Провокации против России

Этот принцип ведения войны получил поддержку со стороны Советского Союза и сил Движения Сопротивления фашизму. На его основе 1 января 1942 г. в Вашингтоне была подписана декларация 26 государств — декларация Организации Объединенных Наций. Ее участники обязались все свои военные и экономические ресурсы использовать для борьбы против фашистского блока, сотрудничать друг с другом, не заключать со странами этого блока сепаратного перемирия или мира.

26 мая 1942 г. в Лондоне был подписан советско-английский договор о союзе в войне против фашистской Германии и ее сообщников в Европе и о сотрудничестве и взаимной помощи после завершения войны.

11 июня 1942 г. в Вашингтоне было заключено советско-американское соглашение о принципах взаимной помощи в ведении войны против агрессии.

Подписанием этих документов фактически завершилось формирование основного ядра антигитлеровской коалиции.

Главным и наиболее острым противоречием в отношениях СССР, США и Великобритании в течение длительного периода оставался вопрос об открытии второго фронта в Европе (когда и где?).

Учитывая, что СССР нес основную тяжесть борьбы с превосходящими силами агрессора, а также заявления Рузвельта и Черчилля о готовности оказать Советскому Союзу всю возможную помощь в войне, Сталин требовал от союзников открытия второго фронта как можно быстрее. В этом вопросе он занимал непримиримую позицию.

18 июля 1941 г. в личном послании У. Черчиллю он писал: «Мне кажется, что военное положение Советского Союза, равно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика). Легче всего создать такой фронт именно теперь, когда силы Гитлера отвлечены на Восток и когда Гитлер еще не успел закрепить за собой занятые на Востоке позиции». Однако Черчилль в ответном послании Сталину сообщил о «невозможности» создать фронт во Франции, а также предпринять крупные военные действия на Севере.

3 сентября 1941 г. Сталин сообщает Черчиллю о «переброске на Восточный фронт свежих 30–34 немецких пехотных дивизий и громадного количества танков и самолетов, а также большой активизации 20 финских дивизий и 26 румынских дивизий. Немцы считают опасность на Западе блефом и безнаказанно перебрасывают с Запада все свои силы на Восток, будучи убеждены, что никакого второго фронта на Западе нет и не будет. Немцы считают вполне возможным бить своих противников по одиночке: сначала русских, потом англичан.

…Мы потеряли больше половины Украины и, кроме того, враг оказался у ворот Ленинграда… Советский Союз перед смертельной угрозой… Каким образом выйти из этого более чем неблагоприятного положения? Я думаю, что существует лишь один путь выхода из такого положения: создать уже в этом году второй фронта, могущий оттянуть с Восточного фронта 30–40 немецких дивизий…»

Получив это сталинское послание, Черчилль согласился с тем, что расчеты Гитлера строятся именно на разгроме своих врагов поодиночке. Однако в складывающейся драматической для Советского Союза обстановке британский премьер-министр проводил свою стратегию: он рассчитывал увидеть германскую армию в могиле, а Россию на операционном столе. Поэтому Черчилль утверждал, что вторжение во Францию будто бы невозможно. «До зимы, — уверял он Сталина, — мы не можем оказать вам никакой серьезной помощи — ни путем создания второго фронта, ни путем обеспечения широкого снабжения нужными вам видами оружия. Все, что мы можем сейчас дать, это лишь капля в море».

Такие вот были истинные союзнические отношения. И это в то время, когда началось генеральное наступление гитлеровцев на Москву.

Резонно напрашиваются вопросы: может быть, Сталин витал в облаках и требовал от Черчилля невозможного с военной точки зрения? Имелись ли у союзников возможности в 1941 г. для открытия второго фронта в Европе? Если абстрагироваться от политики, то объективно такие возможности имелись. Сокрушительный разгром гитлеровских войск под Москвой и последующее за ним мощное контрнаступление Красной Армии, сосредоточение на Восточном фронте главных военных сил фашистской Германии — все это создавало благоприятные условия для открытия второго фронта и успешного стратегического наступления союзников на Западе.

Что касается наличия военных сил и средств, в том числе десантных судов, то и в этом вопросе у союзников проблем не было. Судите сами. В начале 1942 г. в вооруженных силах США и Англии насчитывалось около 10 млн человек. В октябре 1942 г. от берегов Англии в сторону Северной Африки вышла армада транспортных судов в количестве 900 единип с англо-американским десантом 100 тыс. человек с танками, артиллерией, боеприпасами, военным имуществом.

Так что сил и средств, в том числе десантных, было предостаточно для открытия второго фронта и разгрома гитлеровской Германии объединенными скоординированными действиями с востока и запада. Но этого не произошло, открытие второго фронта не состоялось. Верх взял политический сценарий.

Если бы Англия и США послушались Сталина и после разгрома немцев под Москвой открыли второй фронт на Западе, то есть решительно поддержали бы военные действия Красной Армии, то война могла бы закончиться в 1942 году поражением фашистской Германии. Но это не входило в планы англосаксов, поскольку при таком сценарии Советский Союз выходил из войны сильным победителем, опасным, по мнению Черчилля, для западной демократии.

Драматические события по второму фронту происходили в 1942 г. Союзники действовали явно не по-союзнически: они то соглашались открыть второй фронт в этом году, то отказывались, придумывая на этот счет различные аргументы.

