Блуждающий костер

Амнезия

Все так же светило солнце, зеленела трава, журчал ручей. Вдали белели горы. Все также шагала по тропе группа. Но почему-то никто больше не оборачивался, чтобы улыбнуться ей. Даже тот кудрявый брюнет, что прежде утешал ее, сейчас забыл о ней. Женя видела только спины рюкзаков, и как не силилась, не могла вообразить себе его лица. Но почему, почему? Ведь сейчас он как никогда нужен ей. Да и трудно ли ему? Он ведь не настоящий, она его сама придумала. Почему же он не повинуется ее воле? Она еще раз напряглась и представила его. Но нет, это был не живой человек, а картинка; сердце не отзывалось. Тот, прежний, почему-то упорно не хотел воображаться. Устав, она убрала видение с глаз. Снова надвинулась густая темнота шатра. В глубине слабо мерцали отблески печки. Слева, рядом с ухом, слышалось громкое, с присвистом, дыхание Пети. Справа была тишина. Женя осторожно повернула голову и разглядела длинноносый профиль Димыча. Он не спал.

— Как ты думаешь, они могут сюда прийти? — шепнула она тихо-тихо.

Он сразу повернулся, как будто только и ждал этого вопроса.

— Думаю, нет.

— Почему?

— Если бы они хотели прийти и… ну, навредить нам, они бы давно это сделали. Но они почему-то не приходят.

— Но…

— Я вот лежу и думаю: им почему-то нужно, чтобы не они, а другие к ним приходили.

Женя затаила дыхание. Отпустившая было тревога вернулась. Она теснее прижалась к Димычу.

— А как ты думаешь, почему они все — ну, Данила, Яна — нам врут? Почему делают вид, что они их не видели?

Димыч нервно пошевелился. Выпростав руки из спальника, он сцепил ладони и хрустнул пальцами.

— Может, они и не врут.

— ?!

— Может, они правда думают, что никого не видели.

— Но как?

— А вдруг они всякий раз забывают, что видели? Например, стоит им оттуда уйти, от того костра — как они уже ничего не помнят.

— Как же это возможно?

— Не знаю. И Данила, и Яна видели костер, когда туда шли. А когда возвращались — забывали.

Женя замолчала, пытаясь осознать услышанное. Но осознать было невозможно.

— А еще знаешь что? Те, кто видели костер — они стали другими…

Женя резко приподнялась на локте и заглянула Димычу в лицо. Край спарки, натянувшись, стеснил Катю: она недовольно заворочалась во сне.

— Да, да! Мне тоже так показалось! Просто не могла объяснить…

— …Я сейчас все обдумал. Вспомнил, разложил по полочкам. Точно, они изменились! У них слова, мысли — все стало другое. Вроде с виду — как обычно. Но если вспомнить, они ведь раньше о таком не говорили.

— О чем о таком?

Петя рядом тревожно засопел. Димыч умолк, прислушиваясь, и продолжил еще тише.

— Смотри: Данила с Генкой сегодня раза три затевали разговор о зарплате. Типа где сколько платят. Раньше они бы об этом говорить не стали.

— Ты думаешь, Генка тоже?.. Был там?

— Думаю, да. Наверное, в тот первый раз ты его следы видела. А еще, помнишь — о машинах говорили. И о ремонте в квартире. О ноутбуках. О шмотье. Нет, я не к тому, что об этом говорить нельзя. Просто прежде их это не интересовало.

— Так получается, они побывали у костра, и от этого…

— Сам не понимаю, какая тут связь. Но факт, что они оттуда пришли… более цивильными, что ли. Вот как те, кого еще Володя любит ругать. Которые с деньгами, машинами, самолетами…

Женя живо представила себе давешнюю картину: костер, силуэты людей, отголоски гитары, смех. После возвращения оттуда их товарищи ничего не помнили, и начинали говорить о ремонтах и зарплатах. Как странно!

