Провокации против России

Именно о такой позиции союзников докладывал в Москву советский посол в Лондоне И. Майский: «Британское правительство хотело бы отложить создание второго фронта на более отдаленный срок, с тем чтобы дождаться момента, когда Красная Армия сделает всю основную работу и перешибет становой хребет германской военной машины. Тогда англичане вместе с американцами смогли бы «комфортабельно» высадиться во Франции и без больших потерь проделать путь до Берлина… Но, с другой стороны, если англичане и американцы в погоне за своей «комфортабельностью» слишком затянут создание второго фронта на Западе, они могут пропустить момент и позволить Красной Армии прийти в Берлин раньше союзников. Этого англичане и американцы страшно боятся»[82].

А. А. Громыко в своих мемуарах пишет: «Америка долго находилась как бы на распутье. Выжидала и колебалась… Более того, находились в США и такие политики, которые хотели бы видеть, как Советский Союз и Германия друг друга обескровливают и соответственно, по мнению этих политиков, увеличивают шансы на то, что последнее слово при подведении итогов войны останется за Соединенными Штатами»[83].

Многие историки и политики на Западе до сих пор сожалеют о том, что политические и военные руководители США и Англии «чрезмерно» затянули открытие второго фронта и упустили возможность остановить русских не на Эльбе, а намного раньше, например, на Висле или еще лучше — на западной границе СССР. Тогда можно было бы разговаривать с ними «с позиции силы», то есть диктата. Однако эти господа не учитывают одну простую истину — летом 1944 г. советские войска имели реальные возможности вести решительные наступательные операции до берегов Ла-Манша и без вторжения союзных войск на север Франции. Это в то время хорошо понимали и политики, и генералы, готовившие операцию «Оверлорд».

Не помогла нашим союзникам их попытка разыграть на завершающем этапе войны антисоветскую карту. Речь идет о сговоре за спиной СССР резидента стратегической разведки США А. Даллеса с нацистским представителем опергруппенфюрером Вольфом («Дело Вольфа — Даллеса») о возможности капитуляции германских войск и открытии фронта англо-американским войскам в Северной Италии. Это стало достоянием обмена посланиями между Сталиным и Рузвельтом.

29 марта 1945 г. Сталин направил Рузвельту послание, в котором писал: «…я согласен на переговоры с врагом по такому делу только в том случае, если эти переговоры не поведут к облегчению положения врага, если будет исключена для немцев возможность маневрировать и использовать эти переговоры для переброски своих войск на другие участки фронта, и прежде всего на советский фронт.

Только в целях создания такой гарантии и было Советским правительством признано необходимым участие представителей Советского военного командования в таких переговорах с врагом, где бы они ни проходили — в Берне или Казерте. Я не понимаю, почему отказано представителям Советского командования в участии в этих переговорах…»

Ответное послание Рузвельта 2 апреля: «Никаких переговоров о капитуляции не было, и если будут какие-либо переговоры, то они будут вестись в Казерте все время в присутствии Ваших представителей.

Я должен повторить, что единственной целью встречи в Берне было установление контакта с компетентными германскими офицерами, а не ведение переговоров какого-либо рода».

Сталин, не получив удовлетворительного ответа, 5 апреля направил новое послание: «Вы утверждаете, что никаких переговоров не было еще. Надо полагать, что Вас не информировали полностью. Что касается моих военных коллег, то они, на основании имеющихся у них данных, не сомневаются в том, что переговоры были и они закончились соглашением с немцами, в силу которого немецкий командующий на Западном фронте маршал Кессельринг согласился открыть фронт и пропустить на Восток англо-американские войска, а англо-американцы обещали за это облегчить для немцев условия перемирия. Я понимаю… в результате этих сепаратных переговоров в Берне… англо-американские войска получают возможность продвигаться в глубь Германии почти без всякого сопротивления со стороны немцев, но почему надо было скрывать это от русских и почему не предупредили об этом своих союзников — русских?

И вот получается, что в данную минуту немцы на Западном фронте на деле прекратили войну против Англии и Америки. Вместе с тем немцы продолжают войну с Россией — с союзницей Англии и США».

Рузвельт в тот же день ответил Сталину: «Я уверен, что в Берне никогда не происходило никаких переговоров, и считаю, что имеющиеся у Вас об этом сведения, должно быть, исходят из германских источников, которые упорно старались вызвать разлад между нами, с тем чтобы в какой-то мере избежать ответственности за совершенные ими военные преступления. Если таковой была цель Вольфа, то Ваше послание доказывает, что он добился некоторого успеха.

Откровенно говоря, я не могу не чувствовать крайнего негодования в отношении Ваших информаторов, кто бы они ни были, в связи с таким гнусным, неправильным описанием моих действий или действий моих доверенных подчиненных».

В заключительном послании на эту тему 7 апреля Сталин ответил: «В моем послании от 3 апреля речь идет не о честности и надежности. Я никогда не сомневался в Вашей честности и надежности, так же как и в честности и в надежности г-на Черчилля. У меня речь идет о том, что в ходе переписки между нами обнаружилась разница во взглядах на то, что может позволить себе союзник в отношении другого союзника и чего он не должен позволить себе. Мы, русские, думаем, что в нынешней обстановке на фронтах, когда враг стоит перед неизбежностью капитуляции, при любой встрече с немцами по вопросам капитуляции представителей одного из союзников должно быть обеспечено участие в этой встрече представителей другого союзника.

