть в палату, на мгновение очертив контуры вампира.

Не решаюсь заговорить первой. В последнее время мы общались лишь на заданиях, и то по делу. Наверное, только сейчас стала понимать, насколько много посторонних тем цепляли раньше. Конечно, они не мешали основной миссии, ведь именно в таких разговорах мы с вампиром лучше понимали логику мыслей и чувств друг друга.

Поэтому я это и прекратила.

Вампир никогда бы не пошел на это. Не поставил миссию под угрозу из-за какой-то внутренней слабости. Но я старательно уговаривала себя, что это временно. Надо признать, что достаточно успешно. Ведь сейчас продолжала смотреть в потолок, ощущая каждой клеточкой тела приближение хищника.

Мягкое движение стула. Почти неслышное, но достаточное для того, чтобы кровь прилила к лицу. Скрип подошвы и короткий стул ножек, когда вампир опустился на него. Шорох одежды. Движение ткани по его телу. Не смотрю, но прекрасно знаю, что вампир облокотился на колени, а футболка плотно обхватила мышцы на его руках. От этой картины в мозгу, подкрепленной ароматом его парфюма, кружится голова.

Я соскучилась.

Нервная дрожь касается кончиков пальцев, а тугой ком, что стоял в горле, превращается в жар и стремительно направляется в низ живота, цепляя все на своем пути. Огонь собственной глупости расползается по телу, вступая в вечную борьбу между чувствами и разумом. Звук его дыхания принуждает разум биться в панике, крича глупому телу, что он не человек.

Очередной удар сердца звуковой волной гудящей в венах крови глушит его.

– Что случилось? – разлепив наконец сросшиеся друг с другом губы, выжимаю из себя привычную фразу.

Именно так. Никаких приветствий, имен. Никаких лишних слов. Все это фальшь для хищника. Его флер, что он напускает на людей, заставляя считать себя человеком. Несмотря на гул крови в ушах и узел, что готов разорвать меня на части где-то в низу живота.

Нужно найти себе кого-то. Срочно. Кого-то живого. Задуматься о том, о чем мечтает дядя. Серьезные отношения, построение какой-то семьи. Я и не помню, что это такое. Но я все еще человек.

Тень на стуле продолжает молчать. В свете луны виден лишь блеск прищуренных глаз. А по горящей на лице коже точно знаю – он смотрит на меня. Хрип, вырвавшийся из его горла, отзывается волнительной дрожью. Что?

– Мало, – выдавливает из себя вампир, а я сажусь на кровати.

Недавно ярко освещавшая комнату луна явно встает на его сторону. Потому что сейчас в полной темноте я не вижу ничего. Чувствую приподнимающиеся на коже волоски и нервно сглатываю слюну. Тут же готова подпрыгнуть от нового звука – он тоже делает это. Слышу, как дергается его горло, прогоняя собравшуюся слюну. Почему-то сейчас мне кажется это откровением.

Разум в попытках найти ответ на вопрос, что происходит, перебирает тысячу и одну версию. Я сдаюсь на тысяче второй. В попытках и в контроле. Почему-то дрожат колени. По-моему, на третьем «почему-то» я откровенно себе лгу.

– Знаешь, schatz, – голос вампира тут же задевает натянутые внутри струны, что отдаются тихой болью где-то в самой глубине, – я завидую.

Нахмурившись, нервно касаюсь языком губ и тут же вздрагиваю. Слишком резкое движение в темноте. Вампир всего-лишь запустил пальцы в волосы. Но сделал это слишком… по человечески? Эмоционально? Как? Я уверена, что он не притворяется в этот момент. Слишком рваное и непродуманное. Резкое, на грани.

Мой разум своей грани точно достиг.

– Не понимаю, – как можно спокойнее говорю я.

Холодею. Он смеется, устраивая контрастный душ собственным потом моему лицу. Молча снова повторяю свои слова себе. Немая сцена затягивается, а я поджимаю пальцы ног. Дурацкая привычка. Ребенок внутри боится хищника перед собой.

Здравомыслящий взрослый – спит.