— Да, мне тоже странно. — Димыч будто услышал ее немой вопрос. — Те, кого мы видели у костра, они были… как бы это сказать? Настоящие походники, вот кто. Ну, каких себе представляешь, когда говоришь о всякой там туристской романтике. Прямо как из книжки. Или из фильма. Даже… знаешь, откуда? — он тоже приподнялся. — Из песни. Вот, точно! Из всех этих старых наивных песен про северные горы, про костры и про привалы. Дружба там, любовь, походное братство…

— Точно! Я тоже это почувствовала!

Женя не заметила, что заговорила почти в голос. Димыч быстро приложил ей палец к губам.

— Тише.

— Дима! А может, эти люди — призраки тех, кто погиб в горах? Кого лавиной засыпало? — прошептала она.

Судя по молчанию в ответ, эта мысль уже не раз приходила ему в голову. Женя прикрыла рот ладонью, словно не желая выпускать на волю невероятное открытие. Но было поздно — оно уже свершилось. Оба, не сговариваясь, отвернулись друг от друга и легли на спину, разглядывая черноту над головой. Нужно было свыкнуться с новой конфигурацией реальности, в которой отныне предстояло жить. Призраки! Погибших! Они рядом с нами!

— Знаешь, если бы мне об этом неделю назад сказали — я бы ответил, что, мол, за бред. А теперь я уже все, что угодно, допустить готов… Но ведь не было же нигде следов от этого костра! А сам костер — был.

— Но… если это люди как бы из песни, то, значит, они хорошие? — вслух подумала Женя. — Значит, их не надо бояться?

Димыч не пошевелился: эта мысль тоже была для него не нова.

— Во всяком случае, тем, кто к ним ходил, они ничего плохого не сделали.

— Я знаю, в чем тут дело! — воскликнула Женя, и Димыч опять поспешил прикрыть ей рот. — Они просто скрывают от нас, вот что! Они, то есть наши, встретились с призраками, но не хотят, чтобы другие про них знали.

— Почему?

— Ну, может, призраки попросили их никому не рассказывать? Ведь если все узнают, что они живут здесь, что их можно встретить — представляешь, что тогда начнется? Сюда же толпа желающих ринется. Горы просто вытопчут.

— Да, наверное…

— И тогда призракам придется отсюда уходить! А они не хотят. Да им и некуда. Может, это так положено — обитать именно там, где они погибли?

Димыч заерзал, устраиваясь поудобнее. Неожиданное разрешение вопроса, каким бы безумным оно не было, дарило успокоение.

— Предположим. Значит, они нам врут. Данила, Яна. И, вероятно, Генка. И знаешь тогда что? Они нарочно говорят при нас о всякой ерунде, чтобы отвлечь внимание от главного. Про работу, про ремонт, про тачки… Особенно Данила.

— Верно! Они нас запутать хотят! Но у них ничего не выйдет. Мы все знаем!

— Захотим — и сами сходим к тому костру. И фиг они нам помешают…

Женя и сама хотела это сказать, но сейчас, услышав от Димыча, испуганно примолкла. Он тоже решил, что поторопился.

— Во всяком случае, завтра найдем его… и поймем, что к чему.

Женя мысленно поблагодарила Димыча, что он сказал «завтра», а не «сейчас». Пусть призраки и хорошие (что пока еще не доказано), она бы ни за что не заставила себя снова пойти в лес. Ветер утих, и шатер окружала тревожная тишина. Она осторожно огляделась — не просвечивает ли сквозь ночь далекий огонек? Но ничего не было.

— Да, точно, завтра! А сейчас ты поспи. Ты давно уже плохо спишь. Нам силы нужны…

Она повернулась на бок и закрыла глаза. Даже сквозь веки, в воображении, ей виделось лицо Димыча. Она решила дождаться, пока он уснет. Но не получилось: она заснула первой. А когда проснулась, было уже светло. Вокруг царило привычное утреннее копошение. Походники зевали и кряхтели, выбираясь из спальников. Володя шутливо покрикивал на «сонь» и добавлял, что пора к черту отменять эти ночные прогулки. И вообще… Ей показалось, или он осекся? А еще, кажется, Генка быстро метнул ему укоризненный взгляд. Женя разыскала глазами Димыча. Он сидел у печки, застегивая бахилы. «Ты заметил?» — спросила она взглядом. Димыч кивнул.

