Глазомер! Быстрота! Натиск!

Глава 10. Штурм!

Зима 1788–1789 годов была необычно холодной. Народ, связывая ее с событиями турецкой войны, даже окрестил особо – «Очаковская». Морозы в Северном Причерноморье стояли лютые. Уже в начале декабря они не поднимались ниже двадцати градусов ниже нуля. Солдаты Второй Днепровской армии роптали. Жили они в наскоро выкопанных землянках и испытывали нужду во всем необходимом. Кругом же на сотни верст лежала одна лишь голая степь, в которой не было ни дров, ни корма для скота. Во время обходов лагеря князем и его свитой как солдаты, так и офицеры все в один голос просили поскорее начать приступ – «…и делом кровь согреть!» Им, вымотанным лишениями этой долгой осады, были уже не страшны ни картечь, ни острые клинки янычар. Назначенный ранее день генерального штурма несколько раз переносили из-за бурь и снежных вьюг, наконец, окончательно он был определен на 6 (19 по новому стилю) декабря – День памяти Святителя Николая Чудотворца.

Войска должны были действовать по уже утвержденной генерал-аншефом Меллером диспозиции. Предписания командования для частей армии гласили: штурмующим колоннам идти к османским укреплениям быстро, «…не вступая с противником в перестрелку, и стараться решить участь боя стремительным ударом в штыки». Офицерам – «…соблюдать порядок и предупреждать всякое замешательство подчиненных». Нижним чинам – «…не кидаться на добычу, а поступать с храбростью, свойственною российскому войску, возлагая надежду на помощь Христа Спасителя нашего…». Всех сдающихся в плен, а также женщин и детей следовало щадить и отправлять немедленно в тыл. Для обеспечения внезапности артиллерийскую подготовку перед началом штурма было решено не проводить. Всех канониров, по приказу Потемкина, выставили в атакующие порядки с холодным оружием. Многим из них раздали так называемые Потемкинские пики, или «ножи на ратовицах», представляющие собой удлиненные кинжалы с небольшой кривизной. Насаживались они на двухметровые древка, позволяющие наносить клинком как колющие, так и рубящие удары. Точно такие же пики выдали казакам и егерям, имеющим на вооружении короткоствольное оружие.

При удачном штурме генерал-фельдмаршал обещал, что по принятому в это время военному обычаю он отдаст солдатам город «в полную волю» на три дня.

После заутреннего молебна все участвующие в приступе вышли в темноте к своим валам. Войска выстраивались в штурмовые колонны.

Алексей расставлял егерей в длинную цепь.

– Не робей, братцы, главное – это всем в движении быть! На одном месте долго никому не стоять! Один стреляет, а другой его прикрывает! Потом перебежка, зарядка и опять прицельно палить! Бить пулей точно, гренады, покамест мы на стену не взойдем, никому не кидать – своих же осколками посечете!

Солдаты негромко переговаривались, проверяли, хорошо ли выходит из ножен тесак или сабля, все ли ячейки поясного патронташа забиты зарядами, надежно ли закреплен кремень курка.

– Федор, тебе особенное задание будет, – проговорил подполковник, останавливаясь возле разведчиков. – Помнишь грека Димитракиса, что нам столько времени супротив турок помогал? Ты и со мной, и даже без меня, самостоятельно к нему в Очаков ходил.

– Так точно, ваше высокоблагородие, – кивнул сержант. – Как же его не помнить, хороший он дядька и к нам со всей своей искренней душой расположен. Ох, как непросто ему и всей его семье при этом штурме сейчас будет!

– Не то слово – «не просто», Лужин, – нахмурившись, произнес Алексей. – Сам ведь прекрасно знаешь, что во взятых приступом городах потом бывает. А я ему слово давал, что сделаю все, чтобы только сохранить жизни его самого и его семьи. Вот тебе и задание соответствующее: держи при себе самых отчаянных пластунов, и, как только мы прорвемся через крепостные стены, проходите за порт в «греческий квартал». Занимайте там оборону в доме Димитракиса, и не допускай к нему никого. Мы туда тоже, как только сможем, подоспеем и одних надолго вас не оставим.