– Я тоже, schatz, – усмешка, а горячая дрожь возвращается по его приказу, – почему тебя хочется больше?

В горле мгновенно пересыхает, а пальцы медленно охватывают успокоительный ствол ПМа. Достаточно отрезвляющее чувство. Но он не двигается. Лишь медленно провожает мою руку взглядом. Я знаю это, потому что кожа горит. Сильнее в том месте, где он коснулся взглядом.

– Не так, schatz, – слышу, как слова царапают его горло, посылая нервные импульсы до самых кончиков волос, – глупая Сима. Хотя бы понимаешь, что с тобой происходит.

Кажется, что я больше никогда не смогу дышать. Его слова выбивают воздух из легких. При попытке вдохнуть я словно пропитываюсь им. Его запахом. Присутствием. Его словами, что горячими волнами растекаются по венам. Невыносимо горячо. Я знаю, что его тело несет спасительный холод. В ответ на эту мысль – судорога внутри. Боль, сладкая и отравляющая существо где-то в низу живота.

– Сергей, – медленно говорю я и запинаюсь.

Он слишком резко втягивает воздух. Первый раз. Во рту становится сухо, а язык судорожно не может найти себе места. Мне тесно в собственной коже. Не могу закончить фразу, потому что никогда не вспомню, что хотела сказать. Самое важное уже вылетело.

Его имя. Впервые с момента встречи я назвала его по имени. Ужасное одеяло колется еще больше, раздражая вмиг ставшую чувствительной кожу. Задыхаюсь, когда его пальцы обводят вытянутую из-под одеяла щиколотку. Он не дает и секунды опомниться. Посылая по телу миллиард микроразрядов, двигается выше, сбивая ненавистное одеяло. Прохладные пальцы останавливаются лишь на середине бедра, сжимая до дрожи в ресницах. Тело отказывается подчиняться разуму. Выгибаюсь ему навстречу, не в силах сдержать стон.

Скрип кровати, и он нависает надо мной. Тяну за ткань футболки к себе, но она не поддается. Вампир садится, но не успеваю я разочарованно вздохнуть, как его пальцы поддевают резинку свободных пижамных штанов, резко стаскивая. Ткань царапает кожу, и я ерзаю в попытке придвинуться ближе.

Подхватив меня под бедра, двигает на себя, разводя ноги в стороны. Голень касается толстой ткани джинсов, а я разочарованно хнычу. Не хочу так. Пытаюсь подняться, но его ладонь фиксирует голову, пока вторая сгибает ногу. Обжигающий язык касается кожи на впадинке рядом с коленом, выписывая безумный танец. Заставляя все мое существо тут же судорогой забиться внутри. Мне жарко. Безумно. До одурения хочется его кожи, но он управляет мной.

И впервые от потери контроля я получаю такое удовольствие.

Большой палец соскальзывает с моей щеки, надавливая на нижнюю губу. Открываю рот и тут же задыхаюсь снова, когда он проникает внутрь. Несмело касаясь пальца языком, слышу его выдох. Становлюсь резче. Обхватываю губами сильнее, посасывая. Схожу с ума. Я готова кончить. От чертова пальца. Во рту.

Я была права, решив, что дышать больше не смогу. Когда его рука проникает под тонкую ткань трусиков, ловлю искры, что тут же оглушают сознание. Палец надавливает на зудящий невыплеснутым удовольствием бугорок, а я прикусываю его палец от переполняющих тело взрывающихся нервных клеток. Хочу его. Там. Сейчас так правильно. Я готова убивать ту себя, что сознательно лишала себя этого удовольствия.

– Детка, ты всех разбудишь, – хрипит он, вынимая палец изо рта и тут же закрывая рот ладонью.

Вцепляюсь зубами в услужливо поданную руку, когда его палец скользит между влажных складок, с легкостью проникая внутрь. От моего беспорядочного метания верх пижамы сбивается, скатываясь на груди. Жалящие поцелуи прокладывают дорожку по моему животу, а я погружаю пальцы в его волосы. Безумие.