Глазомер! Быстрота! Натиск!

– Так точно, все, – кивнул Лешка.

– Ну, тогда иди, отдыхай, чай вымотался за такую-то долгую дорогу. Я вот тоже сейчас спать лягу, завтра мне до рассвета надобно на ногах быть, дел всяких невпроворот.

Алексей вышел на улицу, а из дома донесся крик генерала:

– Прошка! Прошка, зараза, где тебя опять носит?! Почему я тебя вечно искать должен?! Перина лежалая, болотом от нее воняет! Вот я тебя точно теперь поколочу!

Спал Александр Васильевич всегда на сене, но охапка его должна была быть строго определенной формы и размера. Перед сном он предпочитал выпивать одну стопочку водки, закусывая ее кусочком подсоленной редьки. Прошка же предпочитал «не одну», и не только перед сном. За что и получал от Суворова вечные нагоняи и нелицеприятные эпитеты. И тем не менее этим людям было комфортно друг с другом. Прохор будет сопровождать всюду великого полководца до самой его смерти, выхаживая его, как заботливая наседка, при многочисленных ранениях и болезнях, терпя и понимая такой непростой характер своего «барина».

После трехдневного отдыха, предоставленного егерям, полк начал нести дозорную службу вокруг места дислокации дивизии. Далеко его десятки и плутонги не заходили, держа под пристальным наблюдением местность не более чем в дне пути от Бырлада. Дальняя же дозорная служба была поручена казакам.

– Конный отряд идет! – крикнул наблюдатель с дерева. – Сколько, точно не видно, в голове с дюжину всадников разглядел, но за ними, шагах в пятистах еще кто-то пылит!

«Местность холмистая, дорога как раз мимо поросшей дубом возвышенности проходит, – думал Леонтьев. – Вот здесь-то и будет удобнее засаду устроить».

Небольшая речушка, огибая холм, бежала дальше, и у брода всадникам в любом случае пришлось бы немного сбросить скорость.

– Гришка, доставай наш направленный фугас, – крикнул он своему штатному пионеру. – Ставишь его на той стороне лицом к переезду. Подрывай, когда они его перескакивать будут! Уж, ты бери свою пятерку, ложитесь в кустах возле Григория! Все остальные со мной, мы с этой стороны речки залегаем! Все, братцы, бегом марш, совсем скоро уже всадники здесь будут! Без меня никому не стрелять, я первый бью, вдруг это наши казаки скачут!

Три минуты хватило егерям, чтобы сбежать с холма к реке, и еще столько же для устройства засады. Пионер только успел установить фугас и отмотать от него шнур на десяток шагов, как послышался топот и в прямой видимости показались несущиеся во весь опор к броду всадники. Гришка упал на землю и накинул на голову сетку. «Лишь бы не заметили! – думал он, сжимая в руке конец шнура. – Так, выбираем его слабину. Вот так. Ну все, шнур натянут, осталось только его резко дернуть, и сотня мелких железных шариков ударит перед собой, словно из пушки. Короткоствольная фузея лежит рядом, курок ее отщелкнут и стоит на боевом взводе. Все, теперь ждем команду старшего!»

Леонтьев, приподнявшись из-за куста, всматривался в ту сторону, откуда выскочила дюжина всадников.

– Ба! Да у вас же заводные при себе! – проговорил он негромко. – А ведь наши казачки дозорить какой уже день без заводных выезжали. Никак турки?! Ну не-ет, нужно убедиться наверняка, не дай Бог, своих же ненароком побьем!

«Бам! Бам!» – хлопнули два выстрела от крайних всадников в ту сторону, где показалась погоня.

– Турки это, Михась! – толкнул капрала локтем сосед. – Ну точно они! Вон, и тюрбан на голове одного надет, видать, он там самый старший!

– Вижу, Игнат! – буркнул Леонтьев. – Не стреляем пока! Ждем, когда они ближе подскочат!

Первый, второй, третий всадники проскакали мимо капрала с семью рядовыми, засевшими в кустах. Это действительно были сипахи. Они, оборачиваясь назад, с тревогой всматривались в ту сторону, откуда за ними неслась в облаке пыли погоня. Разбрызгивая воду, сразу трое заскочили в неширокую реку. Следом за ними уже кучковались и другие. Речка была мелкой и не доходила коням даже до брюха, но все равно скорость движения отряда она хорошо снизила.

