Провокации против России

Бросалось в глаза, что Рузвельт и Черчилль неодинаково реагировали на заявления Сталина: спокойно и с пониманием — Рузвельт и со строгим выражением лица, а то и с выражением плохо скрываемого недовольства — Черчилль…

Когда говорил американский президент, все присутствовавшие выслушивали его очень внимательно. Они наблюдали за ходом и поворотами его мысли, за меткими суждениями, шутками. Все сознавали, что он высказывал мысли, которые имеют огромное значение в предстоящем строительстве здания мира.

Выступал или делал замечания премьер-министр Англии. Он умело и даже ловко формулировал свои мысли, умел блеснуть и шуткой. Чувствовалось, что он на «ты» не только с политикой, но и с историей, особенно новейшей…

Тем не менее как-то само собой получалось, что все присутствующие — и главные, и не главные участники — фиксировали взгляды на Сталине. Даже если говорил другой участник, то почему-то большинство присутствующих все равно наблюдали за Сталиным, за выражением его лица, за взглядом, стараясь понять, как он оценивает слова и мысли своих коллег.

И вот тихо, как бы между прочим, начинал говорить Сталин. Он говорил так, как будто кроме него присутствовали еще только двое. Ни малейшей скованности, никакого желания произвести эффект, ни единой шероховатости в изложении мысли у него не было. Каждое слово звучало так, как будто было специально заготовлено для того, чтобы сказать его этой аудитории и в этот момент.

Обращало на себя внимание то, что во время высказываний Сталина, даже если они не относились к высокой политике, Рузвельт часто старался дать понять свое отношение — либо кивком головы, либо своим открытым взглядом — к словам советского лидера»[81].

Видевший Сталина югославский генерал сказал о нем: «Весь его облик был таков, что вызывал уважение к государству». В воспоминаниях, высказываниях о нем руководителей разных стран, встречавшихся с ним, встает образ человека, производящего огромное впечатление своей государственной мудростью, значимостью каждого слова, каждого жеста.

Историей еще не сказано своего основательного, серьезного слова об антигитлеровской коалиции: ее формировании, противоречиях и разногласиях в многогранной практической деятельности, о ее развале и переходе к «холодной войне», о великих лидерах коалиции, приведших мир к великой Победе над фашизмом. Критическое отношение к этим вопросам, а также ко многим другим событиям войны в целом потребует переоценки ряда положений, отрешения от демократической лжи ельцинского периода.

Особое зло наносят фальсификаторы истории, которые умышленно перевирают и искажают ее, описывают то, что им выгодно, и умалчивают о том, что невыгодно из корыстных соображений. На мой взгляд, давно пора рассказать правду и вымыслы о втором фронте — важнейшем вопросе истории Второй мировой войны. Почему имеется такая необходимость?

Дело в том, что второй фронт — это тоже наша история. Тем более что на Западе о втором фронте очень много говорят и пишут.

На протяжении всей войны в Европе советско-германский фронт был главным, решающим. Красная Армия вела ожесточенную борьбу против основных, наиболее боеспособных войск фашистской Германии. Англо-американские войска, показав мужество и боевое мастерство, внесли значительный вклад в обшее дело разгрома врага. Но в силу противоречивой политики и стратегии правительств Лондона и Вашингтона они вели военные действия на второстепенном, хотя и важном фронте Второй мировой войны.

Второй фронт в Европе, открытый США и Англией в июне 1944 г., оказался запоздалым и мог лишь помочь Советской Армии завершить разгром вооруженных сил фашистской Германии.

Сегодня это вынуждены признать многие зарубежные исследователи и историки в США, Англии и Германии. Например, западногерманский историк К. Риккер пишет: «Когда западные союзники летом 1944 г. предприняли наступление на «крепость Европа», исход Второй мировой войны был уже определен поражением Германии в России… Германия проиграла Вторую мировую войну еще до вторжения Запада; немецкое войско вследствие тяжелой трехлетней борьбы в Восточной Европе было так ослаблено, что оно не могло больше противопоставить высадившимся в Нормандии американским и английским войскам стойкого сопротивления».

Кстати, И. Сталин еще в декабре 1943 г., возвратившись с Тегеранской конференции, говорил о том, что Рузвельт сдержит свое слово об открытии второго фронта в 1944 г. «Ну а если не сдержит, — рассуждал он вслух, — у нас хватит и своих сил добить гитлеровскую Германию».

Такая уверенность Сталина базировалась на том, что СССР к этому времени достиг военно-экономического перевеса над гитлеровской Германией. В наших руках была стратегическая инициатива на фронтах, полное превосходство в военном искусстве и никто в военнополитическом руководстве страны не сомневался, что советский народ и Красная Армия способны один на один разгромить врага.

Открытие второго фронта, безусловно, облегчило бы положение нашей стране в кровопролитной борьбе против общего врага и самое главное — сократило бы сроки всей мировой войны, значительно приблизило бы освобождение народов от угрозы фашистского варварства. Но союзники тянули до июня 1944 г., после чего начали спешить, боясь, что СССР завершит разгром фашистской Германии самостоятельно. Так оно и получилось. Начав операцию «Оверлорд» с большим запозданием, фактически «за пять минут до двенадцати», союзники упустили возможность остановить русских не на Эльбе, а на Висле. А если бы еще немножко потянули, то советские войска могли оказаться у берегов Ла-Манша и высадка союзников во Франции стала бы не нужной.

