От острога до укрепрайона: история фортификации с древности до середины ХХ века

Фортификация Нового времени

Таково было развитие крепости: от земляного вала с частоколом к бревенчатой стене, от бревенчатой стены к стене каменной или кирпичной. Но усовершенствовавшаяся артиллерия успешно громила любые крепости – и кирпичные, и гранитные. Это был только вопрос времени да количества и качества орудий. Тяжелые ядра из крупнокалиберных осадных пушек превращали в щебень высокие стены и башни, а разрывные бомбы, выпущенные из мортир, зажигали внутренние постройки и взрывали пороховые погреба. Нужные были новые средства обороны, и они были созданы.

Чугунное ядро, со страшной силой ударившее в каменную стену, дробило камень, пробивало бреши, заставляло трескаться самую лучшую кладку. Однако это же ядро, попавшее в земляную насыпь, просто вязло в ней. А взрыв бомбы лишь делал небольшую воронку в земляной засыпке порохового погреба, не пробивая его каменного свода.

И вот высокие стены и башни стали понижаться (как это произошло с Китай-городом), но зато непомерно утолщались, а главное препятствие для штурмующих стали представлять не высокие постройки, а глубокие и широкие рвы. Крепость как бы уходила в землю, а землю тогдашней артиллерий разрушить было невозможно. Понижаясь и утолщаясь, как бы расползались, расплющивались укрепления. Но одновременно расплющивалась, расползалась вширь и сама крепость. Ведь лучше всего было – не допустить обстрела укреплений, отодвинуть артиллерийские позиции осаждающих, выдвигая за пределы основного ядра крепости все новые и новые дополнительные укрепления, которые прикрывали бы это ядро от ударов.

Новая фортификация возникла в Италии на рубеже XV–XVI веков. Прежние замки строили, применяясь к условиям местности, вписывая укрепления в ландшафт и используя его особенности, как элемент обороны. В основу планировки новых укреплений легла геометрия с ее красотой пропорций и чисел. Фортификация стала наукой. Ею стали заниматься ученые – архитекторы и художники (например, один из столпов искусства Возрождения, великий Микеланджело), стремившиеся воплотить в проектах крепостей идеальные фигуры. И эта идеальная геометрия прозаических крепостей господствовала до первой четверти XIX века, до самого конца архитектурного классицизма. Нередко восхищаются четкими линиями петербургских проспектов, не зная, что создавший в 1717 году его план архитектор Леблон проектировал, в сущности, крепость овальных очертаний, окруженную множеством выступающих вперед бастионов с цепью оборонительных построек во рву и перед ним; широкие прямые проспекты должны были служить для передвижения резервов, а просторные площади – для их накопления.

Главными узлами обороны теперь стали пришедшие на смену толстым каменным стенам и высоким башням низкие широкие пятиугольные бастионы для установки многочисленных пушек. Выходящие вперед, «в поле» два его наклонных, облицованных камнем вала, «фасы», образовывали угол, так что снаряды противника, попадавшие по касательной, рикошетировали от них. Пушки, установленные на фасах бастиона, вели огонь под углом к основной линии укреплений, перекрывая доступ к двум соседним бастионам и к куртине, тонкому валу, соединяющему бастион с соседними бастионами. Под прямым углом к куртинам от фасов бастиона шли короткие фланки (фланги), огонь с которых велся вдоль куртин, «фланкируя» рвы. Естественно, что фланки соседних бастионов должны были располагаться не далее дистанции пушечного выстрела. Так сложилась система взаимной поддержки бастионов, взаимного прикрытия огнем. А модулем, так сказать, единицей расчета всего укрепления, стала дистанция пушечного огня с фланков. В результате крепость превратилась в стройную геометрическую систему, все элементы которой были взаимосвязаны. Для планировки такой крепости более всего подходили правильные фигуры: круг, эллипс, треугольник, квадрат или вытянутый четырехугольник, трапеция, пяти-, шестиугольник и т. д.

Эту, сложившуюся в Италии в эпоху Возрождения систему в XVII веке дополнили голландцы. Итальянцы делали ставку на массивность приспособленных к гористой местности каменных построек, под которыми располагались хорошо укрытые (блиндированные) казематы, а бастионный фронт растягивался до бесконечности, чтобы укрыть весь город. В равнинной, бедной камнем Голландии главным принципом стала строго выверенная взаимная поддержка множества небольших дешевых укреплений из земли и кирпича. В результате возникал очень широкий пояс внешних укреплений, как раз и позволявший «отодвинуть» осадные батареи подальше от города за бастионным фронтом. Наиболее сложный вариант голландской системы, кроме пониженного вала фоссебреи, включал в себя прикрывавшие уязвимые куртины равелины и демилюны, которые, в свою очередь, были защищены кронверками или горнверками; кронверк мог быть прикрыт двойной теналью, а впереди могли располагаться куврфасы, прикрывавшие расположенные за ними валы и повторявшие их очертания. Всего количество линий этих внешних укреплений могло доходить до семи. Маршал французского короля Людовика XIV, прославленный Себастьен Ле Претр де Вобан, довел фортификацию Нового времени до совершенства, как бы соединив итальянскую и голландскую системы. О его значении, как военного инженера-фортификатора, говорит то, что он провел 48 осад крепостей и построил или перестроил около 160 укреплений, устраивая внутренние укрепления в сомкнутых постройках для боя внутри них и для усиления их внутренней обороны. Вобан предпочитал крупные бастионы, усиленные кавальерами и снабженные орильонами. Куртины, кроме равелинов, прикрываются расположенными во рву между ними теналями. Прикрытый путь за рвом он значительно расширил и снабдил траверсами, превратив его в мощную передовую линию обороны, откуда осажденные могли совершать вылазки. Бастионы Вобан иногда вообще отделял от линии стены рвом, усиливая оборону бастионов тур-бастионами, вписанными в линию куртин. Во многих случаях, при необходимости, он дополнял эту основную систему широким набором вспомогательных построек, обеспечивавших оборону рвов и фланговый огонь вдоль валов основных укреплений. А в XVIII веке французский ученый-фортификатор Монталамбер дополнил, а в значительной мере и реформировал систему Вобана, перейдя к постройке выдвинутых за пределы крепости самостоятельных укреплений-фортов с усиленной защитой рвов блиндированными казематными постройками в них.