– Понял, Алексей Петрович, прорвемся к Спиросу, – пообещал сержант. – Ежели вдруг чего там со мной случится, так у меня и Ваня Соловей, и Лазар с Огненом тоже у грека были. Не допустят они, чтобы семейство торговца сгинуло.

– Вот и хорошо, – вздохнул Алексей. – Только смотри, Цыган, ты мне живой нужен! И разговоры ты эти давай-ка брось, про вот это свое – «если что случится»! Чтобы сам ты, Федя, ножками своими дошел до грека и людей там своих в оборону вокруг поставил. А потом никуда вы не лезете, стоите там и ждете спокойно до нашего подхода! Живым быть! Все ясно тебе?! Не слышу ответа я, Лужин!

– Так точно, ваше высокоблагородие! – гаркнул тот весело. – Есть ножками до грека дойти и живым быть!

– Ну вот то-то же! – проворчал Алексей. – А то – «вдруг чего со мной случится»! Не первая и не последняя эта у нас с тобою крепость, Федька. Кто, ежели вдруг что случится, молодых будет учить, как спиртус надобно грамотно у армейских лекарей воровать, ну или провиант у старшего интендантства? Вот то-то же, молчишь, щуришься, словно кот, а то уж я не знаю, откуда приварок мясной в наших котлах!

Сзади, от русских валов, донесся глухой топот тысяч ног. В семь часов утра штурмовые колонны в полном молчании начали свое движение в сторону крепостных стен.

– Батальо-он! Слушай мою команду! – приглушенно крикнул Егоров. – Всю верхнюю зимнюю одежду скидывай прямо там, где сейчас стоишь! Всем быстро поправиться, привести свою амуницию и оружие в порядок. Оправиться всем, я сказал!

Более пяти сотен полушубков разом полетели на снег. Егеря сноровисто подгоняли ремни амуниции под мундиры. Лешка и сам скинул свой полушубок и подбодрил батальонных вестовых с барабанщиком.

– Шустрее бегать станете! А значит, и шансов больше у вас выжить будет!

При двадцатитрехградусном морозе тело быстро леденело, щеки и нос начало покалывать. Стоять так долго было невмочь. Но вот к цепи егерей подошли и штурмовые колонны.

– Вперед, стрелки! – махнул рукой возглавлявший наступление всего левого русского крыла бригадир Горич.

– Вперед, братцы! – крикнул Егоров, и цепь егерей бросилась к вражескому валу.

Турки явно ждали приступа. Вся огромная, высокая насыпь разом озарилась огнем сотен факелов и всполохами от выстрелов. Перебегая с места на место, «волкодавы» начали вести частый ружейный огонь.

Возле уха просвистела пуля, Алексей инстинктивно пригнулся и сместился чуть влево. Рядом с ним бежали старший батальонный вестовой Кокин Матвей и барабанщик Дементьев Никита. В руках у них были короткоствольные егерские фузеи, а подполковник держал наизготовку родной штуцер. До турецкого вала было уже рукой подать, вот он проступает в предрассветном сумраке огромной темной грядой.

«Бам! Бам! Бам!» – ударили османские орудия, и первые ядра ушли с глухим гулом в сторону русских колонн.

– Бегом! Бегом! – прокричал Лешка. – Не останавливаться! Всем стрелять прицельно и только наверняка! Никита, бей атаку! – крикнул он барабанщику, и над крепостными предместьями в общую какофонию битвы зашел дробный ритм сигнала батальона егерей. Его тут же подхватили и ротные барабаны, дополняя своей дробью общий грохот. В атаку! В атаку! В атаку!

