Блуждающий костер

— Вот козел, — чуть слышно отозвалась Катя.

— Ну, девчонки, дело превыше всего! Вот поставите — тогда и погреетесь, — степенно произнес Володя.

Женя взглянула на него почти с ненавистью и зябко поежилась. Но делать было нечего. Шатровая команда, не успев как следует напиться тепла, но уже осужденная за тунеядство, поплелась обратно в холодную темноту. Фонарик Димыча уже удалялся; выговорившись, он забыл и о шесте, и о шатре, и о презренных лентяйках, и спешил туда, где, как он был уверен, позарез была нужна его помощь — на импровизированной пилораме. Сейчас пила молчала, а это определенно был непорядок.

Девушки понуро обступили шатер. Голубоватые, не способные согреть лучики фонариков осветили натянутую ткань и брошенный рядом фикус. Это неуютье еще предстоит превратить в теплый гостеприимный домик, и сделать это нужно именно им — трем замерзшим существам в толстых пуховках, уродующих их фигуры и давно уже не греющих. Жене казалось, что ее окоченевшие ноги утратили форму и превратились в культи, как у старых пиратов в треуголках. Она еле держалась на них в глубоком снегу, и еще медленней двигалась. Она немного завидовала Кате: та, хоть и злилась не меньше ее, была покрепче и не так чувствовала холод. Она быстро закидала в шатер попавшиеся под руку коврики и, переползая с одного на другой, чтобы не наделать в снегу ям, полезла ставить шест.

— Вот знаете, д-девчонки… — заговорила Женя, когда катин зад скрылся во входной «трубе», и шатер осветился изнутри ее фонариком, — я вот что думаю… У нас тут х-холод собачий и все такое прочее… Но, правда, он бы переносился легче, если бы… если бы были т-теплыми сердца тех, кто рядом с нами! — Она обдумывала эту фразу целый день, и произнесла бы ее без запинки, кабы не мороз: но язык плохо слушался. — А так как их с-сердца холодные, как лед… то, в общем, нам еще холоднее!

Яна, не ожидавшая такого высокопарного выступления, удивленно посмотрела на подругу, но тут же согласно закивала.

— Какие уж там сердца. Суки они, и все тут, — резюмировала из шатра Катя. Она не была сторонницей громких фраз.

— Скорей бы с вами на Кавказ! — заискивающе напомнила Женя; она боялась, как бы Катя не забыла о своем обещании.

Катя промычала что-то неразборчивое: она с трудом пыталась поставить шест вертикально. Яна полезла помогать ей. А Женя, чья помощь не требовалась, засмотрелась на край хребта, возвышавшийся вдали над лесом. Небо над ним было чуть-чуть светлей, и он вырисовывался на ее фоне темной громадой. Казалось, это он был источником холода и ночи, которые стискивали ее уставшее тело. Но вместе с тем он был удивительно красив. Далекие снежные заносы в складках скал еще хранили остатки розово-оранжевых отсветов, хоть и непонятно было, откуда они освещались. Жене снова захотелось представить Кавказ. Силой воображения она зажгла над хребтом жаркое солнце, расстелила у его подножия луга с изумрудной травой, рассыпала разноцветные цветы, пустила журчать ручей с кристально-прозрачной водой. И снова по тропинке зашагала группа ее мечты — красивые девушки, сильные и добрые парни. И снова один — черноволосый и кареглазый — прямо на ходу оглянулся и улыбнулся ей. Сразу стало теплей вокруг, и не так уже болели замерзшие ноги в ботинках и пальцы в рукавицах.

Раздался скрип материи вперемешку со стоном — это девушки подняли-таки фикус. Крыша шатра медленно потянулась кверху и застыла острым конусом, как волшебный горный пик. Удача окрылила бедных «шатровых»: они засуетились, заползали, шумно задышали. Вскоре пол шатра был кое-как покрыт заиндевевшим капроном (чтобы распрямить замерзшие складки, Женя каталась по нему всем телом), а поверх улеглись коврики. На фикусе, в самом высоком месте шатра повис зажженный фонарик. В отличие от печки, он не грел, но девушкам сразу стало уютнее: это был залог будущего вечернего тепла, которое — они теперь знали — обязательно придет сюда. Пока Женя и Яна прикапывали стенки шатра снегом, Катя отправилась на «пилораму» и жалостно попросила парней собрать печку. Девушкам эту работу не доверяли, да они и сами вряд ли бы справились. На сей раз долго ждать не пришлось: Данила, молчаливый, как статуя, уселся в угол под отверстием для печной трубы и деловито забренчал металлическими деталями.

— Э-гм… Похоже, нам тут уже делать нечего, ты сам справишься… Может, мы тогда к костру пойдем? — робко спросила Катя.

Данила не отвечал — то ли не видел смысла в ответе (что часто за ним водилось), то ли действительно был увлечен работой (что тоже бывало часто). Переглянувшись, девчонки одна за другой поползли по пенкам к выходу. Но не успела Катя высунуть нос из выхода-трубы, как снаружи решительно заскрипел снег под чьими-то бахилами.

— Дрова принимайте, — сухо произнес голос Генки, и тотчас в разверстый вход со звонким ледяным стуком посыпались колотые поленья.

— Бл…ь… — глухо выдавила Катя, едва успев отшатнуться.