12 апреля 1942 г. президент Рузвельт сообщил Сталину: «Я имею в виду весьма важное военное предложение, связанное с использованием наших вооруженных сил таким образом, чтобы облегчить критическое положение на Вашем Западном фронте… Поэтому я хотел бы, чтобы Вы обдумали вопрос о возможности направить в самое ближайшее время в Вашингтон г-на Молотова и доверенного генерала. Я послал Гопкинса в Лондон в связи с этим предложением». Советское руководство приняло предложение Рузвельта.

21 мая 1942 г. Молотов был в Лондоне. На совещании с участием Черчилля, Эттли, Идена и английских военных деятелей 22 мая Молотов поставил вопрос: «Могут ли союзники, в первую очередь Великобритания, оттянуть с советско-германского фронта летом и осенью 1942 г. хотя бы 40 немецких дивизий и связать их боями в Западной Европе? Если это будет сделано, тогда разгром Германии может закончиться в 1942 г.». Черчилль уклонился от ответа на поставленный вопрос.

29 мая 1942 г. Молотов в Вашингтоне обсуждает с Рузвельтом вопрос об открытии второго фронта в Европе. После длительного разговора Рузвельт и Маршалл заявили, что они «всячески хотят создать второй фронт, но пока дело упирается в недостаток судов для переброски войск во Францию». Однако во время последней встречи с Молотовым (1 июня) президент Рузвельт заявил, что он надеется создать второй фронт в 1942 г., обещав при этом провести высадку 6—10 дивизий во Франции. Опубликованное 12 июня 1942 г. советско-американское коммюнике гласило: «При переговорах была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 г.».

Странным в этой скрытой игре было то обстоятельство, что американский президент сообщил генералу Маршаллу, а затем и Черчиллю, что сделанное им в процессе переговоров заявление об открытии второго фронта в 1942 г. «…имело целью лишь обнадежить Советское правительство»[68].

Сталин об этой скрытой игре союзников узнал еще 3 июня 1942 г. Именно тогда военная разведка Развед-управления Генштаба доложила ему информацию советского разведчика «Знатока» о переговорах начальника штаба сухопутных сил США генерала Маршалла с руководством британского военного министерства, которые состоялись в конце апреля в Лондоне. Результаты переговоров гласили: «До весны 1943 г. второго фронта в Европе не открывать…»[69]

Фактически эта договоренность Вашингтона и Лондона действовала до середины 1944 г. Пока Черчилль и Рузвельт вели азартную обманную игру против своего союзника, а Сталин, зная заранее их ходы, вынужден был убеждать союзников в необходимости скорейшего открытия второго фронта.

12 июня 1942 г. Молотов, вернувшись из Вашингтона в Лондон, продолжил переговоры с Черчиллем, после чего в тот же день было опубликовано англо-советское коммюнике. В нем указывалось: «…между обеими странами была достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 г.». Но тут же Черчилль заявил, что правительство Великобритании не связывает себя определенным обязательством относительно даты открытия второго фронта. Он сообщил кроме того, что союзники планируют высадку десанта в составе 6 дивизий во Франции осенью 1942 г., но осуществление этой операции будет зависеть от обстановки. Высадка десанта в составе 40–50 дивизий предусматривается в 1943 г.

К сожалению и разочарованию советских руководителей финал «игры» союзников был обманным. Личный врач Черчилля лорд Моран писал впоследствии, что Черчилль использовал все свое искусство, все красноречие, весь свой огромный опыт, чтобы оттянуть этот несчастный день, то есть открытие второго фронта, фактически затянуть войну. И это ему удалось. В июле в Лондоне состоялось совещание представителей США и Англии, на котором было принято окончательное решение: вместо высадки войск в Северной Франции осуществить в 1942 г. крупную десантную операцию в Северной Африке (Марокко и Алжире). То есть Рузвельт и Черчилль отказались от своего обещания, данного ими Сталину.

Видный американский дипломат и историк Джордж Кеннан обоснованно обвинял Рузвельта и Черчилля в невыполнении ими своего первоначального обещания открыть второй фронт в Европе в 1942 г. «Когда было окончательно признано невозможным открыть второй фронт в сколь-нибудь ранние сроки, союзникам пришлось сидеть сложа руки на европейском театре месяц за месяцем, в то время как русские принимали на себя все удары гитлеровской военной машины; это вызывало у западных государственных деятелей — что, я думаю, и было неизбежным — глубокое чувство вины и неадекватности своих усилий».

23 июля 1942 г. в послании к Черчиллю Сталин писал: «Что касается… вопроса об организации второго фронта в Европе, то я боюсь, что этот вопрос начинает принимать несерьезный характер. Исходя из создавшегося положения на советско-германском фронте, я должен заявить, самым категорическим образом, что Советское правительство не может примириться с откладыванием организации второго фронта в Европе на 1943 г.»

Перед Черчиллем и Рузвельтом встал вопрос: как объяснить Сталину, что они без участия Советского правительства пересмотрели свое обязательство об открытии второго фронта? Щекотливую миссию объяснения со Сталиным взял на себя Черчилль. В мемуарах он пишет следующее о своем настроении, с которым летел в советскую столицу: «Я размышлял о своей миссии в это угрюмое, зловещее большевистское государство, которое я когда-то настойчиво пытался задушить при его рождении и которое вплоть до появления Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы. Что должен был я сказать им теперь?.. Не будет второго фронта в 1942 г.».