Надо полагать, что читатель ничего не понял из предыдущего абзаца. Это естественно: новая фортификация создавалась в Италии, Голландии, Германии, Франции, и вся ее терминология была иностранной. Нашему современнику без подробных объяснений она будет непонятна. Подробнее описывая эту систему ниже, попутно будем объяснять эти термины.

Ядром крепости была цитадель, расположенная в центре крепости или даже где-либо сбоку, примыкая к крепостным постройкам, в соответствии с условиями местности; так в замке его ядром был донжон. Это мог быть старинный замок, перестроенный и дополненный новыми укреплениями в соответствии с принципами новой фортификации, а могла быть и совершенно новая постройка. Цитадель занимала сравнительно небольшое пространство внутри крепостных обводов: ведь в крепости находились арсеналы, мастерские, магазины (так в старину назывались склады), казармы, госпитали и просто жилые дома горожан. Планировка застройки была «регулярной», с прямыми широкими улицами, ведшими к крепостным укреплениям, с просторными площадями, где могли накапливаться резервы.

Строилась крепость на «крепостном полигоне», то есть избранной и особым образом распланированной территории. Нередко так и говорят: полигональная крепость. Полигон крупной крепости представлял собой многоугольник, иногда неправильный, приноровленный к местности; в идеальных же планах ученых фортификаторов это был правильный многоугольник. Исходящие, то есть выдвинутые вперед углы полигона делили на местности ровно пополам, проводя биссектрисы («капитали»). И, ориентируясь на биссектрису, впереди угла размечали пятиугольник бастиона, выступавшего, таким образом, за периметр полигона.

На смежных углах полигона также размечались будущие бастионы, как уже было сказано, на дистанции выстрела. Так на каждом повороте будущей линии укреплений оказывался выступающий вперед бастион. А вся такая линия сложно изломанная линия называлась бастионным фронтом.

Теперь начинали само строительство. Тысячи землекопов рыли глубокие и широкие рвы и насыпали низкие толстые валы. Работа эта была дорогостоящей и огромной по масштабам, и в России для нее использовался труд каторжников. Преступников, приговоренных к каторге, отправляли на строительство крепостей. А когда это строительство закончилось, каторжников стали отправлять в Сибирь, в рудники, на соляные копи, на металлургические заводы.

Однако сама по себе земля могла осыпаться. Так что приходилось эти валы все равно облицовывать камнем. Облицовывались каменными стенами даже обе стороны крепостного рва: эскарп, прилегающий к крепостному многоугольнику и линиям бастионов, и противоположный ему контрэскарп. Они ставились на глубоких фундаментах, чтобы ни артиллерийские снаряды, попавшие под облицовку, ни подкопавшиеся под ров минеры противника не могли обрушить стенки эскарпа и контрэскарпа.

Валы куртин и бастионов не были монолитными. С внутренней стороны крепостного многоугольника под ними проходили перекрытые толстыми каменными сводами казематы, помещения для размещения солдат, боеприпасов, продовольствия, снаряжения. Выходившие в крепостной двор внутренние стенки казематов были сравнительно тонкими, в них делались проемы для дверей и окон-бойниц, из которых выглядывали пушки для обстрела противника, если он все же ворвется в крепостной двор. А затем казематы сверху засыпались толстым слоем земли с каменным мощением сверху. Эта широкая открытая боевая площадка называлась валганг. На нем устанавливались крепостные пушки. А, чтобы вкатить их на вал (все же он был много выше человеческого роста, учитывая каземат и толщину земляной засыпки), к нему со двора примыкали пологие каменные насыпи – аппарели.

Но открыто стоящие на валганге пушки могут быть сбиты артиллерийским огнем осаждающих. Поэтому передняя часть валганга была прикрыта толстым бруствером, в котором для пушечных стволов делались прорези, амбразуры. Брустверы прикрывали и пушки, и их прислугу, и стрелков, ведших ружейный огонь. Поскольку мы говорим о европейской системе фортификации, то уместнее использовать и европейскую систему мер, точнее, английскую, которая и в России применялась в технике. Так вот, толщина бруствера достигала 28 футов, почти девяти метров, а высота – 8 футов, т. е. 2,5 метра: английский фут равен 306 миллиметрам. Так как бруствер был высокий, для стрелков изнутри устраивалась приступочка – стрелковый банкет, довольно узкий – в несколько футов. Теперь стрелки, по грудь скрытые за бруствером, могли вести огонь из ружей поверх него, да и часовым, охранявшим крепость, было удобно с банкета осматривать местность. Ширина артиллерийского валганга, на котором стояли крепостные пушки, принималась в 21 фут – более 6 метров: ведь старинные пушки при выстреле от отдачи откатывались назад. Амбразуры были устроены хитро, имея в плане или V-образную, или Х-образную форму, и облицовывались внутри камнем. С одной стороны, такая форма сужала амбразуру, укрывая стрелков и артиллеристов от вражеского огня, а с другой – поворачивая ствол пушки или ружья, можно было увеличивать угол обстрела.