А вот и подножие вала. Освещенных факелами и сполохами от выстрелов турок было уже хорошо видно, и, присев на колено, Алексей прицелился вверх. Вот они, враги! Их темные фигурки мечутся на самом гребне насыпи. «Скорее бы рассвет, – мелькнуло в голове. – Темно, мушку еле видно!» И он, наведя ствол на ближайшего к нему турка, потянул спусковую скобу. «Бам!» – грохнул выстрел, а пальцы уже тянули из патронташа новый, завернутый в бумагу пороховой заряд вместе с лежащей в нем пулей.

Так же, как и Алексей, в длинной цепи стояли сейчас все егеря его батальона. Их ружья били с предельной частотой, буквально выкашивая переднюю шеренгу турок. Плотная, широкая колонна пехотинцев, топоча сапогами, выбежала из-за их спин и полезла на вал.

– Ура-а! – ревели высокорослые гренадеры, забираясь на самый гребень. Неприятель не выдержал яростной штыковой атаки и, бросив свои позиции, скатился с земляных укреплений вниз в сторону крепости.

– Не останавливаться, вперед! – взмахнул саблей бригадир Горич и первым сбежал вниз.

За ним, снова собравшись в плотный строй, неслись его солдаты и офицеры. Эти сто пятьдесят шагов до крепостной стены были самым простреливаемым участком во всей османской обороне. Перед высокими стенами зиял глубокий восьмиметровый ров, который еще нужно было преодолеть, а из каменных, пусть даже частично разрушенных бастионов били пушки и ружья защитников.

Несколько сотен людей из работных и пионерских рот выбежали перед замершей колонной и быстро начали заваливать зияющий ров огромными связками прутьев, бревнами, корзинами и всем тем хламом, что был при них. А в это самое время по колонне били, били и били свинцом.

В сером свете темная колыхающаяся масса людей была отчетливо видна. В нее влетали ружейные пули, ядра и пушечная картечь. Шеренги колыхались и кричали. Это уже был не привычный атакующий клич «Ура-а!». Колонна ревела от страха, от ненависти и боли, от ярости и от всех тех чувств, которые сейчас переполняли собранных в единый строй тысяч мужчин.

– Огонь! Огонь! – кричал сам себе Лешка, выбирая очередную цель на стене. Покрытый черной копотью палец надавил на скобу. Удар в плечо приклада, и уже кончик нового патрона скусывают зубы.

Батальон егерей вел с захваченного вала частый прицельный огонь. Его пули выбивали орудийную прислугу и стрелков турок, но вместо павших на их место заступали все новые и новые защитники.

Наконец-то ров был заполнен, часть солдат из работных рот рухнули в него, пробитые пулями, и уже по их телам пошла вперед штурмовая колонна.

– Ура-а-а! – ревели озверевшие солдаты и офицеры. Десятками падали они на снег, но тысячи их бежали дальше вперед. Рухнул пробитый картечью бригадир Горич, и атаку колонны возглавил полковник Фишер. Колонна прорвалась к проделанным артиллерийским огнем брешам, переколола там заслоны противника и перехлестнула через стены крепости внутрь города.

С южной стороны Очакова был введен в бой резерв левого фланга, состоявший из отборных гренадеров. Под командой подполковника Зубина солдаты подошли к крепостным стенам по льду Лимана. С собой они притащили пушки и под прикрытием их огня полезли на невысокие здесь стены по штурмовым лестницам. Быстро овладев в этом месте стеной, они ударили во фланг тех турок, которые в это время отражали атаку основной колонны. Оборона всего левого фланга крепости рушилась.

В это самое время колонна генерал-майора Палена Петра Алексеевича атаковала замок Гассан-паши с правого фланга. Три следующие левее колонны провели атаку нагорного ретраншемента с фронта, с флангов и с тыла и не допустили отхода его защитников в крепость. В ходе этой атаки погиб генерал-майор Волконский, но полковник Юргенц принял командование на себя и довел штурмующих до самых стен крепости. В замке Гассан-паши было захвачено в плен более трех сотен турок, а при атаке предкрепостного ретраншемента еще около полутора тысяч. Это последние пленные, более их при штурме практически не было. Сдалось только несколько сотен в самом конце вместе с комендантом.