Купеческий сын и живые мертвецы

Смотрел он в основном вверх, что делается на земле — не видел. И в сторону Духовского кладбища поглядел чисто случайно — когда с полдесятка его голубей вдруг отбилось от общей массы и полетело вдоль Губернской улицы к Духову лесу.

Зрением купеческий сын обладал чрезвычайно острым — даром, что ли, высматривал турманов в заоблачных высях! Но сейчас он сперва разглядел только Зину: она стояла на самой верхотуре церковной колокольни, на огороженном чугунной оградкой круговом балкончике под самыми колоколенными часами. Белое платье так трепыхалось от ветра на тоненькой Зининой фигурке, что невысокая девушка походила издалека на голубку с распущенными крыльями. Соломенная шляпка свалилась с её темноволосой головы и держалась на одних только лентах — Иванушка и это разглядел! И, уж конечно, увидел он и то, как Зинуша отчаянно, заполошно размахивает обеими руками, вскинув их над головой.

Семнадцатилетнюю Зину Тихомирову, дочку протоиерея Александра — настоятеля храма Сошествия Святого Духа — Иванушка знал с самого детства. А его отец по нескольку раз в году посылал Зине в подарок большую корзинку со сластями из своей лавки: на Пасху, на Рождество, на именины, ко дню рождения. И даже заводил с сыном разговор — не приглянулась ли ему поповская дочка? Однако Иванушка очень долго и сам не знал: чувствует ли он к этой пригожей черноглазой девице что-то большее, чем просто дружеское расположение? А когда разобрался с этим, его отец отчего-то перестал свои вопросы задавать. Решил, должно быть, что проку от этого не будет: его сынок ленив сердцем так же, как и умом.

Иванушка — надо отдать ему должное — не раз и не два порывался с отцом поговорить. И хотя бы намекнуть, что — да: Зина нравится ему. Однако всякий раз ему что-то мешало это сделать. А потом — из-за граница вернулась Иванушкина тетка вместе с его двоюродным братцем, Валерьяном. И красавчик Валерьян, едва только Зину увидел, так и принялся вокруг неё увиваться! То подносил ей в подарок парижские каталоги с изображеньями дамских платьев. То декламировал ей какие-то непонятные стихи на иностранном языке. То просил её спеть — и аккомпанировал ей на фортепьяно. А на её именины — восьмого июня — напросился сам отнести ей корзинку со сладкими подарками.

И Зина — ничего: принимала его знаки внимания, не возражала. Даже улыбалась Валерьяну. А уж какими он улыбками её одаривал! У него-то все зубы были на месте — никто его Щербатым дразнить не стал бы… Даже и то, похоже, не вредило ему в глазах поповской дочки, что он никогда не посещал церковь — на что отец Александр ему не раз пенял.

— Надеюсь, сын мой, увидеть тебя в храме Божием, — сказал как-то раз священник Валериану в присутствии Иванушки.

И у того болезненно защемило под ребрами слева — когда он услышал, как протоиерей Тихомиров называет сыном его двоюродного брата.

Так что, увидев Зину на колокольне, купеческий сын усомнился: а ему ли девушка машет? И может ли она его видеть с такого расстояния? Да и с какой стати ей вообще вздумалось карабкаться на колокольню?

«Да ну её!..» — с досадой подумал Иванушка и снова перевел взгляд на своих голубей.

Он знал: поповская дочка частенько помогала отцу в храме — отливала из воска свечки, к примеру. И делала это весьма искусно — в маленькой мастерской за церковью. Вот и сегодня она наверняка должна была именно этим делом и заниматься — а не забираться черт-те куда и размахивать руками. Для чего бы это могло ей понадобиться?

Впрочем, Иван Алтынов тут же сам себя и одернул. Какое ему, в сущности, дело — для чего Зина залезла на колоколенный балкончик?

— Не мое дело, — почти в полный голос произнес Иванушка. — Пифагоровы штаны — на все стороны равны…

Но, следя за теми птицами, что кружили над Духовским кладбищем, купеческий сын почти помимо воли снова перевел взгляд на колокольню. И удивился тому, что Зина продолжает махать — причем делает это с поразительным упорством, почти — с отчаянием.

«Может, — подумал Иван, — с батюшкой моим что-то стряслось?»

Но тут же он эту мысль и отринул. Будь так, поповская дочка догадалась бы воспользоваться телегой, на которой поехал к храму его отец. И быстрехонько доехала бы сюда — рассказала, в чем дело. Ведь что это была за невиданная мода: размахивать руками, стоя на верхотуре? Никто вовек её не увидел бы — снизу. Иванушка и сам бы не увидел её, когда б ни находился на крыше.

Купеческий сын несколько раз махнул Зине в ответ — отмахнулся от неё. Дескать, не мешай. И стал присматриваться: не пора ли ему выхватывать сеть из настороженного тайника? Его птицы вполне могли сегодня привести с собой пополнение.

«Но для чего она всё-таки там, на колокольне, крутится? — почти помимо воли возник у него в голове вопрос — любопытство разбирало его. — Может, там есть что-то еще — чего я не усмотрел?»

И он снова поглядел в сторону солнца, клонящегося к закату: на храм и погост. Только теперь, посмотрев на колокольню, где всё так же мельтешила Зина, он перевел взгляд вниз: поглядел в сторону кладбищенских ворот. И от неожиданности даже выронил свой шестик с белой тряпицей на конце — который, гулко ударившись о кровельное железо, скатился с крыши и упал чуть ли не на голову Эрику, который ошивался у подножия приставной лесенки.

Котофей с возмущенным мявом отпрыгнул вбок, но Иванушка этого даже не заметил.