Западная пропаганда и в прошлом, и особенно теперь излишне преувеличивает роль и значение второго фронта в исходе Второй мировой войны. В частности, широко распространяются утверждения о том, что вторжение союзных войск на север Франции сыграло решающую роль в ускорении разгрома фашистской Германии. Делаются попытки доказать недоказуемое, а именно: что открытие второго фронта было решающим фактором краха национал-социализма, единственным путем, который позволил быстро положить конец войне, и т. д.

Все эти и подобные им заявления далеки от истины, являются вымыслами и опровергаются фактами.

Во-первых, если второй фронт был таким решающим, то почему же союзники затягивали годами его открытие? Почему вторжение в Европу состоялось в июне 1944 г.? Думаю, что ответ однозначный: открытие второго фронта 6 июня 1944 г. было вынужденным для США и Англии. Гигантская битва на советско-германском фронте к этому времени вступила в завершающую фазу. Черчилль и Рузвельт своими глазами видели и прекрасно понимали, что окончательный разгром Германии Советскими Вооруженными Силами — дело считанных месяцев. Англия и США могут опоздать в Европу и она окажется освобожденной советскими войсками.

1 мая 1944 г. Сталин в приказе ставил задачу советским войскам: «Преследуя же врага, мы должны вызволить из немецкой неволи наших братьев поляков, чехословаков и другие союзные с нами народы Западной Европы, находящиеся под пятой гитлеровской Германии». Руководители США и Англии после заявления Сталина осознали, что речь идет об окончательном разгроме и ликвидации преступного фашистского режима и освобождении всей Европы от гитлеровского гнета.

Черчилль и Рузвельт знали также другую реальность: гитлеровское военное командование фактически вынуждено было признать, что немецко-фашистские войска не способны сдерживать наступление советских войск. Немецкий генерал X. Мантейфель своему командованию доносил: «Стремительное продвижение Красной Армии свело на нет последствия передышки, достигнутой арденнским наступлением, и сделало неизбежным быстрое окончание войны. Поэтому выигрыш времени на Западном фронте оказался обманчивым». Ближайший помощник Гитлера генерал А. Йодль доносил своему шефу: «На Восточном фронте обстановка, крайне напряжена… не хотелось бы скрывать, что я учитываю возможность наступления новых тяжелых кризисов». Йодль докладывал правду. Грандиозное наступление Советской Армии в июне — августе 1944 г., развернувшееся в Белоруссии на фронте в 1 000 км завершилось разгромом группы армий «Центр» и уничтожением 67 дивизий врага. В результате была образована огромная брешь на всем центральном участке фронта, заполнить которую фашистскому командованию не хватало ни сил, ни средств.

Реальная ситуация была такова, что когда наши союзники летом 1944 г. предприняли вторжение в Европу (операция «Оверлорд»), исход Второй мировой войны был уже определен поражением Германии в России. Германия фактически проиграла войну еще до операции союзников «Оверлорд». Именно поэтому и Черчилль, и Рузвельт спешили, понимая, что не дай бог, если Германия, да и не только она, станет коммунистической.

Во-вторых, конечно, положение Германии после открытия второго фронта резко ухудшилось: она оказалась в тисках двух фронтов, в международной изоляции и на грани поражения. Однако, объективно оценивая огромный размах операции «Оверлорд» и смелые действия американских и английских солдат и офицеров в ходе военных действий, необходимо признать все-таки тот исторический факт, что сам успех операции стал возможным благодаря сокрушительным поражениям Германии на советско-германском фронте, где решалась ее судьба. Здесь в это время находилось 228 дивизий и 23 бригады — всего 4,3 млн человек. На территории Франции, Бельгии и Голландии — лишь 60 дивизий (группа «Запад» под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта).

Из 60 дивизий было 50 пехотных, половина которых не имела своих штатных средств передвижения, а 11 пехотных дивизий находились в стадии восстановления после поражения на советско-германском фронте. Перебросить же войска с Восточного фронта и усилить группу армии «Запад» противник не мог, так как предстояло крупное летнее наступление Красной Армии.

Таким образом, не столько союзники открытием второго фронта облегчили положение советских войск, сколько советские войска облегчили союзникам его создание, обеспечили успешные военные действия англо-американцев. Ведь не зря же Черчилль присылал довольно часто поздравительные послания Сталину: «От имени Правительства Его Величества и от всей души я хочу выразить Вам нашу благодарность и принести поздравления по случаю того гигантского наступления, которое Вы начали на Восточном фронте».

Какой же была позиция западных держав, наших союзников? Она четко проявилась в ходе войны. Заявив о поддержке СССР с первого дня войны, а затем пойдя на создание антифашистской коалиции, США и Англия не всегда действовали по-союзнически. Нередко они ставили свои государственные интересы выше общих союзнических, пытались подчинить ведение военных действий своим намерениям и целям, использовали любые возможности для того, чтобы переложить на СССР основную тяжесть борьбы с Германией, а свои силы сберечь на «потом» и на завершающем этапе войны использовать их для навязывания англо-американской воли европейским народам да и Советскому Союзу.