Тени Аквамарина

Часть 30

Мы ушли рано утром, ни с кем не попрощавшись. Я с тоской покидал это место, в котором нашел человека, равного по духу. Леон все больше раскрывался мне, но мы не могли с ним общаться легко. Между нами был невидимый барьер, который невозможно преодолеть.

Мы направлялись к лагерю города С. Теперь, когда я мерял расстояние городами, мне стало легче. Но после ухода из лагеря D я стал очень тревожным. Что если весть о сбежавших смотрителях, которые забираются в города, уже известна в городе А? Что если нас схватит ZENO, как только мы проникнем в город? Нас будут пытать под видом допроса. Я уже видел это. Я видел, как ломаются руки, пока ты пытаешься сказать правду, которая нужна лишь для ведения статистики. Я видел даже тех, кто безмолвно смотрит, пока это происходит. Потому что я был одним из них. Мои мысли снова напоминали винегрет из разных ингредиентов. Они перемешаны и запутаны. Мне стало плохо, я упал на колени и начал быстро дышать из-за того, что мне не хватало воздуха. Леон остановился, он присел на корточки и что-то спрашивал. Когда я успокоился, я услышал то, что Леон повторял все это время. Он спрашивал, что он может сделать для меня. Я поднялся и медленно пошел дальше. Я попросил Леона поговорить со мной, но не в привычной для него манере. Я попросил поговорить со мной, как с живым человеком, а не как с его одной из многочисленных проекций. Сам не знаю, зачем я так сказал, но это сработало. Он спросил, о чем я хочу поговорить. Я хотел знать, откуда он столько знает про все вокруг. Я сам был смотрителем, нам такие вещи не рассказывают. Я думаю, что даже F не знала столько обо всем. Он пообещал рассказать позже, он еще не готов. На секунду мне показалось, что он является моим вторым «Я», которого я обслуживаю, но не способен осознать всю правду. Возможно, я просто скучал по разговорам с Андреем. Я пообещал себе быть сильным, но в ситуации, когда я прошу рассказать мне правду, а меня просят не спрашивать, я перестаю настаивать. Я есть я. Лучше принять это. Но кое-что Леон все же рассказал мне. Когда он организовывал лагеря, он заметил, что люди слишком привязывались к городам, в которых они были заложниками. Он начал рассуждать о желании человека быть подконтрольным, о его сути и слабости. Я не хотел снова слышать это и попросил его не отходить от темы. Но я не мог не поспорить с ним. Если люди так привязаны к городам, почему же они уходят с тобой? И зачем предлагаешь уйти? Леон говорил, что как бы ни было сложно, мы должны вымирать достойно. Мы со времен первых прямоходящих обезьян совершили многое. И достойны вымирания со всеми подобающими почестями. К тому же, если не контролировать уход из города, многие в итоге станут убегать по одиночке и умирать без навыков выживания. Я сказал, что он сам себе противоречит. Но Леон ответил, что это люди сами себе противоречат. Они хотят свободы, но создают условия, в которых у них нет выбора. Ведь если выбирать между пепси и колой, что это за выбор? Это выбор не наш, а навязанный кем-то другим. Это словно предоставляемый выбор убийцей, который позволяет тебе умереть от ножа или пистолета. Но почему кто-то решает, как мне себя убить и, вообще, почему я должен умирать? Я снова не знал, что ему ответить. В его радикальных высказываниях всегда есть часть того, с чем я готов согласиться. Возможно, так он и убеждает всех, кто его слушает. Он перемешивает свои убеждения с логическими выводами, и создается впечатление, что он прав во всем. Я замолчал. Мы скоро придем в лагерь города С. Я надеюсь, там будет, с кем поговорить. Не о выборе или свободе, а о чем-то более спокойном. Это одно из немногого, что осталось. Говорить, о чем захочется с теми, кто готов говорить. Раньше и сейчас не многие слушали, чтобы услышать, в основном все разговоры строились и строятся на том, чтобы говорить о себе. Или для себя через собеседника. Но мне не интересно говорить с самим собой, я это делал слишком часто.