Мишка держал на прицеле штуцера командирского коня.

«Вот же он, как хорошо открыт, сюда, в грудину подле самой лопатки, и войдет пуля. Животина даже и мучиться не будет, а вот хозяина мы с ребятками живьем возьмем», – думал Леонтьев, плавно надавливая указательным пальцем на спусковую скобу.

«Бах!» – хлестнул командирский выстрел, а вслед за ним зачастили ружья его людей.

– Ну же, Гришка! Рви свой фугас, самое время! Почти что половина их в реке! – крикнул Леонтьев, выхватывая из кобуры пистоль.

«Ба-ам!» – грохнул взрыв, и свинец сбил сразу несколько лошадей вместе с их всадниками.

Гришка еле успел отпрыгнуть с пути коня. Трое сипахов, перерезав постромки заводных, рванули вперед, настегивая что есть силы своих коней. Пионер, шарахнувшись с их пути, упал на спину и уже из этого положения прицелился в крайнего. Бам! Стрелка завалило отдачей, но он все же четко отметил – вдаль ускакивало только два турка. Третьего, запутавшегося в стременах, тащил за собой конь.

– Durmak! Ateş edeceğim! – крикнул Леонтьев, наведя пистоль на бегущего к кустам турка. Хлопнул выстрел, и прямо перед беглецом пуля сбила ветку. – Dur dedim! Yoksa öldün mü! Eller yukarı!

Турок замер на месте и, не поворачиваясь, медленно их поднял.

– Кто такие?! – возле брода, подскакав, остановились несколько казаков. А по дороге все подъезжали и подъезжали к реке новые.

«Полсотни точно есть», – отметил про себя Михаил, затягивая на руках пленного тонкий сыромятный ремень.

– Я спрашиваю, кто такие?! – выкрикнул смуглый чубатый казак, выцеливая, как и все остальные, из своего короткоствольного карабина фигуры в таких странных сетчатых балахонах.

– Особый полк егерей, капрал Леонтьев, – ответил тот «леший», что сейчас связывал турка. – Ружья уберите, станичники, свои мы!

– Да на своих-то вы не больно похожи, – проворчал чубатый, однако карабин убрал. – Хорунжий Греков Ефим Ильич, Второй Донской полк, – буркнул он и спрыгнул с коня. – Мы за этими полдня гнались. Уже нагонять было начали, а тут вдруг вы вылезли. Как трофеи-то делить будем?

– Да пополам, – пожал плечами Леонтьев. – Только пленного мы вам, казаки, не отдадим! Я его сам в реке спеленал.

– Ишь ты, не отдадим! – проворчал хорунжий. – Надо будет, так силой заберем. Я двоих своих людей потерял и еще трех коней, а вам оно вона как легко все досталось!

– Ефим Ильич, я-то вам, конечно, соболезную, – вздохнув, проговорил егерь. – Но вот сам ты подумай, они бы и дальше вот так на перекладных от вас бы уходили да постреливали. Сколько бы вы еще людей от их пуль потеряли? А так раз – и все, и точка! Ну, забери коней себе побольше, вона их сколько по округе-то разбежалось, пока мы здесь пререкаться будем, вообще без них останемся.

– Ладно, – немного подумав, согласился хорунжий. – Можа, ты и прав, паря, только время мы здесь впустую теряем. Но, это самое, когда вы генералу будете докладывать и пленного передавать, чтобы и про нас не забыли упомянуть! Запомни: третья сотня Второго Донского полковника Леонова!

– Обещаю, вот те крест, расскажу, что это мы вместе все содеяли! – перекрестился Леонтьев.

– Ну ладно тогда, – вздохнул с облегчением хорунжий. – А ловко же вы их тут выбили! Раз – и, почитай, словно бы корова языком весь отряд слизнула. Моге-ете! Ладно, Савка, Ермак, Кудин, быстро рассыпались со своими по округе, коней отловили и сюда в табунок их гоните. Енай, Лукьян, ваши десятки егерям в помощь, вон, из речки притопленных на берег вытаскивайте. Чего стоим, а ну-ка быстро все разбежались!

Хорунжий был у своих людей в авторитете, и все разом бросились исполнять его приказания.