Дровопад мгновенно завалил вход. Несколько поленьев ударили по печке. Данила молча, не глядя, поднял их и швырнул в сторону, попав в девчонок.

— Катюш, ты чего это? — робко заметила Женя, имея в виду, что дамам не пристало нецензурно выражаться не при каких обстоятельствах; впрочем, в душе она понимала Катю.

— Да заколеба… Ладно, давай раскладывать, — смирилась Катя. Все равно выход на свободу, к желанному костру был перекрыт.

Женя ползком аккуратно обошла печника слева — она очень боялась ненароком задеть его и вызвать гнев — а Катя пристроилась справа, и принялась перекидывать подруге дрова. Женя, как могла быстро, складывала поленницу. Вроде бы ей стало легче, чем полчаса назад — поставленный шатер и почти готовая печка давали ощутимую надежду на счастье — но теперь на нее внезапно навалилась холодовая сонливость. Женя боролась с собой, чтобы не прилечь на коврик «всего только на минуточку». Яна, которая осталась без работы и бесцельно мерзла за спиной у Данилы, рискнула предложить самой развести огонь. Данила, как и следовало ожидать, ответил невозмутимым молчанием — не потому, что хотел оскорбить, а потому что был на сто процентов уверен, что сделает это лучше и быстрее, и не видел смысла в доказывании своих доводов. Но Яна, которая искала даже не занятия, а душевного тепла, конечно же, оскорбилась. Презрительно фыркнув, чтобы услышали подруги, она села в уголок, обняв руками колени. Тем временем в глубине печки забрезжил крошечный оранжевый огонек. Яна невольно уставилась на него. Он расширялся, расползался по кучке из щепок, сложенных умелым истопником. И вот уже огонь зашумел, теснясь в маленькой камере и просясь наружу.

— Слава Богу, — прошептала Женя одними губами, переглянувшись с Катей.

— Вы чё там, спите, что ли? — раздался скрипучий голос Димыча. — Кто дрова разбирать будет?

Никто не успел сообразить, что на это ответить, потому что снова зазвенели-застучали поленья, и в шатер ссыпалась очередная порция дров.

— Осторожно — печка работает, — только и сказал Данила.

— Народ! Через пять минут будут «миски-на-базу», готовьтесь! — послышался володин крик от костра.

Словосочетание «миски-на-базу» означало призыв сдавать посуду для раскладывания ужина. Но сейчас доступ к раздаче был усложнен завалом из дров. Кроме того, неразумно было есть около костра, в то время как в печке впустую переводилось топливо. Только это экономическое соображение руководило Данилой, когда он вступил в переговоры с Володей из своего дровяного плена. Соображения комфорта были ему, понятно, чужды. Однако девушки, затаив дыхание, ждали мудрого решения руководителя. Ужин в теплом (да, уже начинавшем согреваться!) шатре был сейчас вершиной их мечтаний. Напротив, вылезать из шатра на мороз лишь ради того, чтобы поесть, казалось несусветной, жестокой глупостью. И Бог над ними смилостивился.

— А нас тут забаррикадировали! — отозвался Данила. — Девчонки чё-то с поленницей тормозят. Может, чем мы к котлу, так лучше котел к нам? А то печка напрасно работает.

Женя впервые не обиделась и не посоветовала Даниле (про себя, конечно) оторвать свою попу от пенки и помочь им разобрать дрова. Более того, сейчас было исключительно важно, чтобы завал разбирался как можно медленнее, чтобы шатер успел как следует нагреться, а Данила не передумал со своей прекрасной идеей.

— Эх, вот ведь читеры! Тепло им подавай, видите ли, — шутливо ворчал Володя. Ему у костра было тепло, и менять положение, да еще и перетаскивать котлы, не хотелось. — Вот когда я молодой был, так наш руководитель, Иваныч, вообще запрещал в шатре есть. Даже завтракать на улицу выгонял. Мол, в походе мы или где? Должны быть у нас лишения или как? И ничего, никто не помер, хе-хе.

— А на х-хрена было печку раньше времени растапливать? — проскрипел Димыч, который всегда выступал за радикальное спартанство. — Вот б-будем укладываться — тогда и затопим.

— А может, вообще без печки? Зачем лишнюю тяжесть таскать? — шутливо отозвался Генка, но девушки вздрогнули — как бы не захотели «лоси» претворить шутку в жизнь.

— Хорошая ид-дея, — с трудом выдавил Димыч.

На самом деле он так замерз, что еле выговаривал слова. Но демонстративное презрение к уюту было для него делом чести.

— Ладно, мужики, давайте без фанатизма, — поспешно поворотил назад Володя. — Раз таскаем печку — значит, надо использовать. А то неспортивно получится. …Эй, там, в шатре — у вас тепло уже?

— Тепло, тепло! — нестройным умоляющим дуэтом отозвались Катя и Женя.

— Котлы принять готовы?

— Готовы, готовы!!

Руки, перекладывающие поленья, замелькали, как в немом кино. Только бы успеть, и только бы они не передумали!

— Петька, неси котлы по одному. Ох, совратили нас бабы с пути истинного, хе-хе!

Мучения кончались, и наступала пора наслаждений. То, что еще час назад казалось чудом — тепло, еда, мягкий уютный спальник — на глазах становилось реальностью. И за это девушки разом простили своим спутникам все обиды, и настоящие, и мнимые.