Трудно согласиться с тем, что отсутствие сопротивления со стороны немцев на Западном фронте объясняется только лишь тем, что они оказались разбитыми. У немцев имеется на Восточном фронте 147 дивизий. Они могли бы без ущерба для своего дела снять с Восточного фронта 15–20 дивизий и перебросить их на помощь своим войскам на Западном фронте. Однако немцы этого не сделали и не делают. Они продолжают с остервенением драться с русскими за какую-то малоизвестную станцию Земляницу в Чехословакии, которая им столько же нужна, как мертвому припарки, но безо всякого сопротивления сдают такие важные города в центре Германии, как Оснабрюк, Мангейм, Кассель. Согласитесь, что такое поведение немцев является более чем странным и непонятным.

Что касается моих информаторов, то, уверяю Вас, это очень честные и скромные люди, которые выполняют свои обязанности аккуратно и не имеют намерения оскорбить кого-либо. Эти люди многократно проверены нами на деле».

Причина полемики между двумя лидерами по бернскому инциденту состояла в том, что президент Рузвельт попал в неловкое положение, воспользовавшись искаженной информацией своего государственного департамента и Черчилля. По существу, он был дезинформирован и дал втянуть себя в полемику со Сталиным. При этом Черчилль постоянно давил на Рузвельта, заставляя занять жесткую позицию по отношению к Сталину. Но в конечном счете президент США, разобравшись в истинном состоянии дела, не пошел на поводу британского премьера[84].

Тайное стало явным. А. Даллес рассказал до мелочей, как под предлогом «поиска путей к миру» велись «сверхсекретные» переговоры за спиной своего союзника — Советского Союза, как было отказано участвовать в них советским представителям, как начиная с 12 марта Москва жестко требовала прекратить сепаратные переговоры с фашистским военным руководством.

Союзники проигнорировали эти требования. А. Даллес поведал о том, что Черчилль предлагал Рузвельту предъявить совместный англо-американский ответ на «русский выпад». Назревал открытый разрыв между СССР и его западными союзниками. Только мудрость Рузвельта предотвратила этот разрыв.

Однако президент Рузвельт долго искал формулировки для ответа Сталину. Он несколько раз перечитывал телеграммы советского лидера, особенно внимательно — его послание от 7 апреля. Они казались президенту обидными, даже оскорбительными. В завуалированной форме ставились под сомнение честь и союзнический долг, выдвигалось обвинение, что немцы сдаются на Западном фронте (после бернского инцидента), а на Востоке жестоко сопротивляются — «странно и непонятно».

Впервые за время взаимной переписки ответ Рузвельта затягивался, он не знал что писать. С одной стороны, он видел в Сталине надежного союзника, который 5 апреля еще раз подтвердил это делом, объявив о денонсации российско-японского договора о нейтралитете, то есть сдержал свое слово — через 2–3 месяца после разгрома Германии начать войну с Японией. Эта была сильнейшая поддержка Рузвельту, всему американскому народу. В этом он видел залог мира и дружбы с Россией в послевоенное время. С другой стороны, Рузвельт не считал возможным, хотя бы завуалированно, честно признаться во всей перипетии бернского инцидента.

Особенно довлело над президентом то обстоятельство, что в 1941 г., когда гитлеровцы, блокировав Ленинград, стояли у ворот Москвы, Сталин не допускал и мысли о сепаратном мире с Германией. А вот американцы накануне разгрома Гитлера полезли к нему с намерением «договориться за счет русских». Все это была правда, и тень взаимного недоверия много дней мучила президента. Наконец ответ Сталину все-таки был найден!

12 апреля он телеграфировал Сталину: «Благодарю Вас за Ваше искреннее пояснение советской точки зрения в отношении бернского инцидента, который, как сейчас представляется, поблек и отошел в прошлое.

Во всяком случае, не должно быть взаимного недоверия и незначительные недоразумения такого характера не должны возникать в будущем».

Добрые отношения советского и американского лидеров прослеживаются в телеграмме Черчиллю в связи с кончиной 12 апреля 1945 г. президента США: «В Президенте Франклине Рузвельте советский народ видел выдающегося политического деятеля и непреклонного поборника тесного сотрудничества между нашими тремя государствами…

Что касается меня лично, то я особенно глубоко чувствую тяжесть утраты этого великого человека — нашего общего друга»[85].

«Франклин Делано Рузвельт

Скончавшийся 12 апреля президент Соединенных Штатов Америки Франклин Делано Рузвельт являлся одним из крупнейших и популярнейших политических американских деятелей на протяжении всей истории страны…

Рузвельт участвовал в конференциях трех лидеров великих держав — в Тегеране в 1943 г. и в Крыму в 1945 г. Прогрессивный образ мыслей Рузвельта, его непримиримость к фашистской агрессии и стремление обеспечить безопасность мира в будущем немало способствовали успеху этих исторических конференций.

Внезапная смерть Рузвельта вызовет скорбь во всех свободолюбивых странах».

«Правда», 13 апреля 1945 г.

Смерть Ф. Рузвельта на завершающем этапе войны существенно ухудшила советско-американские отношения, негативно сказалась на деятельности антигитлеровской коалиции. Президент Рузвельт был верным сыном капиталистической Америки, но он был одновременно другом Советской России, выступал за установление послевоенного мира с Россией. Уход его из жизни открыл «зеленый свет» Трумэну и Черчиллю к «холодной войне» против СССР. Появление в руках Америки атомного оружия ускорило противоборство и сделало бывших союзников непримиримыми врагами.