— А какие еще прогулки? — простодушно спросил Петя.

Ответом ему было общее и, как показалось Жене, напряженное молчание.

«Да, они что-то скрывают!» — Она выразительно посмотрела на Димыча.

«Делай вид, что все нормально» — так же молча отозвался он.

Стряхнув сон, Женя принялась одеваться. Снаружи послышался голос Кати — она была утренней дежурной, и просила принять котел. Володя раздвинул ворот входа, Димыч ухватил котел за ручку и водрузил на подставку из поленьев. Загремели миски и ложки. Катя, повозив поварешкой в котле, шлепнула в данилину миску первую порцию.

— Если что, мне можно и добавки.

— Какой ты умный! Мне тоже можно, хе-хе.

— Вот это я понимаю! У народа появился аппетит. Сразу видно — поход вышел на финишную прямую, — ухмыльнулся руководитель. — Стали жрать все, что дают. А то раньше — «я это не ем», да «каша подгорела». В последний день будете в очередь вставать, чтобы котел по стенкам поскрести!

Володя радовался, что все в его группе идет по плану, включая возврат к здоровым жизненным ценностям. Раз так, значит он — хороший руководитель.

— Ну, тады я первый в очередь записываюсь, чтобы в последний день поскрести, — поднял ложку Данила.

— А я, на всякий случай, второй! — весело поддакнул Генка.

— Кто котел скребет, тот его и моет, — объявила Катя, накладывая себе в миску. По традиции, дежурному полагалось после всех.

— Ничего себе! Вот это новости. Так мы не договаривались!

Раздался смех.

— Когда сильно изголодаешься, ты за лишнюю порцию ни то что котел помоешь, а будешь тащить вещи того, кто тебе ее даст, — продолжал наставления Володя. — Вот, помнится, ходили мы «пятерку» по Алтаю. Двадцать восемь ходовых дней! Раскладка — триста пятьдесят грамм в день, прикиньте!

— Я бы сразу сдох, — покорно сказал Данила, работая ложкой.

— Мы, когда в цивилизацию вышли, каждый по десять-пятнадцать кэгэ потеряли. — Глаза Володи гордо заблестели. — Помню, как купили в поселке по буханке хлеба — так каждый ее тут же и съел. И за новой побежали.

— Да, были люди в наше время! Не то, что нынче, — заметил Генка, но довольный Володя не уловил иронии.

— А это не вредно? После голодухи — и сразу целую буханку? — поинтересовалась Яна, вспомнив свой врачебный долг. — Это ж может заворот кишок случиться. Вплоть до смертельного исхода…

— В той страшной истории выжили сильнейшие. И они — перед тобой, — хитро улыбнулся Генка.

Володя понял, что над ним смеются, и насупился.

— Посмотрю я на вас с трехсотграммовой раскладкой! Как бы ботинки есть не начали…

Женя незаметно пододвинулась к Димычу.

— Он вспоминал о вчерашнем? Помнишь, он грозился тебе, что, мол, «завтра поговорим»? — спросила она шепотом.

— Нет. Вообще ничего. Ни слова, ни полслова. Как будто и не было ничего.

— Значит, все так и есть, как мы думали! Они не хотят об этом говорить. Решили якобы забыть.

— Но мы-то не забудем.

— Слушай, я вдруг вспомнила… Меня сегодня ночью на дежурство почему-то не будили. Гм, а кто должен был будить? Ты. После своего дежурства. Так ты что же… не разбудил?

Димыч засопел и потер небритый подбородок.

— Забыл. Все сидел у печки, думал обо всем этом, прислушивался. Бац — а уже два часа прошло, пора Петьку поднимать.

Женя озабоченно сдвинула брови.

— Дим, ты что? Совсем спать перестал?

— Э-гм…

— Народ, набираем ускорение! — перебил всех бодрый голос Володи. — Через час выход, а у нас еще конь не валялся!

— У нас не только конь, но и я еще после завтрака не валялся.

— С нашим руководом особо не поваляешься…

— Володечка, пощади!

— Ни за что, аха-ха!

Нехотя, но процесс сборов сдвинулся с места.